поставили варенье из крыжовника.
Веша стесняться не стала. Дают — бери, бьют — беги, так она считала. А варенье было страсть ароматное, взвар вот тоже парком исходил. Зачерпнула вареньице маленькой ложечкой… То на языке сладостью расползлось, от крыжовника же чуть кислинкой отдавало.
— Очень вкусно, благодарю, хозяюшка, — обратилась Веша к старостихе. Та села напротив через стол, тоже себе чаю подливая, да баранки с веревки снимая. На Вешкино обращение кивнула только молча.
Анисья же рядом с Весеньей устроилась тихой мышкой, руки под стол спрятала, да ждала терпеливо, когда все сие закончится.
— Тетенька, а ты правда Хозяина Топи ученица? — Вешу за рукав потянула маленькая ручка. Обернувшись, увидела та девчушку лет восьми.
— Лика, ну ка в детскую ступай! — Тут же нянюшка со второго этажа показалась. Торопилась, по лестнице спускаясь.
— Правда, — улыбнулась девочке Веша. А малявка-то вздохнула с облегчением.
— Смотри, а то ему уже невесту готовят, — и пальчиком пригрозила. Весенья тому удивилась, благо нянюшка запнулась, да не поспела еще за воспитаницей.
— Это кого же?
— Так меня! — и ножкой «топ», — вот вырасту — на болота пойду! Все туда только за одним даром ходют, а я все заберу! Хозяину женой стану!
Весенья на то и не знала, что ответить, только брови вверх взметнулись.
— Ты прости, госпожа, — наконец то нянюшка догнала проказницу, — вбила себе в голову, что за Хозяина замуж пойдет, откуда только мысли такие в детской головушке?
Сама то ее за плечи прочь повела. А Веша лишь глазами тем вослед хлопала. Обернулась к старостихе:
— Правда собралась что ли? — женщина ей в ответ плечами пожала.
— А ка бы и так, — вымолвила, взвара отпив.
— Так мала ж еще…
— Так и Хозяин не стареет. Почитай не первый десяток лет на болоте, а все таков же. Ангеличка у нас красавицей растет, глядишь, и правда чего выйдет, вдруг сосватаем? — И смотрит так, словно ждет чего от Веши.
— Ну… удачи вам, — фыркнула Весенья, снова к варенью потянувшись. Внутри, конечно, что-то чутка кольнуло, да прошло быстро. Страростиха же, прищурилась, снова оценивающе ее оглядывая.
— И не ревнуешь совсем?
Ведунья едва не подавилась.
— Кого? Ле… Хозяина? — чуть имя его не выболтала… А ведь не слыхала прежде, чтоб его кто по имени кликал. Не стоит и называть.
Марена кивнула, усмехаясь.
— А с чего бы мне его ревновать? Я у него учусь, а не шашни вожу, — сказала, как отрезала. И сама ведь в то верила, посему и звучало искренне.
— А каков он, Хозяин-то? — подсела к ним еще одна из местных судачек, нос длинный, точно везде сует его.
— Варвара… — предостерегла ту Марена, да Вешка рукой махнула, мол ничего страшного.
— Грозный без меры, — вздохнула печально, — гоняет почем зря. Там прибери, котлы вычисти, пробирки перемой, а они все склизкие извечно! В подвалах мышей сушить заставляет, прямо за хвосты подвешивать приходится. А как зелья свои колдовские наводит, так то свинью прирежь, то петуха…
Женщины напротив едва рты не раскрыли, росказни ее слушая. А Веша то только и говаривала, что сама прежде слыхивала. Лесьяр уж дал понять не единожды, что уединение свое ценит и планирует сохранять, вот она ему и подсобит.
— Кровушку то ту ни в коем случае проронить не велено, все до капли собирать приходится, он ее потом в новолуние пьет, и меня заставляет. Для силы, стало быть, колдовской.
Казалось, скривились все здесь собравшиеся. Варвара и вовсе интерес свой удовлетворив, нос наморщила и из-за стола обратно к подружкам поспешила. Вешка только во вкус вошла, а они уж и слушать больше не хотят.
Спрятала улыбку в чашке чая… Да больше никто с ними говорить не пытался.
* * *
Самовар уже давно остыл, а все собравшиеся по своим делам разбрелись. В светлице только и остались Весенья с Анисьей, старостиха, за прялку севшая, да две ее компаньонки, что помогали с пряжей.
Вешку в сон клонило, не стесняясь уже на стол навалилась, руки вперед вытянула, да голову на них сложила.
«Вот ведь… Напросилась, а сама пол дня тут сижу уже, кукую…» — но взгляд на Анисью упавший, тут же жалостливым стал. Немка так и просидела все это время, руки сложив, да голову склонив. Безропотная такая. Сколько же ей, бедной, вынести пришлось? И никого о помощи не попросишь…
Веська не выдержала, снова ту за руку взяла, приободряя, сжала в пальцах чутка. Аниься голову на нее подняла, взглядом пустым обвела, да вздохнула тяжело.
На улице шум послышался.
— Мамка, выходите! Там батя Кирдыша привел! Говорят, порка будет! — мальчишка, что прежде их на крыльце встречал, в дом ворвался.
Веша тоже подскочила, Анисья же за ней не спешила, сжалась только, да лицо в ладонях спрятала. Видать, верно виновного нашли. Тянуть ту на улицу не стала, сама пошла следом за старостихой.
А на площади уже снова народ собрался. Мужики переговаривались меж собой, бабы вздыхали, да головами качали.
— Михай, да ты кому поверишь то? Мне, али юродивой этой? — перед старостой стоял рослый парень, рыжий, с рябым лицом. Сказал и под ноги сплюнул злобно.
— Коли то ею только было б сказано, а так — Хозяин рассказал! — Не уступал ему Михай. Видать, спор только начался.
— Да мало ль что он сказал? Свечку держал что ли? Теперь как всякая дуреха на жениха видного укажет, да байку придумает — к столбу его?!
— Это ты что ль жених видный? — насмешливо кто-то из мужиков его осадил, Кирдыш на того зыркнул зло.
— Из-за тебя порча, дурачина! — Михай не сдержался, схватил парня за ворот, да потряс с силою, а после швырнул на землю, — а девка теперь порченая ходит!
— Это что же делается, люди добрые?! — запричитал рыжий, — брат на брата идет, сват на свата, а все по велению Топи Хозяина? Это где то видано? Да не трогал я эту юродивую!
— Что там по моему велению..? — голос тихий шелестом прозвучал, мигом все прочие звуки отсекая. Поползли по земле тени, от коих деревенские старались в сторону отшагнуть, лишь бы не коснуться. Сгустились те, закружили неспешно по земле вокруг Кирдыша.
Лесьяр же и сам из теней между домами вышел, точно из воздуха соткался, а за спиной — плащ из тьмы сотканный клубится.
— Вот, Хозяин, нашел, — указал на рябого староста, — он своим дружкам то разболтал, как к немке ходил. Али не было, скажешь? — последнее уже к рыжему обращаясь.
— Да коли и было! — поднялся с земли, да снова слова выплюнул, точно понял, что нет толку отпираться
