и сказала:
– Муженек, где у тебя лекарство?
– Под циновкой, у подушки, – ответил тот. – Приготовь его поскорее и дай мне выпить.
Женщина подняла край циновки, взяла лекарство и высыпала его в чашку. Затем налила воды и, вынув из головы шпильку, хорошенько перемешала содержимое чашки. Поддерживая мужа левой рукой, она влила ему в рот яд. Сделав глоток, он сказал:
– Какое противное лекарство, жена!
– Пустяки, главное, чтобы оно помогло тебе, – отвечала жена.
Когда же У раскрыл рот, чтобы сделать второй глоток, она воспользовалась случаем и влила в него все содержимое чашки. Потом она опустила мужа на постель, а сама поспешно отошла. Вскоре У старший со стоном сказал:
– Ой, жена, что-то после этого лекарства у меня боли в животе начались. Ох, тяжело, мочи нет!
Тогда жена взяла два одеяла, лежавшие у него в ногах, и укрыла его с головой.
– Задыхаюсь! – крикнул У, но жена только сказала:
– Врач велел мне так сделать. Если ты хорошенько пропотеешь, то сразу поправишься.
У хотел сказать еще что-то, но жена, опасаясь, как бы он не стал отбиваться, вскочила на постель и, сев на него верхом, крепко прижала одеяла и уж не отпускала его. У простонал еще несколько раз и скончался. Внутренности его разорвались, и, увы, он уже лежал недвижимый. Жена откинула одеяла и, увидев, что У закусил губу и изо всех отверстий у него течет кровь, сильно испугалась. Спрыгнув с кровати, она подбежала к стене и постучала. Старуха Ван тотчас же подошла к черному ходу и кашлянула. Тогда жена У спустилась вниз и отперла дверь.
– Ну что, все кончено? – спросила старуха, входя в комнату.
– Кончено-то кончено, – отвечала жена У, – но у меня отнялись руки и ноги, и я ничего не могу больше делать.
– А чего ж тут делать-то?! – отозвалась старуха. – Я помогу тебе.
Засучив рукава, она налила в ведро горячей воды, бросила туда тряпки и поднялась со всем этим наверх. Она свернула одеяло, вытерла мертвому губы и все места, где выступила кровь, а затем одела его. Потом они вдвоем тихонько снесли труп в нижнюю комнату и положили на старую дверную створку. Они причесали покойника, надели на него головной убор, носки и одежду. Лицо его покрыли куском белого шелка, сверху накинули чистое одеяло. После этого они поднялись наверх и все привели там в порядок. Только тогда старая Ван ушла домой, а жена У принялась громко причитать, жалуясь, что лишилась кормильца.
Теперь необходимо сказать вам, читатель, вот о чем. Все женщины в мире плачут тремя способами: когда женщина плачет навзрыд, проливая слезы, – это называется рыданием; когда слезы льются беззвучно, – плачем; и, наконец, когда она голосит без слез, – воплем. Так вот, жена У старшего вопила. Время между тем приблизилось к пятой страже.
Было совсем еще темно, когда Си-Мынь Цин явился узнать, как обстоят дела. Старая Ван все подробно ему рассказала. Тогда Си-Мынь Цин достал серебро, отдал его старухе и попросил купить гроб и похоронить умершего. Потом он позвал к себе Пань Цзинь-лянь и дал ей кое-какие советы. Она сказала ему:
– Сейчас, когда У старшего уже больше нет, единственной моей опорой остался ты.
– Тебе незачем даже и говорить это! – воскликнул Си-Мынь Цин.
– Осталось еще одно важное препятствие, – сказала старуха Ван. – Это чиновник Хэ Цзю-шу, ведающий погребением в нашем районе. Человек он опытный и, если что-нибудь заподозрит, не даст разрешения на похороны.
– Это пустое, – сказал Си-Мынь Цин. – Я поговорю с ним, и все будет в порядке. Не посмеет же он пойти против меня!
– Тогда не мешкайте с этим делом, господин, – сказала старуха Ван, – а сейчас же идите и переговорите с ним.
Си-Мынь Цин ушел.
Когда совсем рассвело, старая Ван отправилась в город, купила гроб, благовонных свечей для возжигания, жертвенных денег – в общем все, что нужно для погребения, и, возвратившись домой, стала вместе с вдовой готовить поминки. Они зажгли у изголовья покойника свечу, понемногу стали сходиться соседи, чтобы отдать последний долг умершему.
Притворившись, будто горюет, жена У прикрывала свое напудренное лицо и причитала. А на вопросы, отчего умер У старший, она отвечала:
– От болезни сердца. Едва он слег, как ему с каждым днем становилось все хуже и хуже. По всему было видно, что уж не поправится. И вчера в полночь скончался. Вот ведь какое горе! – И она снова принималась притворно всхлипывать.
Соседи подозревали, что с этой смертью не все ладно, однако расспрашивать не решались и, выражая вдове сочувствие, говорили: «Ну что поделаешь, умер так умер! А живым надо жить, и ты так не убивайся!», а жена У делала вид, что сердечно благодарит их за участие. Наконец соседи стали расходиться по домам. Тем временем старая Ван уже доставила гроб на дом и отправилась приглашать Хэ Цзю-шу – чиновника, ведающего похоронами. Все, что требовалось для похорон и для поминок, было закуплено; на ночь старуха пригласила двух монахов совершить моление над гробом покойного. Прошло довольно много времени, когда наконец ведающий похоронами Хэ прислал своих помощников, которые должны были сделать все, что полагается.
Теперь расскажем кое-что о Хэ Цзю-шу. Вечером он не спеша вышел из дома и направился на улицу Цзышицзе. Но едва он дошел до угла, как встретил Си-Мынь Цина, который его окликнул:
– Куда это вы направились, Хэ Цзю-шу?
Хэ ответил:
– Иду совершить обряд положения в гроб умершего торговца лепешками У старшего.
– Не пройтись ли нам вместе? – предложил Си-Мынь Цин. – Я хочу поговорить с вами.
Хэ Цзю-шу последовал за ним, и, завернув за угол, они зашли в маленький кабачок.
– Займите почетное место, – пригласил своего спутника Си-Мынь Цин.
– Да осмелюсь ли я, маленький человек, сидеть рядом с уважаемым господином! – стал было возражать Хэ Цзю-шу.
– Мы люди свои, – прервал его Си-Мынь Цин, – прошу вас, садитесь.
И когда они уселись, Си-Мынь Цин приказал подать кувшин хорошего вина. Слуга принес закуски, фрукты, все, что полагалось к вину, и наполнил чашки. Однако в душу Хэ Цзю-шу закралось подозрение: «Этот человек никогда раньше не выпивал со мной и неспроста, видно, пригласил меня сегодня в кабачок».
Так просидели они за вином полстражи, когда вдруг Си-Мынь Цин вынул из рукава слиток серебра в десять лян и, положив его на стол, сказал:
– Хэ Цзю-шу, не побрезгуйте моим скромным подарком, а потом для вас найдется что-нибудь еще.
Почтительно сложив на груди руки и кланяясь, Хэ Цзю-шу отвечал:
– Ведь я ничего для вас не сделал, как могу я
