воеводы не сумел пробиться, так еще и сестру так опозорил!
— Он, между прочим, Змейгород во время битвы с Кощеем спас, — напомнила Лана, которую, конечно, уязвили сказанные в запале слова сестры,
— Да все они горазды геройствовать, только о подвигах да славе и думают, — звеня жемчужными ожерельями и самоцветными обручьями, махнула холеной рукой Кема. — А разумения, когда надо промолчать и с кем нужно поладить, не хватает.
— Так, может быть, все-таки вернуть, пока он далеко не ушел? — спросили зятья, готовые сразу обратиться и лететь хоть несколько суток без передышки.
— Чтоб он после свадьбы опять сбежал? — сердито хмыкнула Самовила, решительно направляясь к городу. — Я бы его на десять перестрелов к сестре не подпускала. После всего, что он натворил. В конце концов, своим легкомысленным поступком он выказал неуважение и к нам, и к батюшке Водяному.
— В самом деле, нечего тут слезы лить. — попыталась подбодрить Лану, но только еще больше растравила душу Кема. — С глаз долой, из сердца вон, найдутся и другие женихи куда более достойные, — добавила она, с интересом разглядывая Змейгород, в котором прежде ни разу не была, и расспрашивая, каким семьям принадлежат наиболее нарядные терема.
— А как же свадебный выкуп? — напомнил ее муж Кейо, когда они уже подходили к избе Ланы.
В самом деле серебро и узорчатую кузнь, которую давал за Дочь Водяного искусный кузнец Яромир, он принес загодя, еще до Купалы, и батюшка не побрезговал вено взять, хотя и тяжело вздохнул, словно зная наперед. Ох, как бы пригодилось это серебро Яромиру, чтобы корабль к острову Буяну снарядить.
— А что выкуп? — мигом поднялась на дыбы Кема. — За такое оскорбление не вено, а виру надо платить.
— А это не тебе, дочка, решать, и сестриным сердцем не тебе распоряжаться.
Батюшка Водяной оказывается не просто прибыл в город раньше всех, но уже и все разузнал.
— Чуял я еще на Красную горку, что надолго в Змейгороде Яромир не задержится, — поделился он с Ланой, когда Самовила и Кема ушли в гости к родне своих мужей. — Надо было вас обоих сразу после испытания из этого змеиного гнезда забирать. Я-то скверну Нави, исходящую от Змеедара, еще тогда почуял.
— А кто бы от Кощея город и простых смертных спас? — всхлипнула Лана, испытывая непреодолимое желание в такую минуту припасть на грудь отцу.
— Вот то-то и оно! — вздохнул Водяной, угадав ее настроение и раскрывая объятья. — Надеялся, что противостояние с Кощеем, испытание, битва и осада твоего беспутного уму разуму научат. Да видно, с чем кто на свет рождается, с тем и живет редко, когда извлекая уроки. И старейшины Змейгорода тоже.
Он немного помолчал, давая какие-то поручения домовому, потом испытующе глянул на Лану.
— И что ты мне теперь прикажешь с тобой делать, девонька? К матери вернешься?
Она только покачала головой, поскольку решение как-то неожиданно и подспудно пришло само.
— Здесь останусь. Его дождусь. Рано или поздно он вернется.
— Знать бы только с кем, — вздохнул Водяной.
— Да она с ума сошла! — не поверила, узнав о решении Ланы, Самовила. — Рассудком от горя помутилась! Батюшка, неужели вы ничего не сделаете?
— А что тут можно сделать? — развел руками Водяной, глядя на старшую дочь без гнева, но со смиренной уверенностью в своей правоте.
— Хотите, чтобы она повторила судьбу Дивны? — копируя сварливую манеру матушки Вологи, поддержала сестру Кема.
— Каждая судьба неповторима, звенья цепи не разомкнуть, и нити из ткани бытия не вытащить, — назидательно отозвался Водяной, попросив зятьев помочь перенести приданое Ланы и ее личные вещи в избу Яромира.
Она решила, что так будет правильнее, и батюшка не стал ей перечить.
— Я же взял свадебный выкуп, — пояснил он свое решение сестрам.
— У вас что-то с ним было? — начала допытываться Самовила, когда мужчины ушли, а Лана осматривала углы отцовского жилища, проверяя, не забыла ли что.
— Ты ждешь ребенка? — напрямик спросила Кема, которая за своего Кейо вышла вообще увозом, так как матушка по непонятным причинам не одобряла этого брака.
Лана, всхлипнув, покачала головой, снова переживая тот миг, когда их с Яромиром от близости отделял всего лишь шаг. Зачем она его остановила? Чего испугалась? Даже если бы он причинил ей боль, это, возможно, его отрезвило и заставило задуматься о том, что своим безрассудством он калечит других. И даже если бы он после этого ушел, она бы могла надеяться на то, что все, что они пережили вместе, было не напрасно.
И почему матушка Волога приучила ее к стеснительной скромности? С другой стороны, Кеме матушкины уроки в свое время не помогли. Зато Даждьроса, мать которой, по слухам, не отказывала даже приглянувшимся смертным, тоже не научилась подолом крутить.
— Так что тебя заставляет идти в дом к тому, кто так жестоко тебя и всех нас оскорбил? — не поняла Самовила, помогая младшей сестре устроиться на новом месте.
— Я люблю его, — с чувством проговорила Лана, осматривая оставшиеся на верстаке инструменты и одежду, которую ящер с собой не взял.
В его кузне огонь тоже погас, но, может быть, хоть свет домашнего очага и масляной лампы, которую она будет зажигать каждый вечер, послужит ему путеводным маяком. Хотя, была бы ее воля, она расправила крылья и полетела следом. Знать бы еще куда. Финист, к которому в Детинец все-таки наведался старший из зятьев Бранко, говорил, что никто к нему не приходил и о молоте Верхнего мира не спрашивал.
— Как бы тебе не пришлось о своем решении пожалеть, — вздохнула, прощаясь с сестрой Кема. — Тут же одних пересудов, сколько будет.
— А все меньше, нежели в тереме у матушки, — усмехнулась Лана, вспоминая привычку Вологи по косточкам разбирать каждого из родни и знакомых.
Пересудов она не боялась. Хотя в Змейгороде, конечно, о несостоявшейся свадьбе толковали всю зиму. Будто иных тем для разговоров не существовало.
— Как был смутьяном, так и остался, — сокрушались именитые горожане, поманившие Яромира булавой воеводы и передавшие ее старейшине Брониславу. — И сам непонятно, куда подался, и батюшке Водяному обиду нанес.
— Не такую уж обиду, если девица в дом смутьяна переселилась, — не соглашались те из горожан, которые еще в дни осады считали возможным отдать русалку Кощею.
— Да кто ее, опозоренную, теперь возьмет, — смаковали подробности расстроившейся свадьбы родовитые жены, считавшие, что дочь Водяного слишком задается, хотя Лана старалась держаться со всеми ровно. Разве что близких подруг среди дочерей ящеров не завела.
— Да желающих хватает, только она держится так, что не подступиться, — замечали
