внезапно увидевшего за столом ужасную окровавленную тень Банко. Мейстер спокойно вынул флакон и хотел дать его Юлии, как вдруг принц, по-видимому, немного оправившись, воскликнул тоном, изобличавшим глубочайший ужас:
– Северино, вы ли это?
– Конечно, – спокойно ответил мейстер, не дрогнув ни одним мускулом. – Конечно, кто же, как не я. Мне очень приятно, что ваша милость изволит помнить обо мне. Несколько лет тому назад, находясь в Неаполе, я имел честь оказать вам маленькую услугу.
Мейстер сделал шаг вперед. Принц схватил его за руку, силою увлек в сторону, и затем последовал разговор, из которого никто в комнате ничего не понял, ибо он происходил на неаполитанском наречии, причем каждая фраза произносилась с необыкновенной быстротой.
– Северино! Как попал к нему портрет?
– Я дал его, как орудие зашиты против вас.
– Он знает?
– Нет!
– Вы будете молчать?
– До некоторого времени – да!
– Северино! Все силы ада против меня! Что вы разумеете под «некоторым временем»?
– До тех пор пока вы будете благоразумны и будете оставлять в покое Крейслера и кое-кого другого!
Принц отошел к окну.
Юлия между тем совершенно оправилась. Посмотревши на мейстера Абрагама с неизъяснимым выражением бесконечной скорби, она скорее прошептала, чем проговорила:
– О, милый, добрый мейстер! Вы можете меня спасти! Не правда ли, ведь ваша власть так велика?
Мейстер усмотрел в словах Юлии тайный смысл, вполне согласовавшийся с вышеизложенным диалогом. Точно она проникла в скрытое значение их разговора, пока находилась в состоянии полусна.
– О, Юлия, – тихонько сказал мейстер, – ты ангел небесный, чего ж тебе бояться мрачных адских сил! Положись во всем на меня. Ничего не страшись и ободрись. Вспомни о нашем Иоганне.
– Ах, – воскликнула горестно Юлия, – Иоганн, Иоганн! Ведь он вернется, мейстер? Ведь я увижу его опять?
– Конечно, – отвечал мейстер и приложил ко рту палец.
Юлия поняла, что это значит.
Принц употребил все усилия казаться спокойным. Он рассказал, что человек, которого здесь, как он слышит, называют мейстером Абрагамом, несколько лет тому назад был в Неаполе свидетелем некоторого несчастного происшествия. Это очень грустная история, и он, принц, к сожалению, был в ней одним из действующих лиц. Со временем он непременно ее расскажет, теперь же это было бы совсем некстати.
Внутренняя борьба была, однако, слишком сильна, чтобы не выразиться внешним образом: пока принц принуждал себя говорить самым хладнокровным тоном, от его взволнованного лица отхлынула вся кровь. Принцессе лучше удалось справиться с натянутым положением. С иронией самой тонкой и самой язвительной Гедвига насмехалась над принцем, завлекая его в лабиринт собственных своих тайных мыслей. Она радовалась в душе, что он, такой ловкий светский человек, более того, такой искусный во всякой лжи, не мог противостоять этому странному существу – мейстеру. Чем оживленнее говорила Гедвига, чем острее становилось жало ее молниеносной насмешки, тем смущеннее делался принц; наконец, он был не в силах более выносить такое напряжение и поспешно удалился.
Князь, как всегда в подобных случаях, решительно не знал, что подумать. Он ограничился несколькими отрывистыми французскими фразами, которые были обращены к принцу и на которые этот последний дал подходящие случаю ответы.
Принц уже выходил из двери, как вдруг Гедвига, переменившись в лице, устремила на пол неподвижный взгляд и громко воскликнула каким-то странным, разрывающим сердце голосом:
– Я вижу кровавый след убийцы!
Потом, как бы пробуждаясь ото сна, она со страстным порывом прижала к своей груди Юлию и прошептала:
– Бедный, бедный ребенок, не поддавайся ослеплению!
– Какие-то тайны, – с досадой проговорил князь, – какие-то фантазии, бредни, романтические приключения! Ma foi, я более не узнаю свой двор! Мейстер Абрагам! Вы приводите в порядок мои часы, когда они начинают неправильно идти, посмотрите, прошу вас, и здесь, что это приключилось с механизмом, в котором раньше никогда не замечалось никаких недостатков. Но что это такое за Северино?
– Под этим именем, – отвечал мейстер, – я показывал в Неаполе мои оптические и механические фокусы.
– Та-ак, – протянул князь, пристально посмотрел на мейстера, как будто на языке у него вертелся вопрос, и потом безмолвно и поспешно удалился из комнаты.
Бенцон, которую князь ожидал найти в покоях княгини, давно уже ушла к себе домой.
Юлии очень хотелось отправиться на чистый воздух. Мейстер пошел вместе с ней в парк, и, блуждая среди аллей, наполовину опустелых, они говорили о Крейслере и его жизни в аббатстве. Дойдя до рыбачьего домика, Юлия вошла туда, чтобы немножко отдохнуть. На столе лежало письмо Крейслера. Мейстер подумал, что в нем нет ничего, что нужно было бы скрыть от Юлии.
Пока Юлия читала письмо, ее щеки зарумянились, ее глаза заблистали, все лицо прояснилось.
– Вот видишь, – дружески проговорил мейстер, – видишь, дитя мое, как добрый гений моего отсутствующего Иоганна говорит тебе издалека утешительные вещи! Нужно ли тебе опасаться злых ков, если мужество и любовь будут охранять тебя от преследования злых людей!
– Боже милосердный, – воскликнула Юлия, поднимая свой взор к небу, – охрани меня от меня самой!
Она вздрогнула, как в испуге, услышав слова, невольно у нее вырвавшиеся. Бессильно откинувшись в кресле, она закрыла обеими руками свое пылающее лицо.
– Я тебя не понимаю, Юлия, – сказал мейстер. – Быть может, и ты сама не понимаешь себя, и потому тебе нужно глубже заглянуть в свою душу, ни о чем не умалчивая, ничего не скрывая.
Юлия погрузилась в глубокое раздумье, а мейстер Абрагам, скрестив руки, устремил внимательный взгляд на таинственный стеклянный шар. Какое-то волшебное предчувствие овладело им.
– Тебя, – проговорил он, – тебя спрашиваю я, с тобой должен советоваться, о, чудная, прекрасная тайна моей жизни! Не безмолвствуй, дай услышать твой голос! Ведь ты знаешь, что я не простой, заурядный человек, хотя многие были обо мне такого мнения. Во мне всегда горела любовь, которая есть не что иное, как искра самого мирового духа, она пылает во мне, превращается в радостное пламя, чувствуя твое дыхание. Не думай, Кьяра, что мое сердце, состарившись, охладело, нет, оно бьется так же сильно, как и в то время, когда я вырвал тебя из рук безжалостного Северино; не думай, что теперь я менее достоин тебя, чем в то время, когда ты искала меня сама! Дай мне услышать твой голос, и ты увидишь, что я побегу за ним, буду идти до тех пор, пока не найду тебя, и мы снова будем жить вместе, и будем заниматься высшим чародейством, которое считают необходимым даже все низкие люди, незаметно для самих себя. И если ты более
