но я остался нем. – Вы не отрицаете, что прибыли в «Сэнстед-Хаус» с намерением похитить Огдена Форда?
Ответить было нечего. Я мельком увидел лицо Одри, холодное и жесткое, и поспешно отвел глаза. Мистер Эбни сглотнул. Укоризненное выражение трески, пойманной на крючок, боролось у него на лице с болезненным отвращением, а гнусный пират Сэм Фишер умело подражал – ни дать ни взять почтенный епископ, оскорбленный святотатством.
– А я-то… э-э… всецело доверял вам, – тяжко вздохнул директор.
Сэм качал головой с немым укором. Я бросил на него яростный взгляд, но впечатления это не произвело никакого. Настала самая черная минута моей жизни. Явное презрение Одри разъедало душу, будто кислотой. Нахлынуло стремление бежать без оглядки, бросить все и бежать.
– Пойду соберу вещи, – буркнул я и добавил про себя: «Вот и конец всему».
Прервав сборы, я сел на кровать и погрузился в тягостные размышления. Меня охватило уныние. В жизни случаются минуты, когда доводы рассудка бессильны принести утешение. Тщетно напоминал я себе, что как раз этого всего сутки назад больше всего и желал.
Наконец-то Одри навсегда ушла из моей жизни, наши отношения не возобновятся никогда. Разве не об этом я мечтал еще вчера? Разве не радовался, что уеду и больше ее не увижу? Да, так и было… но теперь я сидел и горестно стонал в душе.
Конец всему, конец!
– Могу я быть полезен? – прервал мои размышления вежливый голос. – В дверях стоял Сэм, лучась своим неотразимым добродушием. – Нет-нет, кто же так складывает, помнешь! Дай-ка я сам… Я ощутил у себя в руках жалко обвисшие брюки. Сэм забрал их, бережно сложил и уместил в чемодан. – Да не переживай ты так, сынок! На войне как на войне… и потом, какая тебе разница? Судя по уютной лондонской квартирке, денег у тебя куры не клюют, от потери работы не разоришься. А если волнуешься за материнские чувства миссис Форд, то зря! Она небось и думать забыла про своего мальчика-капитальчика. Выше нос, юноша, все путем! – Он протянул было руку, чтобы хлопнуть меня по плечу, но передумал и отдернул. – Подумай лучше о моем счастье, это тебя немного утешит. Вот же повезло, а? Душа так и поет, поверь! Как вспомню, что все теперь пойдет как по маслу, прямо-таки в пляс тянет. Ты представить себе не можешь, до чего мне важно провернуть это дельце. Знал бы ты мою Мэри – так ее зовут. Вот как совьем с ней гнездышко, сынок, непременно заходи в гости! Для тебя там всегда найдутся нож с вилкой, как для родного!.. Черт возьми, так и вижу его, прямо как тебя – укромный этакий домишко с верандой, конфетка да и только! Сижу я в качалке, курю сигару, читаю бейсбольные новости, а Мэри в качалке напротив, штопает носки да кота поглаживает. Котика точно заведем, даже пару, обожаю их. А на лужайке перед домом коза пасется… Нет, ну скажи, здорово, правда?
Поддавшись чувствам, он забыл об осторожности и смачно шлепнул толстой рукой по моей уныло сгорбленной спине.
Всему есть предел. Я вскочил на ноги.
– Убирайся! Вон отсюда!
– Как скажешь, – покладисто хмыкнул он и, задержавшись в дверях, окинул меня сочувственным взглядом. – Выше нос, сынок! Будь мужчиной!
Бывают моменты, когда даже лучшие из нас впадают в мелодраму, так что следующую мою реплику можно извинить.
– Я еще возьму над тобой верх, негодяй! – завопил я, стиснув кулаки.
Высокий стиль доступен не каждому, и Сэм лишь снисходительно усмехнулся:
– Ну-ну, давай, развлекайся, героический ты наш.
Он повернулся и ушел.
«Сэнстед-Хаус» я покинул, не привлекая лишнего внимания, и отправился на станцию пешком. Багаж должны были привезти следом. Я благодарил провидение за небольшую поблажку: мальчики были в классах и не приставали с расспросами. Один только Огастес Бэкфорд довел бы меня до преждевременной седины.
Утро стояло чудесное: безоблачная синева над головой и свежий ветерок с моря. Должно быть, на меня подействовало ликование близкой весны – глухое уныние рассеялось, вернулись бодрость и предприимчивость.
С чего вдруг мне пасовать так сразу, покорно и смиренно уступать инициативу Ушлому Сэму? Его оскорбительное подмигивание так и стояло перед глазами. Нет, я покажу ему, что еще не вышел из игры! Пускай двери школы для меня закрыты, но неподалеку есть «Перья», где можно залечь в засаде и наблюдать за маневрами противника.
Дойдя до гостиницы, я остановился и уже готов был войти и занять новые позиции, когда вдруг подумал, что совершаю ошибку. Сэм может и не поверить так легко в мое бегство. Он привык обделывать все тщательно, и даже если не вышел меня проводить, то уж навести справки, точно ли уехал такой-то, наверняка не поленится. Я миновал «Перья» и зашагал дальше.
На станции Сэма не было, не сопровождал он и тележку с моими вещами, но рисковать я все же поостерегся. Купил билет до Лондона и сел в вагон с намерением сойти в Гилфорде и вернуться дневным поездом в Сэнстед, однако по зрелом размышлении это показалось мне излишним. Едва ли Сэм кинется похищать Капитальчика прямо сегодня, так что с возвращением можно не спешить.
Я переночевал в Лондоне и вернулся в Сэнстед ранним утренним поездом. Теперь в моем чемодане среди прочего лежал «браунинг». Покупка эта слегка меня смущала. Для типов вроде Быка Макгинниса пистолет – такая же обыденность, как пара башмаков, но я даже покраснел, войдя в оружейный магазин. Иное дело, если бы сражаться предстояло с Быком, но перестрелка с Сэмом казалась нелепостью.
Сняв комнату в гостинице и бросив там вещи, я поспешил к школе. Прежде чем действовать дальше, следовало повидаться с Одри и открыть ей правду об Ушлом Сэме Фишере. Возможно, моя помощь даже не понадобится, если Одри будет настороже, но ее доверие к мнимому агенту Пинкертона может оказаться роковым.
Покинутая учениками, школа всегда выглядит одиноко. Осторожно пробираясь через сад в жутковатой, будто заколдованной тишине, я впервые ощутил с такой остротой уединенность «Сэнстед-Хауса». Здесь могло приключиться что угодно, а в мире все шло бы своим чередом. Подойдя ближе к дому, я испытал немалое облегчение, увидев над головой телефонный провод, прозаический и успокаивающий.
По дороге простучала телега бакалейщика и исчезла за поворотом, вновь приятно напомнив о внешнем мире, но я не мог избавиться от зловещего ощущения. Впрочем, неудивительно, ведь я был шпионом на вражеской территории, который должен видеть, оставаясь невидимым. Едва ли бакалейщик Джонсон уловил какую-то странность в здешней атмосфере, все дело в моем настроении.
Ни Одри, ни Огдена не было видно. Я не сомневался, что в такое прекрасное весеннее утро они где-то в саду, но пускаться на поиски не рискнул, и так подойдя к дому ближе, чем дозволяло благоразумие.
На глаза вновь попался телефонный провод, и меня осенило. Надо позвонить Одри из гостиницы и попросить о встрече. Конечно, трубку может взять и Ушлый Сэм, но риск невелик. Если он не отбросил окончательно роль дворецкого, что не вяжется с его артистическим дарованием, то сейчас сидит в комнате домоправительницы, а туда звонки телефона из кабинета не доносятся.
Вернувшись в номер, я дождался вечернего часа, когда Одри обычно уходила в гостиную.
Я угадал правильно. В трубке послышался ее голос.
– Это Питер Бернс, – начал я.
Повисла ощутимая пауза.
– Да? – Голос Одри звучал холодно.
– Мне надо срочно с тобой поговорить.
– Я слушаю.
– Нет, не по телефону. Давай встретимся через полчаса у ворот.
– Откуда ты звонишь?
– Из «Перьев», я тут остановился.
– Я думала, ты в Лондоне.
– Я вернулся. Так что, встретимся?
Она помолчала.
– Зачем?
– Я должен сообщить кое-что важное – для тебя.
Новая пауза.
– Хорошо.
– Значит, через полчаса. Огден уже в постели?
– Да.
– Его дверь заперта?
– Нет.
– Тогда запри и возьми ключ с собой.
– Почему?
– Объясню, когда встретимся.
– Ладно.
– Спасибо! До встречи.
Положив трубку, я тут же направился к школе.
Одри ждала на дороге, невысокая, смутно различимая в сумерках фигурка.
– Это…ты, Питер?
Она чуть запнулась перед «ты». Ерунда, в общем-то, но в нынешнем своем настроении я был уязвлен.
– Извини, что опоздал, надолго не задержу. Прогуляемся немного? Может, за тобой и не следили, но лучше удостовериться.
– Кто следил? Ничего не понимаю. – Пройдя несколько шагов, она остановилась. – Кто бы вдруг стал за мной следить?
– Один весьма примечательный субъект, известный как Ушлый Сэм Фишер.
– Сэм Фишер?
– Известный тебе как Уайт.
– Что? Не понимаю.
– Было бы
