смеяться, но — таким знали шефа кооператива и крестьяне и трактористы — нынче вечером он и на работу выйдет первым и уйдет последним, поплюет на руки и за дело: силой-то бог не обидел. Совсем недавно, на озере, некий молодой человек спортивного вида обронил фразу, которую Штефан выслушал не без удовольствия: «Не будь председатель так жирен, у него была бы почти атлетическая фигура».
Он вместе со всеми станет работать до изнеможения, потому что у двухсоткилограммовой туши не только сотня идей под плешивой черепушкой, силенки в мышцах тоже хватает, он себя не жалеет и знает, до чего вкусно после тяжелого труда холодное пиво, хлебнуть из бутылки, — вот за это хорбекские мужики его особенно любили.
«Живи и давай жить другим» — таков был один из Максовых девизов. Родился этот лозунг, ясное дело, не при социализме, и тем не менее кое-чего для своей деревни Макс добился. Он был любопытен, как десяток женщин; едва только позволяла работа, выезжал в другие деревни, спорил с коллегами, судачил с крестьянами, иной и оглянуться не успеет, а Макс уже смекнул, что перенять у соседей. В своей же деревне он был некоронованный король, и крестьянам его владычество нравилось, ибо отвечать за работу он предоставлял им — точнее, он был вынужден так поступать, потому что любил кататься к соседям.
Главный его лозунг — «социализм должен доставлять удовольствие». Лозунг вроде бы правильный. Во всяком случае, Хорбек расцвел и кооператив стал выделяться среди окрестных деревень.
Лесоматериалы свезли на озеро еще ночью, а утром к берегу Рюмицзее причалил паровой копер, и одновременно в Хорбеке расположилось на двое суток подразделение саперов — частные квартиры, индивидуальный уход, парням наверняка понравится.
Солдаты работали не покладая рук, и в первый же день деревянные ноги сходней уперлись в дно озера.
«Но коли вам, молодцы, охота остаться еще на сутки, — сказал Макс Штефан, — мы сообразим небольшую дополнительную программу. Материала, ребята, кругом полно, да и я мелочиться не стану!»
Он посулил им устроить на следующий вечер шумный праздник. Тут саперы тоже не стали мелочиться и быстро соорудили на озере летнюю купальню, аккуратненько разметив столбиками и барьерами отсеки для пловцов и для тех, кто только еще собирался стать таковыми. Установили вышку для прыжков в воду, три метра высотой, конструкция простая, но добротная, даже уборную сколотили. Тридцать здоровых парней за день могут горы своротить, к тому же хорбекские трактористы на своих тяжелых машинах помогли им оттащить в сторону прибрежные деревья и лишний кустарник и свалить все это в огромный костер. Его разожгут в праздничный вечер, а на следующий день Штефан, сопровождая польского генерала, обведет широким жестом прелестный уголок: центр отдыха СХПК [5] — и, как водится, скромно умолчит, что возведен он по его инициативе и за счет государства.
Кому какое дело? И деревенской детворе радость, и матерям угодил.
Только закончили работу, как наверху, на гребне склона, остановилась машина. Из нее выбрался какой-то человек: вельветовые брюки-гольф, суконная куртка, лихая шляпчонка с пучком перьев. Он еще издали замахал руками и возбужденно закричал:
«Свинство!»
Судя по одежде, он скорее всего был из охотничьего общества, а представители этой корпорации обычно не отличаются изяществом манер.
Однако человек оказался уполномоченным общества охраны природы. Штефан его немного знал. Побагровев от злости, он загремел: как это Штефан смеет поганить прибрежную зону, она ведь, между прочим, находится под охраной закона, это же позорные отметины на лике природы, притом все без разрешения... Деревья выдраны с корнем, защитный кустарник на берегу и — язык не поворачивается! — тростник уничтожены, а с ними многие квадратные метры нерестилищ несчастной рыбы. Весь этот крик в присутствии полуодетых солдат: стоят по команде «вольно», упершись ладонями в черенки лопат и мотыг, и ждут — как вывернется толстяк Штефан?
Тот вместе с другими копошился в воде, красуясь перед ревнителем природы во всем блеске голого тела: два центнера как минимум, крохотные плавочки под мощным брюхом, всю остальную его одежду составляла шляпа, кстати говоря, тоже украшенная пучком перьев.
Эту шляпу Штефан с наигранной кротостью стянул с лысого черепа, прикрыв ею крохотные плавки, в позе его сквозила покорность, он с невинным видом потупился.
Но когда разъяренный уполномоченный пуще того взвинтился и в конце концов завопил, что найдет на них управу, что дело попадет в газету и пусть Штефан рассчитывает на солидный штраф, Макс вдруг разинул рот и ощерил зубы — вот-вот укусит. Вероятно, он не стал бы кусаться, но жалобщик, видно, струхнул: с проклятиями он кинулся вверх по косогору, хлопнул дверцей и укатил.
Нет, Макс всего лишь разок рыкнул, правда весьма устрашающе, словно волк или тигр. Но ежели что, он и жалобно пищать умел, косулей — в период гона любой козел обманется и побежит Штефану под ружье.
«Бюрократов надо обламывать, запомните», — объявил Макс парням, которые от смеха катались по песку, их даже пришлось призвать к порядку.
«Навались напоследок, ребята!»
Под вечер к сходням причалила лодка Даниэля, и Макс галантно предложил Ане руку, помогая выбраться на берег. Ей было всего пятнадцать, но, ей-богу, прелестная девушка!
5. Макс Штефан поднялся из-за стола и вот уже несколько минут стоял у окна рядом с женой. Он глядел на дочку Друската: прислонясь к забору усадьбы, Аня разговаривала с Юргеном. Мальчик стоял перед ней в потертых джинсах, рубашка стянута узлом на голом животе, на плечах полотенце — он возвращался с купания, и отец неодобрительно наблюдал за ним в окно.
Парень повыше девушки, но еще не кончил расти, в этом возрасте все у него слишком: слишком большие уши, слишком крупный нос на худом детском лице, и руки слишком большие, и ноги. А девчонка уже женщина. Зачем она пришла? Чего ей надо? Интересно, о чем они с Юргеном говорят?
— Ты не хочешь идти в школу? — спросил мальчик.
Аня тряхнула головой.
— Все начнут лезть с вопросами, учитель тоже. Мне надо знать, что произошло с отцом. Можно его защищать или нужно стыдиться.
Мальчик застенчиво и неловко погладил ее кончиками пальцев по щеке.
— Можешь спокойно идти в школу, я дам в морду каждому, кто к тебе полезет. Я с тобой!
Аня слабо улыбнулась и взглянула на него, темные глаза блеснули. Мальчуган часто мечтал о ней, он готов поспорить, что нет девушки
