Арен пошевелил ушами, пытаясь примерить на себя чувства Зефир. И быстро понял, что для него они остаются сокрыты туманом: чародея никогда не называли монстром. Да, в деревне многие не разделяли свободное мировоззрение Арена, но при этом все понимали, что без мага им пришлось бы гораздо хуже. Его терпели, его благодарили за помощь, пусть он и не был с ними откровенен. Сильвия же с рождения столкнулась с тем, что демонов в Фальтерии считают наивысшим из всех зол. И если Арен гордился своим особенным происхождением, то она видела в этом лишь проблему.
– Мне очень жаль, – тихо проговорил он.
– А, да брось. Это всё в прошлом, – с деланным равнодушием отмахнулась Сильвия, – сейчас мало кто может распознать мою истинную сущность. Кстати, мы пришли.
Она замерла на холме, с которого открывался вид на Фальтер. Дождь продолжал лить, но в этот момент Арен перестал обращать на него внимание, потому что сверкающий немногочисленными огнями город, теряющийся за стеной капель, выглядел таинственно и завораживающе.
– Обнаружила это место вчера, – пояснила Сильвия, отпуская его руку и опускаясь на плоский камень под деревом, – здесь сухо, можешь сесть.
Маг послушно устроился рядом с ней и вытянул ноги. Сапоги вымокли насквозь, и он внезапно ощутил, как пальцы на ногах заледенели.
– Арен, – она задумчиво смотрела на город, – я знаю, что сейчас в твоей жизни не простой период. Однако рано или поздно все плохое заканчивается. Если бы в жизни случались только хорошие события, то разве бы мы их ценили? Вряд ли, потому что не с чем было бы сравнивать. Всё познается на контрасте. Кроме того… не забывай, у тебя есть семья: Тилль не бросит тебя, что бы ты ни натворил. У тебя даже есть друзья: Фарлан и Элемин не отвернулись от тебя после всего, что произошло.
– А ты? – неожиданно он почувствовал, что ему жизненно важно узнать ответ на этот вопрос.
Дыхание перехватило, а сердце, казалось, пропустило несколько ударов, пока он ждал ответа. Сильвия улыбнулась:
– И я. Но, умоляю тебя, перестань вести себя как подросток, впервые почувствовавший свободу! Так и не скажешь, что тебе уже перевалило за сотню лет.
Арен обиженно отвёл глаза: он не любил упоминания о своём возрасте. А вот с замечанием о своём ребяческом поведении маг был вынужден согласиться. Арен вдруг ощутил, что должен высказаться: пусть хоть один человек на свете знает, что он чувствовал на самом деле. Почему-то ему казалось, что именно Сильвия сможет понять его, как никто иной.
– Знаешь, я ведь всего лишь хотел, чтобы слава коснулась и меня, – тихо признался Арен, – сестру все уважают, она знаменита. А я… неудачник, который только и может, что сидеть в башне и охранять местную деревеньку от орков.
– Ощущение, что ты рожден для того, чтобы совершить нечто большее? Понимаю, – Сильвия с грустью оглянулась на него, – но, Арен, ты – это ты, и тебе не надо становиться кем-то другим, чтобы добиться всеобщего признания. Разве приятно будет, если люди будут любить лишь образ, а не тебя настоящего?
Арен задумался. Он никогда не рассматривал этот вопрос с данной точки зрения. Пожалуй, в её словах была доля истины.
Маг посмотрел на улыбающееся лицо Сильвии, и ему нестерпимо захотелось поцеловать девушку. Она находилась так близко, что Арену стоило лишь немного нагнуться, коснуться её подбородка, притягивая лицо Зефир ближе… Однако он сдержался. Впервые в жизни поступил так, как диктовало ему сердце, а не слепое желание.
Они сидели долго, глядя на город впереди. Город, в котором уже сегодня всё закончится.
– Думаю, стоит немного поспать, – поднялась в конце концов Сильвия, – скоро рассвет, а мы даже не ложились.
***
– Похоже, я могу тебя поздравить, – расплылся в улыбке Левент и слащаво добавил, – наконец-то два любящих сердца воссоединились!
– Заткнись. Ты последний, с кем я хочу это обсуждать, – скривился Фарлан, – твои дружки, кстати, собираются нас убить завтра. Может, что-нибудь подскажешь? Это твоих интересах: если меня убьют, то и ты станешь никому не нужен.
– Они уже давно перестали быть моими друзьями. А конкретно тех двоих, которых вы видели, я ненавижу больше всего.
– Очевидно, вас связывают очень глубокие отношения.
Левент оскорблённо отвернулся, и Фарлан понял, что провокация не удалась.
– Зачем вам вообще все это надо? Почему не сидится в своём мире? – спросил эльф.
– У нас нет выбора. Останемся в нём – погибнем.
– Расскажи подробнее, – попросил Фарлан.
Эльф редко просил Левента о чём-то. Как и все жители Фальтерии раньше Фарлан думал о демонах как об абсолютном зле, но разговор с Элемин заставил его попытаться определить истинную причину их нападений. А Левент был единственным, кто мог ответить на все вопросы.
Внезапно демон вздохнул, махнул рукой, и пейзаж вокруг них преобразился. Привычный серый мир сменился на яркий и пылающий. Потоки лавы стекали вокруг, и Фарлану стало тяжело дышать: так сильно был раскалён воздух.
– Добро пожаловать в наш мир, – объявил Левент, – точнее, в мои воспоминания о нём.
– Теперь ясно, почему вы такие злые. Температура здесь не из комфортных.
Фарлан понимал, что это всего лишь сон, и все его ощущения сейчас – лишь иллюзия… Однако она оказалась настолько реальной, что мечник даже почувствовал, как на лбу выступил пот.
– На самом деле, тут всегда было достаточно жарко. К счастью, демоны не так восприимчивы к температурам как вы, существа из плоти и крови… Всё было хорошо до тех пор, пока в нашем мире не случилась катастрофа, что привело к неуклонному росту температуры. Сначала мы ещё как-то справлялись, но потом стало очевидно, что этому нет предела. Мы были вынуждены искать иные вселенные, чтобы выживать. В первый раз всё было отлично: мы переселились в новый мир, он подходил нам по всем параметрам. Однако в конце концов случилось то же самое, что и в предыдущем: он погиб. Только спустя два или три испорченных мира мы поняли, что причина в нас. Мы сами портим атмосферу мира, в котором оказываемся.
– И поэтому вы решили, что ваше призвание – вечно портить жизнь другим, – презрительно фыркнул Фарлан, – не понимаю, зачем вам занимать уже обитаемые миры? Вы же можете найти свободный.
– Время, на всё нужно время, – протянул Левент, – а его вечно не хватает. Из сотни миров, которые мы находим, подходящим может оказаться в лучшем случае один, ну или два, если необычайно повезет. Потому мы так и цепляемся за каждый из них.
– И сейчас вы решили присвоить Фальтерию, – закончил Фарлан, – уничтожить изначальных обитателей мира, чтобы потом занять их место. Хороший план, нечего сказать.
– Все хотят жить, а ресурсы не безграничны, – пожал плечами Левент, – вот взять тебя. Два года назад тебе было плевать на свою жизнь, а теперь её ценность стала неизмерима, потому что у тебя появилась Элемин. Желание быть с тем, кто тебе дорог – вполне подходящее оправдание для того, чтобы уничтожить других. Можно ли пожертвовать чужими жизнями ради спасения близкого? Каждый решает это сам. И, думается, мне, правильного варианта ответа нет.
– Спасать любимого человека, убивая других – высшая степень эгоизма, – уверенно произнёс Фарлан.
– Может быть. Пока это не касается рассуждающего лично. Вернёмся к тебе. Если бы ты знал, что Элемин грозит смертельная опасность, и для того, чтобы её спасти, надо убить пару сотен людей, то ты бы решился на это?
Фарлан насупился: вопрос демона был провокационным. Умом эльф понимал, что жизнь одного человека не может быть важнее, чем сотни других, но сердцем… сердцем он знал, что, окажись он в такой ситуации, то совершил бы многое, чтобы помочь ей. Да Фарлан так и поступил: сколько Крадущихся он уже убил, желая защитить Элемин?
Фарлан промолчал, и демон усмехнулся:
– Вот видишь, ты уже начинаешь понимать. Вам кажется, что у демонов нет никаких чувств – но это неправда. Мы такие же живые существа, как и вы, только несколько иного… плана.
Левент замолчал, и Фарлан посмотрел на него с подозрением: зачем он так охотно поделился с ним всей своей историей?
