вещицам. Они сбежали по лестнице и скрылись в яру, где знали все тропки-дорожки – в детстве там играли в «казаков-разбойников».
Под утро их из дому увезли в отделение милиции. Одиночные камеры. Избиения во время допросов. Опознания с понятыми. Михаила выпустили под расписку, а Витьку отвезли в СИЗО. Витькина мать поседела за несколько дней. Если бы их родители не предложили тому упырю и следователю ба-альшие деньги, то их с Витькой наверняка посадили бы. Но пострадавший и следователь деньги взяли, и групповое ограбление превратилось в обычное хулиганство, и все обошлось.
Нет, намеренно Михаил никогда не выбирал тюремные дороги. Но словно некая сила вела его опасными зигзагами. В паруса жизни дули ветры авантюризма. Ну и всегда был уверен в том, что все для него благополучно обойдется. Интуиция подскажет. Ангел убережет.
…Он вышел из дома и направился к автомастерской. Сыпал мелкий снежок. Вид часто проезжающих полицейских машин почему-то смущал. «Все-таки ты правильно сделал, отказавшись от пятисот долларов», – шепнул ему в самое ухо Бенджамин Франклин.
ххх
– Все в порядке. Я заодно и масло в машине поменял, с тебя еще двадцать долларов, – сказал механик.
В мастерской на полу лежали шины, со стальных реек подъемников свисали цепи.
– Отличная тачка, еще будешь на ней ездить сто лет.
– Вот и хорошо, – Михаил взглянул на машину.
У машины вид, конечно, допотопный. Зато в просторный салон умещаются все инструменты и материалы. Не на горбу же их носить! К тому же за столь короткий срок Михаил успел прочувствовать эту громоздкую по нынешним меркам машину, свыкнуться с ее капризами. И движок отличный.
Он повернул ключ в замке зажигания. «Ж-ж-жух! Ту-тут-ту…» – запел мотор.
– Видишь, что нынче творится в Нью-Йорке, – сказал механик, пряча в карман спецовки взятые у Михаила деньги. – Понаехали сюда рэкетиры из России, свои порядки хотят завести. Уже и на журналистов покушаются.
– На каких журналистов? – спросил Михаил.
– Ты что, парень, газет не читаешь? Недавно бегали за одним, ночью по кладбищу. Даже стреляли в него. Теперь этим делом ФБР занимается.
– Фэбэ-э-эр?
Позвонки Михаила – все, до одного – покрылись инеем. Во рту пересохло.
Неожиданно механик резким движением вытащил из кармана спецовки металлическую бляху с выгравированным на ней номером. В другой его руке оказался пистолет:
– Вы арестованы!
Тут же с обеих сторон подскочили два полицейских, которые прятались за колоннами в гараже.
Стальные наручники впились в запястья Михаила.
– Вы обвиняетесь в соучастии в покушении на убийство! С вашим адвокатом вам будет позволено связаться в отделении полиции!
…– Парень, что с тобой? Ты о`кей? – спрашивал механик, недоуменно глядя на Михаила, который стоял ни жив, ни мертв.
– Все в порядке, просто немного голова побаливает после вчерашнего.
Так. Тот несчастный журналист, в которого стрелял Юра, его не видел. Сам Юра куда-то пропал. Улик – почти никаких. Нужно только избавиться от машины.
ххх
На одном из перекрестков стояли два латиноамериканца-нелегала, в надежде получить какую-нибудь случайную подработку.
– Эй, амиго. Хотите заработать? – спросил у них Михаил деловитым тоном.
– Si, señor (да, сеньор), – ответил, оживившись, один из них.
– Вот эту машину нужно уничтожить, – он кивнул в сторону своей неподалеку припаркованной машины. – Отгоните ее куда-нибудь подальше, чтобы никто не видел, и сожгите. Колеса, приемник, все что захотите, можете снять и продать. Номера с нее я сейчас сниму. За работу плачу двадцать баксов, устраивает?
2
Полдень 31 декабря выдался сказочным! Синоптики не обманули. Снег, выпавший ночью, не растаял, а затвердел на легком морозце. Солнечные лучи пробивались между небоскребами.
Засунув руки в карманы куртки, Михаил брел по Бродвею, разглядывая вывески банков и финансовых корпораций.
В даунтаун Манхэттена, где бьется финансовое сердце США, в последний день уходящего года вливались тысячи людей: жителей Нью-Йорка и туристов.
На небольшой площадке, вымощенной булыжником, стоял бронзовый бык – символ Уолл-стрит. Уперев передние ноги в брусчатку, разъяренный бычина, казалось, был готов поддеть рогами любого. Словно оводы, быка облепили туристы. Хлопали его по бронзовым бокам, кто-то пытался взобраться ему на голову. Многие подходили сзади и запускали руки между бычьих ног, чтобы потрогать блестящую от частых поглаживаний мошонку.
Михаил наблюдал за этой забавой. Он знал о биржевых торгах, о «черных» днях, когда миллионеры становятся нищими. Даже знал кое-что о таких тонкостях, как биржевая игра на «взлетах» и «падениях», и, если верно помнил, бык символизировал «взлет».
– Парень, ты можешь меня сфотографировать? – обратилась к нему какая-то девушка в полушубке. Дала фотоаппарат и решительно запустила свою ручку быку между ног.
Американская доярка, подумал Михаил, нажимая кнопку.
– Теперь мое будущее обеспечено, – весело сказала девушка.
– Почему?
– Ты разве не знаешь нью-йоркскую примету? Погладишь этому быку (тут она произнесла какое-то незнакомое английское слово) – разбогатеешь.
Михаил вернул фотоаппарат и грустно усмехнулся. Разбогатеешь… Ему пока нужно купить машину, конечно же, подержанную, но не такую допотопную колымагу, как прежняя. Придется опять затянуть пояс потуже.
Его ожидала новогодняя ночь – либо с семьей дяди Гриши, либо в одиночестве, в своей конуре. В холодильнике – бутылка водки «Абсолют», сыр, буженина. И никаких новогодних чудес.
Он присоединился к группе каких-то туристов. Прошли мимо огромной украшенной елки, потом вошли в какое-то здание, поднялись в лифте. Гид подвел группу к закрытым дверям. Возникла заминка – у дверей стоял полицейский, добродушно улыбался, но внутрь не пускал.
– Леди и джентльмены. Через час торги на бирже прекращаются, – сказал гид. – Но еще не поздно погладить бронзового быка на Уолл-стрит и купить свою последнюю в этом году акцию.
Стадо двинулось за гидом, и через пару минут лифт всех увез. Кроме Михаила. Любопытство оставило его здесь, на одном из этажей биржи. Он пошел по коридорам.
Здесь царило радостное оживление. Идущие по коридорам парни, его сверстники или чуть постарше, шумно переговариваясь, бросали друг в друга скомканными бумажками, хохотали, дурачились, как мальчишки. Ни чопорной важности, ни снобизма. И одеты обыкновенно: брюки, рубашки, а сверху – простецкие форменные куртки разных цветов.
Михаил попытался соединить свои представления о худосочных брокерах, которые во
