на свете он любил покой.
Миссис Джеймс не разделяла этого пристрастия.
И вот они поселились в маленьком сельском домике в двенадцати милях от пристойного кинотеатра.
Радио было для миссис Джеймс связующим звеном с чистыми тротуарами и сияющими витринами магазинов, заменяло общение с миллионами родственных душ.
Мистер Джеймс тоже рассматривал его в этом свете. Оно олицетворяло именно то, что ему больше всего претило, – посягательство на его частную жизнь, на его личное пространство. Он вынашивал в себе растущее отвращение к вульгарности женской половины человечества.
И в этом самом расположении духа он обратил внимание на дородного мужчину примерно одного с ним возраста, голосовавшего ему с обочины. Он притормозил.
– Простите, вы случаем не на вокзал?
Мужчина говорил вежливо, тихо, довольно меланхоличным тоном.
– На вокзал, надо забрать посылку. Садитесь.
– Вы очень добры.
Мужчина уселся рядом с мистером Джеймсом. Башмаки его были в пыли, и он так тяжело откинулся на спинку сиденья, будто проделал долгий путь и страшно устал.
У него были большие корявые руки, коротко стриженные седые волосы, костлявое, довольно унылое лицо.
Примерно с милю он ехал молча. Потом вдруг спросил:
– У вас в машине есть приемник?
– Нет, конечно.
– А для чего эта кнопка? – Он принялся изучать приборную панель. – А эта?
– Одна стартер. Другая – вроде бы прикуриватель для сигарет. Она не работает. И если вы остановили меня в надежде послушать приемник, – добавил он резко, – я лишь могу предложить вам выйти и попытать счастья у кого-нибудь другого.
– Упаси бог, – сказал пассажир. – Терпеть не могу эту штуку.
– Я тоже.
– Вы один на миллион, сэр. Могу считать, я удостоился высокой чести, познакомившись с вами.
– Благодарю. Свинское изобретение.
Глаза пассажира засветились страстной симпатией.
– Хуже. Дьявольское.
– Воистину.
– Буквально дьявольское. Оно запущено сюда дьяволом, чтобы нас погубить. Вы знаете, что оно распространяет самые страшные болезни?
– Не знаю. Но готов этому поверить.
– Оно вызывает рак, туберкулез, детский паралич и обычную простуду. Я это доказал.
– Головной боли от него точно хватает, – добавил мистер Джеймс.
– Ни один человек в мире не страдал более изматывающими головными болями, чем я. Меня пытались убить головной болью. Но не на того напали! Вы в курсе, что Би-би-си имеет собственную тайную полицию, собственную тюрьму и собственные пыточные камеры?
– Давно подозревал.
– А я знаю. Имел с ними дело. И вот час отмщения настал.
Мистер Джеймс бросил опасливый взгляд на своего пассажира и поддал газу.
– У меня есть план, – продолжал здоровяк. – Я еду в Лондон, чтобы привести его в исполнение. Собираюсь убить генерального директора. Я их всех убью!
Дальше они ехали молча. Впереди показались городские окраины, и тут с ними поравнялась более солидная машина с девушкой за рулем и промчалась мимо. Из нее отчетливо доносились звуки джаза. Бугай выпрямился на сиденье и напрягся, как пойнтер.
– Слышите? – спросил он. – У нее в машине радио. Быстро за ней!
– Нехорошо, – сказал мистер Джеймс. – Нам за ней не угнаться.
– Можем попытаться. И попытаемся, если вы… – добавил он с новыми, более зловещими нотками в голосе, – если вы не хотите…
Мистер Джеймс прибавил скорость. Но большая машина почти исчезла из виду.
– Когда-то со мной сыграли злую шутку, – сказал пассажир. – Би-би-си послало одного из своих шпиков. Он был очень похож на вас. Прикинулся одним из моих последователей, пообещал провести меня в кабинет генерального директора. А сам отвел в тюрьму. Теперь я знаю, что делать со шпиками. Я их убиваю. – И он наклонился к мистеру Джеймсу.
– Уверяю вас, милейший, вы не имеете сторонника вернее, чем я. Все дело в машинах. На моей ее не обгонишь. Но мы непременно отыщем ее на вокзале.
– Увидим. А если нет, я знаю, кого и как отблагодарить.
Они въехали в город и направились к вокзалу. Мистер Джеймс отчаянно ловил взгляд постового, но тот небрежным взмахом руки велел ему продолжать движение. На привокзальной площади пассажир внимательно осмотрел территорию.
– Не вижу я той машины, – сказал он.
Мистер Джеймс на секунду замешкался со стопором дверной ручки и наконец вывалился из машины.
– На помощь! – кричал он. – На помощь! Здесь сумасшедший!
С диким злобным воплем пассажир ловко обошел машину спереди и навалился на него. В этот момент из дверей вокзала вышли трое мужчин в форме. После короткой потасовки они связали безумца со знанием дела.
– Мы так и знали, что он будет пробираться на станцию, – сказали они. – Должно быть, увлекательное было у вас путешествие, сэр.
Мистер Джеймс едва мог говорить.
– Радио, – еле слышно пробормотал он.
– Ха! То есть он разговаривал с вами о радио? Тогда вам очень повезло, раз вы добрались сюда и сообщили нам. Это у него пунктик такой. Надеюсь, вы ему не возражали?
– Нет, – ответил мистер Джеймс. – По крайней мере, не сразу.
– Что ж, вам больше повезло, чем некоторым. Ему ни в чем нельзя перечить, особенно по поводу радио. Звереет страшно. Да что там, он, когда в последний раз сбежал, двоих убил, а третьего покалечил. И спасибо вам огромное за то, что вы его так любезно сюда привезли, сэр. Мы должны доставить его домой.
Домой. Мистер Джеймс покатил назад знакомой дорогой.
– Надо же, как быстро ты обернулся, – сказала его жена, когда он вошел в дом. – А посылка где?
– По-моему… должно быть, я ее забыл.
– Как это на тебя не похоже! Что-то ты плохо выглядишь, не заболел? Пойду попрошу Агнессу выключить радио. Она не слышала, как ты вошел.
– Нет, – проговорил мистер Джеймс, тяжело опускаясь в кресло. – Не надо его выключать. С ним хорошо, уютно.
Тактические занятия и другие поздние рассказы
I
Когда умер мой отец, я жил в Марокко, в маленькой французской гостинице близ крепостной стены Феса. Я жил там уже полтора месяца, почти беспрерывно писал, и до конца книги «Убийство в замке Маунтричард» мне оставалось страниц шестьдесят. Через три недели я отдал бы ее машинистке; может быть, даже раньше, потому что я уже одолел тяжелую среднюю часть, где менее добросовестные писатели выкладывают второй труп. Мне шел тогда тридцать пятый год, и к профессии я относился серьезно. Я всегда обходился одним трупом. Над романами своими я работаю не жалея сил и нахожу их отличными. Каждая из семи моих книг расходилась лучше предыдущей. Причем расходилась в первые же три месяца, по семь
