кухню разобраться с десертом сама, а Руди говорит: Хэрриет сказала, у тебя там толстяк из цирка. Это правда?
А Руди уже снял и фартук, и колпак, если ты меня понимаешь.
Руди, он жирный, говорю, но дело тут не только в этом.
А Руди только смеется.
Как по мне, так она в жир втюрилась, говорит.
Берегись, Руди, говорит Джоэнн, которая только-только в кухню входит.
Я уже ревную, говорит ей Руди.
Ставлю я «Особый» перед толстяком и большую креманку ванильного мороженого с шоколадным сиропом отдельно.
Спасибо, говорит он.
Всегда пожалуйста, говорю, – и меня охватывает чувством.
Верьте слову, говорит он, мы не всегда вот так едим.
А у меня – я все ем и ем, и никак не набираю, говорю. Мне бы хотелось набрать, говорю.
Нет, говорит он. Будь у нас выбор, нет. Но выбора нету.
После чего берет ложку и ест.
Что еще? спрашивает Рита, прикуривая из моих сигарет и подтаскивая стул поближе к столу. Теперь эта история становится интереснее, говорит.
На этом все. Больше ничего. Он доедает десерты, а потом уходит, и потом идем домой мы с Руди.
Ну и жирняга, говорит Руди и потягивается – он всегда так делает, если устал. А затем просто смеется и снова переводит взгляд на телевизор.
Я ставлю кипятиться воду на чай и принимаю душ. Прижимаю руку к себе посередке и спрашиваю себя, что бы случилось, будь у меня дети и один из них стал бы так выглядеть, таким жирным был бы.
Наливаю воду в чайник, расставляю чашки, сахарницу, пакет «половины-на-половину» и вношу поднос Руди. Как будто он об этом думал все время, Руди говорит: Знал я в детстве одного толстяка, пару толстяков, по-настоящему жирных. Такие бочки были, что боже мой. Не помню, как их звали. Жирдяй, только так и называли одного пацана. Мы его звали Жирдяй, этот пацан со мной рядом жил. Был соседом. А другой пацан потом возник. Его звали Хляба. Все его звали Хлябой, кроме учителей. Хляба и Жирдяй. Жалко, снимков у меня не осталось, говорит Руди.
Не могу придумать, что ему ответить, поэтому мы пьем чай, и совсем скоро я встаю, чтоб укладываться спать. Руди тоже поднимается, выключает телевизор, запирает переднюю дверь и давай расстегиваться.
Я ложусь на кровать, и сдвигаюсь на самый край, и лежу там на животе. Но сразу же, только свет гасит и забирается в постель, Руди начинает. Я переворачиваюсь на спину и немножко разжимаюсь, хоть это и против моей воли. Но вот в чем тут штука. Когда он на меня забирается, я вдруг чувствую, что я жирная. Чувствую себя до ужаса жирной, такой жирной, что Руди – какая-то малявка и вообще поди найди его там.
Смешная это история, говорит Рита, но я же вижу – она ничего в ней не сообразила.
Мне уныло. Но в это с нею я вдаваться не стану. Я и так ей слишком много выложила.
Она сидит и ждет, а сама изящные пальчиками себе в волосы тычет.
Ждет чего? хотелось бы мне знать.
Сейчас август.
Жизнь моя изменится. Такое чувство.
Билл и Арлин Миллеры были счастливой парой. Но время от времени им казалось, что лишь их одних во всем их кругу как-то обошли, и Билл так и остался выполнять обязанности счетовода, а Арлин занималась секретарскими задачами. Иногда они об этом разговаривали – в основном сравнивая себя с соседями, Хэрриет и Джимом Стоунами. Миллерам казалось, что у Стоунов жизнь полнее и ярче. Стоуны всегда выходили куда-то ужинать, или принимали гостей дома, или в связи с работой Джима путешествовали где-то по стране.
Стоуны жили через площадку от Миллеров. Джим работал коммивояжером в фирме запчастей, и ему часто удавалось сочетать командировки с отпускными поездками, вот и в этот раз Стоуны уезжали на десять дней: сперва в Шайенн, а затем дальше в Сент-Луис навестить родню. Пока Стоунов не будет, Миллеры приглядят за их квартирой, будут кормить Киску и поливать растения.
Билл и Джим пожали друг другу руки у машины. Хэрриет и Арлин подержали друг дружку за локти и легонько поцеловались в губы.
– Развлекайтесь, – сказал Билл Хэрриет.
– Развлечемся, – ответила Хэрриет. – Вам, ребятки, тоже не скучать.
Арлин кивнула.
Джим ей подмигнул:
– Пока, Арлин. Хорошенько приглядывай за стариком.
– Пригляжу, – ответила Арлин.
– Развлекайтесь, – сказал Билл.
– А то, – ответил Джим, легонько хлопая Билла по плечу. – И еще раз спасибо вам, ребята.
Стоуны помахали, отъезжая, и Миллеры тоже помахали.
– Что ж, жалко, что не мы, – сказал Билл.
– Бог свидетель, отпуск бы нам не повредил, – произнесла Арлин. Она взяла его за руку и обхватила ею свою талию, когда они поднимались по лестнице к их квартире.
После ужина Арлин сказала:
– Не забудь. В первый вечер Киске надо дать со вкусом печенки. – Она стояла в дверях кухни, складывая скатерть ручной работы, которую Хэрриет в прошлом году купила ей в Санта-Фе.
Входя в квартиру Стоунов, Билл вдохнул поглубже. Воздух там уже застоялся и пах смутно сладко. Лучистое солнце часов над телевизором показывало половину девятого. Он вспомнил, как Хэрриет вернулась с этими часами домой, как перешла через площадку показать их Арлин, прижимая латунный корпус к себе обеими руками и разговаривая с часами через обертку, как будто они – младенец.
Киска потерлась мордочкой о его шлепанцы, а потом завалилась на бок, но быстро вскочила, когда Билл зашел в кухню и взял одну банку из тех, что выставили на сверкающей сушилке. Оставив кошку копаться в еде, он направился в ванную. Посмотрелся в зеркало, а потом закрыл глаза и после этого взглянул опять. Открыл аптечный шкафчик. Нашел коробочку пилюль и прочел этикетку: Хэрриет Стоун. По одной раз в день по назначению, – и сунул ее в карман. Вернулся в кухню, налил в кувшин воды и вернулся в гостиную. Закончив поливать, поставил кувшин на ковер и открыл шкафчик с напитками. Дотянулся вглубь за бутылкой «Чивас Ригал». Дважды отхлебнул из бутылки, вытер губы рукавом и вернул бутылку в шкафчик.
Киска спала на тахте. Он выключил свет, медленно закрыл и проверил дверь. У него оставалось ощущение, что он что-то забыл.
– Что так долго? – спросила Арлин. Она сидела, подвернув под себя ноги, и смотрела телевизор.
– Ничего. Играл с Киской, – ответил он и подошел к ней, и потрогал ей груди. – Пойдем ляжем, милая, – сказал он.
На следующий день Билл использовал лишь десять минут от двадцатиминутного перерыва, выделявшегося им днем, и ушел с работы за четверть часа до пяти. Машину он ставил на стоянку, как раз когда Арлин
