Я объяснил. - Слишком далеко. - А он снова спросил: "А зачем уезжать слишком далеко?"
Ну уж на это-то ответить было просто. Мне нужно посмотреть, что там дальше. А он рассмеялся.
- Мериканский мальчик, поехать посмотреть... что? Ни-чо. Ни-чо. Китайский мальчик, он никуда не ездит, ничего не смотрит. Он и так уже всё знает, ни-чо, всё одно и то же.
Я же ответил так: " А для чего А-Хук проделал такой путь сюда из Китая, чтобы посмотреть... Сакраменто?"
- Я приехал сюда не смотреть на Сакраменто, - ответил он. - Я приехал заработать доллар, и поеду назад в Китай.
- Ну да, - заспорил я, - ты приехал подзаработать, чтобы есть, так же как и я.
А-Хуку это понравилось. Он захихикал и сдался.
- Холосо, - произнёс он, - холосо, приезжай сюда есть рис с нами.
Я так и сделал раз-другой, а А-Хук ставил моего пони кормить вместе со своей тощей клячей. Но рацион у него всегда был один и тот же, рис и чай, всё на китайский манер, а я не любил риса. Мне нужно было найти себе другое пристанище.
По своей привычке я превратил эти поиски в дело, а дело превратил в игру. А моя младшая сестра обратила этот мой трюк в философию. "А зачем работать?" - говорит она, когда кто-либо жалуется на свою работу. "Преврати свою работу в игру, и ...играй себе".
Я представил себе, что скрываюсь от органов правосудия и ищу друга, но вскоре стал настолько закоренелым преступником, что пришлось слишком много осторожничать. Я шарахался от людей, которые могли бы помочь мне. Я так ничего и не нашёл, а другой день пропал потому, что я гонялся за противником и совсем забыл, что мне-то ведь нужен друг. Я всех избегал. В следующую субботу я уже стал благоразумнее. Я был доверенным разведчиком генерала, пославшего меня, чтобы найти место, где расквартировать и обеспечить его войска, и он приказал мне действовать, пока не найду то, что нам нужно. Проезжая по несколько возвышенной стоктонской дороге я сложил руки и провёл разведку, и присмотрел несколько подходящих мест. Я судил по внешнему виду, предпочитал чистенькие фермы. Ферма Даденов была как с иголочки. Она была небольшой, но все строения были покрашены, заборы были хорошо сделаны, а поля хорошо вспаханы. У г-на Дадена была кузница на перекрёстке главной дороги и одной из поперечных. Там он всегда работал сам, а сыновья занимались фермой. И это вызывало трудности.
Сельские ребята как-то неприязненно посматривали на городских, презрительно и свысока, они задавали неудобные вопросы и смеялись над ответами. Однако, я был в отчаянии, войска надо было обеспечить, генерал был прекрасный начальник, но строг. Я стал обдумывать вариант фермы Дадена.
Подъехав к кузнице, я остановился и уставился на г-на Дадена. Он поднял голову от наковальни и спросил, надо ли мне подковать пони, и когда я сказал, что не надо, он продолжил работу, колотя по красному железу и разбрызгивая искры повсюду, даже на свой кожаный фартук, и к моему удивлению, на свои оголённые волосатые руки. Это было восхитительное зрелище. Я бы тоже стал кузнецом, который подковывает лошадей.Тлеющие осколки выжигали на полу темные пятна, но не причиняли вреда г-ну Дадену. С чего бы это? Я спросил.
- Они знают меня, - ответил он, не поднимая головы. Он продолжал молотить красное железо, то суя его в шипящую воду, то кладя его снова в открытый огонь, как будто бы меня там вовсе не было. Я поехал дальше, а Дадены на год-другой потеряли возможность познакомиться со мной и кормить меня.
Ферма Дадена была в пяти милях от города. Двумя милями дальше была ещё одна поперечная дорога, которая вела к Флорину, железнодорожной станции, которая теперь стала центром японской колонии, о которой много писали как о примере того,что белые не смогли удержать землю перед лицом одной из самых умных желтых рас. В моё время фермы были по размерам почти что ранчо, а домов было немного.
Между Даденами и перекрёстной дорогой не было строений, и дальше тоже на много миль вперёд. Кругом были только бескрайние поля пшеницы, сияющей под жарким солнцем. Видно было как жар подымался как белое пламя над землёй. Я свернул на флоринскую дорогу, так как слева от неё заметил оазис, белый коттедж с летящей ветряной мельницей в небольшом огороженном саду с молодыми деревьями, а рядом большой некрашеный амбар. Чудненько. От дороги отходила аллея, я поехал по ней между желтой пшеницей игромадным светлозелёным виноградником, орошавшимся ветряными мельницами, к дому. В саду были цветы, они были свежими из-за протекавших рядом ручейков воды, которые составляли совершенную маленькую систему канав. Всё хозяйство было чистеньким, прохладным, тенистым и тихим; не было никаких признаков присутствия человека до тех пор, пока я не подъехал к воротам коттеджа. Там, вздрогнув, я увидел женщину, которая стояла, вытирая руки о передник и внимательно глядя на меня.Это была г-жа Нили.
Г-жа Нили, жена высокого, прямого, мягкого мужчины из штата Миссисипи, была родом из Новой Англии. Об этом я узнал позднее, и многое из того, что я расскажу сейчас, основано на её рассказах, пересказанным позже моей матерью, всё это безнадёжно перемешалось с моими собственными воспоминаниями. Но и теперь я вижу прямую линию её тонких молчаливых губ и весёлый, танцующий взгляд её внимательных, испытующих глаз. У меня сразу же пропали все мысли о войсках.
- Здравствуйте, - осторожно начал я.
- Здравствуй, - ответила она.
- Меня зовут Лэнни Стеффенс, - объяснил я, - я ищу, где бы можно было нам перекусить, когда я выезжаю на долгие загородные прогулки.
- Нам? - переспросила она. - Кому это нам? Ты имеешь в виду своего пони?
- Да, - сказал я. - Отец говорит, что гораздо важнее накормить пони, чем меня, но он может поесть и травы, если у вас нет сена.
- О, сено-то у нас есть, - ответила она, - но с какой стати нам кормить мальчика и лошадь, как только они объявятся здесь?
- Не знаю, - сказал я, и это было правдой. Мне частенько задавали этот вопрос, я даже сам себя спрашивал, но ответить на него не мог.
- А где вы живёте со своим пони? - поинтересовалась она. - И чем вы занимаетесь?
Что ты сейчас делаешь здесь?
Я рассказал ей, где живу. Чем я живу, не мог сказать ей ничего, кроме того, что хожу в школу. А что касается этой поездки, то я это уже объяснил и повторил теперь подробнее. Ищу такое место, где всегда можно было бы поесть, как только попаду на стоктонскую дорогу.
- И твоя мать разрешает тебе болтаться так по окрестностям? А отец! Они хоть знают, где ты сегодня есть?
- Нет, - я покраснел за них. - Они этого не знают. Да и вообще, они редко знают, куда я поеду, пока не вернусь. Но они не возражают. Они разрешают мне ездить куда угодно, если только я вместе с пони.
- Ага, понятно, - сказала она. - Они доверяют пони. - И затем позвала: "Джим, Джим".
Из сарая показалась голова мужчины. - Привет, - ответил он.
- Вот, Джим, - сказала она, - поди-ка сюда, возьми этого никчёмного пони у мальчишки, поставь его в амбар и накорми его. Сеном, а не овсом. А ты, - обратилась она ко мне, - слезай-ка с лошади и пойдём со мной.
Джим подошёл и, вопросительно глядя на меня, взял моего пони. Я же пошёл с г-жой Нили, которая привела меня на кухню и велела мне "помыться". Она сказала, что я грязный. Она занялась готовкой, а когда я вымылся, мы разговорились. Не помню уж о чём, но она интересовалась моими сёстрами, которые мне были совсем ни к чему.
Они ведь не были мальчиками, и как я уже выяснил, в дождливые дни их можно очень даже хорошо использовать в качестве проводников, а ещё лучше пассажиров на поезде или пароходе из стульев. Да, и ещё она расспрашивала меня о школе, которая мне и так надоела. Единственное, что я мог сказать хорошего о школе, так это то, что по пятницам был короткий день, она заканчивалась в два часа вместо трёх, и до понедельника мы были свободны. Два с половиной свободных дня. Однако, чтобы воспользоваться ими сполна, мне нужно было найти места, где можно было бы остановиться и подкрепиться.
- Понятно, - сказала она. - И когда ты решишь, что мы будем для тебя одним из таких мест, ты поедешь дальше и будешь искать ещё.
- Д-а-а, - согласился я. До сих пор я как-то не думал об этом, но теперь, когда она упомянула об этом, я понял, что хорошо бы иметь и другие места. И ещё я уразумел, что г-жа Нили способна понимать кое-что, что очень важно для мальчика, чья жизнь представляет собой сплошной поиск людей, которые понимают хоть что-нибудь, понимание встречается так редко, особенно среди взрослых.
На приготовление обеда ушло много времени. Я подумал, что г-жа Нили не перестанет выставлять яства на стол, великолепные вещи: пирожные и варенье, мёд и молоко, соленья. Даже после того, как мне уже было более чем достаточно, она продолжала печь, готовить и вынимать продукты из буфетов, подвалов и печи. И не терпелось не только мне. Не успела она закончить, как в дом вошёл Джим.
- Как есть, так всегда первый, - нелестно произнесла г-жа Нили, но Джим ответил ей, что и так уже поздно. - Полуденный поезд прошёл уже давно. - В ответ она включила сирену, и в дверях появился г-н Нили. Оба мужчины тщательно вытерли ноги о половичок у входа в кухню, и тогда я заметил, что в доме очень чисто.
