- Другое дело купанье, - сказал он. - Мне тем нравится этот пляж, что здесь не встретишь знакомых, если у тебя нет к тому охоты, но ужинать мы можем где угодно.
- Для ужина еще слишком рано, - заметила Антонелла.
- Ну так двинем на Монте-Каво. Там роскошный ресторан!
Вы там бывали?
Я прекрасно помнил эту тысячеметровую гору, находившуюся километрах в пятидесяти от Фиумичино. Отец однажды возил меня туда. Даже в летнюю пору на ее вершине было холодно и зябко; там стояла церковь, перестроенная из бывшего храма Юпитера, монастырь и развалины замка, среди которых примостился ресторан с большой террасой. Вероятно, о нем и говорил Весневич.
- Да, - ответил я. - С террасы ресторана открывается фантастический вид.
- А мы не замерзнем? - встревоженно спросила Антонелла. - Заедем по дороге ко мне, я возьму из дому теплые вещи!
Мы заехали. Квартира была огромная. Мы с Весневичем расселись в гостиной на большом удобном диване. Антонелла ушла в ^другую комнату, чтобы переодеться, оставив нас с бутылкой крепкого, настоенного на травах ликера, который, по ее мнению, должен был подкрепить нас после купанья. Вернулась она немного погодя, красиво причесанная, в вечернем платье, причем страх перед холодом в Монте-Каво явно не повлиял на выбор ее туалета. Однако она не забыла о низкой температуре.
Как выяснилось, Антонелла приготовила в передней меховую накидку для себя, а для нас по свитеру и шарфу из гардероба мужа, который, кажется, находился в служебной поездке. Захватив все это, мы спустились.
В ресторан мы пошли не сразу, а сперва немножко погуляли по лесистой вершине горы. Наконец-то терраса, та самая, куда меня некогда водил отец. Я, однако, подумал не о нем. Любуясь видом с горы, я вспомнил о священнике Пиоланти и о Ладзаретто, откуда я вернулся всего двенадцать часов назад. Мысль о том, какие перемены произошли в моей судьбе за такой короткий срок, почти лишала меня дара речи.
Весневич, указывая рукой на пейзаж, раскинувшийся перед нашими глазами, сказал:
- Фантастика!
- Фантастика, - согласился я.
Пейзаж пейзажем, однако теперь нам здорово захотелось есть.
О меню позаботился Весневич. Нам принесли закуски, а к ним крепкую итальянскую водку, от которой Антонелла сперва бьию отказывалась. Но в самом деле стало холодно, особенно с того момента, когда солнце скрьшось за поросшей деревьями вершиной горы. Подул холодный ветерок. В долине, где почти совсем стемнело, появились огоньки. По мере того как менялся пейзаж, Весневич все настойчивее угощал нас спиртными напитками.
Действовал он упорно, однако с большим юмором. После закусок-извечные макароны. Потом мясо, салат, фрукты, все замечательно вкусное. Я отведал каждое блюдо, тем более что в Ладзаретто я немножко изголодался. Еду запивали вином, которое Весневич то и дело подливал нам да и себе. К фруктам он заказал итальянское шампанское. В этот момент мы услышали звуки музыки. Оказалось, что в другом зале, из которого не было выхода на террасу, играет оркестр, и там танцуют. Мы перешли туда и откупорили еще одну бутылку шампанского. Я пригласил Антонеллу танцевать. Теперь она почувствовала себя в родной стихии, танцевала чудесно, быть может, только чересчур важничала. И так вот, не улыбаясь, соблюдая полную серьезность, она снова стала похожа на Сандру. Когда мы возвращались к столику, я сказал ей об этом.
- Пожалуй. Мне часто об этом говорят, - ответила она.
- О чем? - спросил Весневич.
- Что мы с Сандрой похожи друг на друга.
По этому поводу Весневич довольно весело заметил попольски:
- Все они друг на друга похожи.
- Что он сказал? - заинтересовалась кузина.
- Что Италия страна красивых девушек, - улыбнулся Весневич.
Небольшой квадрат паркета постепенно заполнялся. Все больше народу приезжало из далекого Рима. В городе духота, здесь холод. Мы продолжали танцевать, но больше уже не пили. Вдруг Весневич поднял пустой бокал и, обращаясь ко мне, воскликнул:
- Ну и разиня же я! Не поздравил вас с победой!
- Смотрите не сглазьте, - засмеялся я.
Антонелла спросила:
- А какую победу он одержал?
- Над монсиньорами, моя прелестная Антонелла, - пояснил Весневич.
Он встал, подозвал кельнера, который заменил наши рюмки другими и налил в них до половины коньяку.
- Ой, от этого я отказываюсь! - запротестовала Антонелла. - Неужели будем еще пить?
- Мы-то, во всяком случае, выпьем, - сказал Весневич, чокаясь со мной.
А потом, обращаясь ко мне:
- Семейство Кампилли должно вас озолотить.
- За что? - удивился я.
- За столь чтимого ими брата синьоры Кампилли, убиенного Анджея, к которому они много лет стараются привлечь внимание тех священных конгрегаций и трибуналов, в чьем ведении находятся будущие святые. Вы содействовали тому, что в курии снова всерьез заговорили о Згерском.
- С чего вы взяли? - удивился я. - При чем здесь я?
- Во всяком случае, там зашевелились после вашего очень смело задуманного визита. Я уверен, что теперь у покойного Анджея шансы опять выросли.
Он чокнулся со мной и прошептал:
- За нового святого!
Антонелла надулась:
- Постыдись! Какое богохульство. Сандру это возмутило бы!
Тогда Весневич перегнулся через столик и слегка прикоснулся губами к уголку ее рта.
- Не только это, - тихо сказал он. А потом громко:-В таком случае выпьем за молодость! У молодых, живые они или мертвые, теперь, оказывается, всюду широкие возможности.
Мы выпили коньяк и решили возвращаться. На дворе нас прохватило холодом, и хотя мы к тому были готовы, в первый момент растерялись. Щелкая зубами, мы на ходу одевалисьАнтонелла накинула меховую шубку, а мы с Весневичем натянули свитеры и укутали шеи шарфами, которыми она нас снабдила.
Наконец мы добрались до машины.
- Пресвятая дева, настоящий мороз! - не переставала жаловаться Антонелла, а Весневич при спуске с Монте-Каво так стремительно срезал многочисленные повороты, что ей никак не могло стать теплее.
- Вот видишь, не надо было брезгать коньяком, - приговаривал всякий раз Весневич.
Мысль эта так крепко запала ему в голову, "то, едва мы очутились в Риме, он остановил машину перед первым попавшимся баром, но не нашел там желанного коньяка. Мы двинулись дальше и неподалеку от святого Иоанна Латеранского попали в затор. Море фонариков, подвешенных на проволоке вширь улиц, бесконечные ряды столов, расставленных прямо на тротуарах, масса людей, валом валивших по мостовой, орущих, едящих, пьющих. Весневич обрадовался.
- Вот так история! Ведь сегодня здесь местный праздник!
Попразднуем и мы!
- Поздно уже! - сказала Антонелла.
- Какое там поздно! - отрезал Весневич. - Последние сутки твоей свободы. Выспишься, когда вернется муж.
Мы смешались с толпой, одетой легко, по-праздничному. А мы-то-в свитерах и шарфах. Люди удивленно на нас поглядьтва ли, что еще больше веселило Весневича. Он нашел коньяк.
который так настойчиво искал, но не захотел вернуться в машину и тянул нас с собой то в одну сторону, то в другую. Когда становилось тесно, он шел впереди, а мы за ним гуськом. В тех местах, где было чуть просторнее, он брал нас под руки и пускался в пространнейшие рассуждения. Обращался главным образом ко мне. Пьян он не был, но алкоголь, конечно, на него подействовал.
- Если я, - говорил он, - и позволяю себе шутить, это вовсе не означает, будто я не уважаю церковь. Мне с нею очень хорошо. Как я вам уже докладывал, я даже являюсь слугой церкви. По долгу службы совершаю замечательные путешествия, выполняя поручение одного очень древнего рыцарского ордена, призванного к жизни церковью во времена крестовых походов. С разных концов мира приходят к нам заявления о приеме в орден с приложением самых лестных рекомендаций тамошних епископов.
Ну я, значит, еду и проверяю на месте семейные связи и, если так можно выразиться, светские качества кандидатов, что нам высочайше предписано, поскольку принадлежность к ордену в равной мере означает принадлежность и к папскому двору, а там, помимо всего, что о нем говорят, не терпят никакой вульгарности.
Теперь он уже перешел на польский. Антонелла устала и не требовала перевода. Она оживилась, когда мы свернули в ту сторону, откуда доносилась музыка, и увидели площадь, освещенную фонариками еще ярче, чем улицы, а в центре площадибольшую разноцветную вертящуюся карусель с лодками, то уносившимися в небо, то почти касавшимися земли. Мы подошли ближе и принялись подзадоривать друг друга. В конце концов мы с Весневичем сели в одну лодку, предварительно сняв шарфы и свитеры, потому что нам стало жарко. Антонелла смеялась и что-то кричала, но музыка и скрип карусели заглушали ее голос.
Мы проделали всего несколько кругов, и нам пришлось вернуться к Антонелле, потому что ее уже начали задевать мужчины. Потом мы еще немножко побродили и, внезапно наткнувшись на машину Весневича, не говоря ни слова, сели в нее, считая вечер законченным. Меня довезли до "Ванды". Здесь мы попрощались.
