но она почти закончилась. Когда от меня ушла жена, я попросил у него двести долларов в долг, но он отказал. У него были слезы на глазах, когда он сказал «нет», и сказал, что надеется, я не буду на него в обиде. Я ответил, что все нормально, я не буду на него в обиде.
Я знал, что он и сейчас мне откажет. Однако сел в ногах кушетки и сказал:
– Я тут познакомился с двумя женщинами, они попросили подвезти их до дома.
– Что ты им сказал? – спросил он.
– Они ждут меня наверху.
– И пускай ждут, – сказал он. – Кто-нибудь подвернется. Не надо тебе с ними связываться. – Он покачал головой. – Ты же не показал им, где мы живем? Они правда не у нас? – Он передвинулся на кушетке и снова стал смотреть на экран. – Во всяком случае, ключи от машины забрала твоя мама. – Он кивнул замедленно и продолжал смотреть на экран.
– Ничего страшного, – сказал я. – Мне не нужна машина. Я никуда не еду.
Я встал, заглянул в переднюю – я там спал на койке. На столике у койки стояла пепельница, часы и лежали несколько старых книжек в бумажной обложке. Обычно я ложился в двенадцать, читал, пока строчки не начинали сливаться, и засыпал при свете, с книжкой в руках. В какой-то из этих книжек был сюжет, который, помню, я пересказывал жене. Там у человека кошмар, и в кошмаре ему снится, что он спит и просыпается – и видит, что за окном спальни стоит человек. Спящий не может пошевелиться от ужаса, едва дышит. Человек за окном смотрит в комнату и начинает отрывать сетку. Спящий не может пошевелиться. Он хочет закричать, но в груди нет воздуха. Тут из-за тучи выходит луна, и спящий узнает того, кто за окном. Это его ближайший друг, ближайший друг спящего, но тот, кому снится кошмар, этого человека не знает.
Когда я рассказывал это жене, у меня кровь прилила к лицу и волосы покалывали голову. Но ей было неинтересно.
– Это просто вымысел, – сказала она. – А вот когда тебя предал кто-то в твоей семье – это настоящий кошмар.
Я слышал, как они дергают входную дверь. Слышал их шаги на тротуаре над моим окном.
– Черт бы взял этого паразита, – послышался голос Эдит.
Я надолго ушел в ванную, а потом поднялся и вышел на улицу. Похолодало, я застегнул молнию на куртке. И пошел в сторону «Пауля». Если успею туда раньше, чем мать закончит смену, съем там сэндвич с индейкой. Потом могу заглянуть в киоск «Керби», полистаю журналы. Потом вернусь домой, улягусь, почитаю книги, пока не сморит сон.
Женщин не было, когда я вышел, и не будет, когда вернусь.
Я сидел без работы. Но каждый день ждал новостей с севера. Я лежал на диване и слушал дождь. Иногда привставал и из-за шторы смотрел, не идет ли почтальон.
На улице никого не было, совсем никого.
Посмотрев в очередной раз, я не пролежал и пяти минут, как услышал, что кто-то всходит на крыльцо и, помедлив, стучит. Я продолжал лежать. Я знал, что это не почтальон. Его шаги я выучил. Поневоле начнешь разбираться в шагах, когда работы нет и извещения о вакансиях тебе присылают по почте или суют под дверь. Бывает, приходят и поговорить на дом, особенно если у тебя нет телефона.
Стук раздался снова, более громкий: плохой знак. Я привстал и посмотрел в окно. Но тот, кто взошел на крыльцо, стоял вплотную к двери – тоже плохой знак. Пол у меня скрипучий, так что незаметно проскользнуть в другую комнату и посмотреть из того окна у меня бы не вышло.
Снова постучали, и я спросил: кто там?
Это Обри Белл, раздался ответ. Вы мистер Слейтер?
А что вам нужно? – отозвался я с дивана.
Я тут кое-что принес для миссис Слейтер. Она кое-что выиграла. Миссис Слейтер дома?
Миссис Слейтер здесь не живет, ответил я.
А вы, значит, мистер Слейтер? – спросил человек. Мистер Слейтер? И человек чихнул.
Я встал с дивана. Отпер и приоткрыл дверь. Передо мной стоял старик в плаще, тучный, грузный. Вода сбегала с плаща и капала на большой баул у него в руке.
Он улыбнулся и опустил баул. Протянул мне руку.
Обри Белл, сказал он.
Я вас не знаю, ответил я.
Миссис Слейтер, начал он, миссис Слейтер заполнила наш бланк. Из внутреннего кармана он вынул открытки и поперебирал их с минуту. Вот, «миссис Слейтер», прочел он. Это же ваш адрес: «Двести пятьдесят пять, Шестая Южная»? Миссис Слейтер выиграла.
Он снял шляпу, торжественно поклонился и прихлопнул шляпой о плащ, словно говоря: дело сделано, вот и все, приехали.
Он ждал.
Миссис Слейтер здесь не живет, повторил я. Что она выиграла?
Я должен вам показать. Могу я войти?
Не знаю. Разве что ненадолго, сказал я. Я очень занят.
Прекрасно, сказал он. Я вот только сниму сперва плащ. И боты. Не хотелось бы наследить на вашем ковре. А, так у вас есть ковер, мистер…
При виде ковра его глаза на миг загорелись. Он вздрогнул. Потом снял плащ. Отряхнул дождевые капли и повесил за воротник на дверную ручку.
Вот тут ему и место, сказал он. Гадкая погода.
Он наклонился и расстегнул боты. Баул он поставил перед собой, в комнату. Он выступил из бот и в тапочках шагнул внутрь.
Я закрыл дверь. Он заметил, что я смотрю на тапочки, и сказал:
У. X. Оден все свое первое путешествие по Китаю проходил в тапочках. Ни разу их не снял. Мозоли.
Я пожал плечами. Еще раз выглянул на улицу – почтальона не было – и снова захлопнул дверь.
Обри Белл смотрел на ковер. Надул губы. Потом рассмеялся. Он смеялся и качал головой.
Что такого смешного? – спросил я.
Ничего. Господи, сказал он. И снова засмеялся. Наверно, я схожу с ума. Наверно, у меня жар.
Он поднес руку ко лбу. Волосы были взъерошены, на лбу отпечаталась полоска от шляпы.
Вам не кажется, что у меня температура? – спросил он. По-моему, у меня жар. Он все еще смотрел на ковер. У вас нет аспирина?
Что с вами? – спросил я. Надеюсь, вы не хотите здесь разболеться? У меня много дел.
Он покачал головой. Сел на диван. Повозил по ковру ногой в тапочке.
Я пошел на кухню, ополоснул чашку, вытряс из банки две таблетки аспирина.
Вот, сказал я. А потом вам, видимо, придется уйти.
Вас уполномочила миссис Слейтер? – прошипел он. О, забудьте, забудьте, что я сказал, забудьте.
Он вытер лицо. Проглотил аспирин. Пробежался взглядом по пустой комнате. Затем
