– Вот так! – сказал он, когда я встала и глупо уставилась на него. – Вы подглядываете за мной, я за вами – и это неплохая идея… Но послушайте, я не шучу, хотите учить немецкий?
– Да, но вы слишком заняты, а я слишком бестолковая, – выпалила я, покраснев как рак.
– Ничего, мы найдем время и сумеем найти способности. Вечером я дам вам маленький урок с большим удовольствием, так как – взгляните, мисс Марч, – у меня есть долг, который я должен заплатить. – И он указал на мою работу. – «Да, – сказали они, эти добрые женщины, – он глупый старина, он не поймет, что мы делаем, он никогда не заметит, что на пятках его носков больше нет дыр, он будет думать, что новые пуговицы вырастают сами, когда оторвутся старые, и верить, что разорванные шнурки срастаются». Но у меня есть глаза, и я вижу многое. У меня есть сердце, и я благодарен вам. Приходите! Маленький урок время от времени – или никаких трудов доброй феи для меня и моих мальчиков.
Конечно, я ничего не могла возразить ему, и, так как это действительно прекрасная возможность учиться, я пошла на сделку – и мы начали. Я взяла четыре урока и затем крепко засела в грамматическом болоте. Профессор был очень терпелив, но я думаю, это была для него пытка, и иногда он смотрел на меня с таким выражением кроткого отчаяния, что я не знала, засмеяться мне или заплакать. Я пробовала и то и другое, а когда дело дошло до шмыганья носом от крайнего унижения и отчаяния, он бросил грамматику на пол и вышел из комнаты. Я чувствовала себя опозоренной и покинутой навек, но ничуть не винила его, а принялась торопливо собирать мои бумаги, чтобы броситься к себе наверх и хорошенько себя встряхнуть. Но тут вошел он, оживленный и сияющий, словно я уже покрыла себя славой.
– Мы попробуем по-другому. Мы с вами прочитаем вместе эту милую маленькую Märchen[66] и не будем копаться в этой скучной книжке, которая пойдет в угол за то, что огорчила нас.
Он говорил так ласково и так любезно раскрыл передо мной томик Андерсена[67], что мне стало ужасно стыдно и я принялась за урок с отчаянной решимостью, чем, кажется, чрезвычайно позабавила профессора. Я забыла свою застенчивость и вкалывала (никакое другое слово не может этого выразить) вовсю, спотыкаясь на длинных словах, произнося по наитию и стараясь изо всех сил. Когда я кончила первую страницу и остановилась, чтобы перевести дух, он захлопал в ладоши и воскликнул, как всегда от души:
– Das ist gut![68] Теперь идет хорошо! Моя очередь. Я читаю, вы слушаете.
И он принялся за дело, грохоча слова своим сильным голосом и с наслаждением, которое было приятно видеть, так же как и слышать. К счастью, это была сказка «Стойкий оловянный солдатик», забавная, как ты помнишь, и я могла смеяться – и смеялась, хотя не понимала половины того, что он читал; я не могла удержаться – он был так серьезен, а я так возбуждена, и все вместе так смешно.
После этого дела у меня пошли лучше, и теперь я читаю довольно хорошо. Мне подходит такой способ обучения, и я глотаю грамматику в сказках и стихах, как горькие пилюли в варенье. Мне очень нравится, и ему, кажется, это еще не надоело – очень мило с его стороны, правда? Я хочу сделать ему подарок на Рождество. Посоветуй мне что-нибудь хорошее, мама.
Я рада, что Лори выглядит довольным и занятым, что он бросил курить и отрастил волосы. Видишь, Бесс справляется с ним лучше, чем я. Я не ревную, дорогая, старайся, только не делай его святым. Боюсь, я не смогу любить его без примеси человеческой греховности. Прочитай ему отрывки из моих писем. У меня нет времени писать всем отдельно, и так сойдет. Слава Богу, что Бесс чувствует себя хорошо.
Январь
Счастливого Нового года всем вам, родные мои, включая, конечно, и мистера Л., и молодого человека по имени Тедди.
Не могу описать, как меня порадовала ваша рождественская посылка, которую я получила только поздно вечером, когда уже потеряла всякую надежду. Ваше письмо пришло утром, но вы не упоминали о посылке – хотели сделать сюрприз; я была разочарована, так как до этого у меня было «смутное предчувствие», что вы меня не забудете. Я была немного грустной, поднявшись после чая в мою комнату, и когда мне принесли большую, забрызганную грязью, потрепанную посылку, я просто обхватила ее обеими руками и заплакала. Она была такая домашняя, желанная и неожиданная, что я села рядом с ней на пол и читала, и рассматривала, и ела, и смеялась, и плакала, как это у меня всегда по-дурацки бывает. В ней было именно то, чего я хотела, и гораздо лучше, что все самодельное, а не покупное. Новый «чернильный передник» Бесс великолепен, а коробка имбирных пряников Ханны – просто клад. И я непременно буду носить теплое белье, которое ты, мама, прислала, и внимательно прочту все книги, которые папа отметил. Спасибо вам всем огромное, огромное!
Заговорила о книгах, и это напомнило мне, что я стала в этом отношении богаче – на Новый год мистер Баэр подарил мне красивый большой том Шекспира, тот самый, которым он очень дорожил и которым я часто восхищалась, разглядывая полку, где Шекспир стоял на почетном месте рядом с немецкой Библией, Платоном, Гомером и Мильтоном[69]. Так что можете вообразить, что я почувствовала, когда он принес ее, раскрыл и показал мне надпись: «Мисс Марч от ее друга Фридриха Баэра».
– Вы часто говорите, что хотели бы иметь библиотеку. Я дарю одну, так как под этой крышкой (он имел в виду обложку) много книг в одной. Читайте Шекспира внимательно, и он очень поможет вам. Исследование характеров, которое вы найдете в этой книге, научит вас читать их в жизни и изображать вашим пером.
Я горячо поблагодарила и теперь говорю «моя библиотека», словно у меня сотня томов. Я и не знала прежде, как много можно найти в пьесах Шекспира, потому что не было рядом никакого Баэра, чтобы мне это объяснить. И не смейтесь над его ужасным именем; оно произносится не Bear или Beer[70], а что-то среднее, как только немцы могут произнести. Я рада, что вам обеим понравилось все, рассказанное о нем в моих письмах, и надеюсь, что вы когда-нибудь сможете с ним познакомиться. Маме понравится его доброе сердце, а папе умная голова. Я восхищена и тем и другим и чувствую, что обрела сокровище в моем новом «друге Фридрихе Баэре».
Денег у меня немного, и, не зная, что он любит, я просто купила несколько мелочей и разложила в его комнате, чтобы он нашел их неожиданно для себя. Они были полезные, красивые или забавные, – новый чернильный прибор, вазочка для его цветка – у него всегда стоит цветок или зеленая веточка в стакане для оживления обстановки, как он говорит, – и прихватка для кочерги, чтобы ему не приходилось каждый раз сжигать то, что Эми называет mouchoir[71]. Я сшила ее, взяв за образец те, что придумала и делает Бесс, – большая бабочка с толстым тельцем, черно-желтыми крыльями, вышитыми шерстью усиками и глазами-бусинками. Она очень пришлась ему по вкусу, и он поставил ее на каминную полку как предмет украшения – так что этот подарок все же оказался неудачным. Хоть он и беден, но на Рождество не забыл ни служанки, ни ребенка в доме, и ни одна душа, от прачки-француженки до мисс Нортон, не забыла о нем. Я так этому рада.
В канун Нового года в пансионе устроили маскарад. Я не хотела идти – не было костюма. Но в последнюю минуту миссис Кирк вспомнила про свое старое парчовое платье, а мисс Нортон одолжила мне кружева и перья, так что я нарядилась в миссис Малапроп[72] и вышла в зал в маске. Никто не узнал меня, так как я изменила голос, да никто и не подозревал, что молчаливая, чопорная мисс Марч (они думали, что я очень высокомерная и холодная – большинство из них, – и такая я и есть с самонадеянными ничтожествами) может нарядиться, и танцевать, и изрекать «прелестные замысловатые эпитафии, словно аллегория на берегах Нила»[73]. Мне было очень весело, а когда мы все сняли маски, было забавно видеть, как они уставились на меня. Я слышала, как один молодой человек говорил другому, что я, вероятно, актриса; да, да, ему кажется, что он видел меня в одном из небольших театров. Мег понравится эта шутка. Мистер Баэр изображал ткача Основу, а Тина, настоящая маленькая фея у него на руках, – Титанию[74]. Смотреть, как они танцуют, было одно удовольствие – «прямо пейзаж», если употребить «теддиизм».
Так что я все же встретила Новый год очень весело, а потом, уже в моей комнате, размышляя о прошедшем годе, я пришла к ощущению, что кое-чего добилась, несмотря на мои многочисленные неудачи, так как теперь я всегда бодра, работаю с охотой и больше, чем прежде, интересуюсь другими людьми – и все это приносит удовлетворение. Благослови вас всех Господь!
Всегда ваша любящая
Джо.
Хотя Джо была очень довольна новым приятным кругом общения и очень занята каждодневной работой, которой добывала свой хлеб насущный – сладкий, ибо не даровой, – она по-прежнему находила время для занятий литературой. Цель, которую она поставила себе, была вполне естественной для бедной и честолюбивой девушки, но средства, выбранные ею для достижения этой цели, были далеко не лучшими. Она видела, что деньги приносят материальные блага: поэтому она решила добиться денег и благ – не для себя одной, но для тех, кого любила больше, чем себя.
