предаваться удовольствию, которого его так долго лишали.
Казалось, музыка произвела в нем странные перемены. Он вставал и расхаживал по гостиной с появившимся в глазах огоньком, его прежде безвольный рот сделался твердым, а Джоан подливала масла в огонь разговорами о книгах и музыке, изучением карт, морских маршрутов и прейскурантов на недорогие туристические поездки.
— Не понимаю, что вы оба находите интересного во всей этой музыке и композиторах, — говаривала Эмма. — А до других стран мне никогда не было дела — композиторы ведь все сплошь иностранцы.
Артур никогда не спорил, лишь затихал и утрачивал блеск в глазах, когда жена поднимала эту тему.
И вот однажды, когда миссис Пиблс, вполне довольная, но все же к чему-то стремящаяся, в очередной раз отправилась в клуб, доктор Джоан повела решительное наступление на мировоззрение зятя.
— Артур, — начала она, — ты мне доверяешь как врачу?
— Конечно, — быстро ответил он. — Лучше проконсультироваться с тобой, чем с другим доктором.
— Ты разрешишь тебе что-нибудь прописать, если скажу, что тебе это необходимо?
— Конечно.
— И выполнишь назначение?
— Разумеется, да — даже если оно и не из приятных.
— Очень хорошо. Я прописываю тебе два года в Европе.
Он ошарашенно уставился на нее.
— Я серьезно. Твое состояние куда опаснее, чем ты думаешь. Хочу, чтобы ты обо всем забыл и отправился путешествовать. На два года.
Артур продолжал таращиться на нее.
— Но Эмма…
— Об Эмме не беспокойся. Дом принадлежит ей. У нее достаточно денег, чтобы содержать себя, а моей платы за жилье хватит на поддержание порядка. Эмма в тебе не нуждается.
— А лавка?..
— Продай ее.
— Продай! Легко сказать… И кто ее купит?
— Я. Да-да, я. Ты предложишь льготные условия, а я тебя от нее избавлю. Она должна стоить семь-восемь тысяч долларов за все про все, верно?
Он молча кивнул.
— Так вот, я ее выкуплю. Ты сможешь прожить за границей два года на две или две с половиной тысячи — с твоими запросами хватит. Ты помнишь прейскуранты, которые мы смотрели — это нетрудно. Когда вернешься, у тебя останется пять тысяч или вроде того, и ты сможешь их вложить в нечто получше лавки. Ну что, согласен?
Он бурно запротестовал, ссылаясь на массу обстоятельств.
Джоан твердо отвергла возражения.
— Ерунда! Все ты сможешь. Эмма в тебе вообще не нуждается, попозже — может, станет. Нет, и дочери в тебе не нуждаются, потом — возможно. Настало твое время — именно теперь. Говорят, что японцы начинают предаваться увлечениям в пятьдесят лет — вот и ты попробуй! На эти деньги особо не пошикуешь, но ты сможешь прожить год в Германии — выучить язык, походить в оперу, погулять по тирольским горам. Потом в Швейцарию, повидаешь Англию, Шотландию, Ирландию, Францию, Бельгию, Данию — за два года можно многое успеть.
Он смотрел на нее завороженным взглядом.
— А почему бы и нет? Почему не дать себе волю хотя бы раз в жизни и сделать, что хочется тебе, а не другим?
Он забормотал что-то о «долге», но Джоан резко оборвала его.
— Если уж кто из живущих на этом свете и выполнил свой долг, так это ты, Артур Пиблс. Ты опекал мать, которая вполне могла позаботиться о себе сама, сестер и крепкую здоровую жену. Сейчас она вообще в тебе не нуждается.
— Нет, как-то это все не так, — запротестовал он. — Эмма будет по мне скучать… это я точно знаю…
Доктор Баском посмотрела на него нежным взглядом.
— Ничто так не пойдет Эмме на пользу — или же тебе, если уж на то пошло, — как необходимость хорошенько поскучать по тебе.
— Я уверен, что она никогда не согласится на мою поездку, — с тоской возразил Артур.
— В этом-то и состоит преимущество моего вмешательства, — невозмутимо ответила Джоан. — У тебя есть полное право выбирать врача, а твой врач серьезно озабочен твоим здоровьем и прописывает поездку за границу: отдых, смену обстановки и музыку.
— Но Эмма…
— Значит так, Артур Пиблс, на время забудь об Эмме — я беру ее на себя. И вот что я тебе еще скажу — подобные перемены пойдут ей на пользу.
Он озадаченно уставился на нее.
— Я серьезно. Твой отъезд даст ей возможность встряхнуться. Твои письма об увиденных красотах заинтересуют ее. Когда-нибудь и ей наверняка захочется туда поехать. Так что стоит попробовать.
Тут он заколебался. Те, кто долго играют роль шпалеры, иногда недооценивают способности лозы.
— Поездку с ней не обсуждай — получишь сплошные неприятности. Подготовь бумаги для продажи лавки. Я выпишу чек, потом ты сядешь на первый пароход в Англию, а планы составишь на борту. Вот адрес банка, который займется твоими письмами и чеками…
Дело было сделано! Сделано, прежде чем у Эммы выдалась возможность возразить. И Эмма принялась осыпать сестру упреками.
Джоан вела себя участливо, терпеливо, твердо и непреклонно.
— Но как все это выглядит, Джоан! Что обо мне подумают люди! Что меня бросили — вот так!
— Люди станут думать, руководствуясь нашими словами и твоим поведением, Эмма Пиблс. Если ты просто ответишь, что у Артура расшаталось здоровье, и я посоветовала ему отдохнуть за границей, если хоть раз забудешь о себе и вспомнишь о нем — тогда ничего страшного не случится.
Для своего же блага эта эгоистка, чье себялюбие лишь усугублялось бескорыстием мужа, приняла предложение сестры. Да… Артур отправился за границу поправлять здоровье… доктор Баском очень обеспокоена его состоянием… есть вероятность серьезного нервного расстройства, говорила она. Слишком быстро уехал? Да… врач настояла. Он в Англии… совершает пешие прогулки… нет, она не знает, когда он вернется. Лавка? Он ее продал.
Доктор Баском наняла расторопного
