морѣ, перемѣстился къ востоку, и страны прежняго полюса, такъ долго скованныя стужею, сохранили значительную степень холода, который не могли разсѣять даже многіе вѣка солнечной теплоты.
– Но вы не допускаете этой теоріи?
– Ни на одну минуту, потому что если она оправдывается относительно восточныхъ частей Америки, то оказывается несостоятельною относительно ея западныхъ частей, температура которыхъ значительно выше. Нѣтъ! Необходимо допустить существованіе различныхъ изотермическихъ земныхъ параллелей – вотъ и все!
– A знаете-ли, докторъ,– сказалъ Джонсонъ,– что очень пріятно бесѣдовать о холодѣ при обстоятельствахъ, въ которыхъ мы находимся.
– Именно, Джонсонъ. Мы даже можемъ призвать практику на помощь теоріи. Полярныя страны – это громадная лабораторія, въ которой можно производить интересные опыты относительно низкихъ температуръ. Только надо соблюдать правила осторожности и благоразумія: если какая-нибудь часть тѣла у васъ отморожена, тотчасъ-же натрите ее снѣгомъ, чтобы возстановить кровеобращеніе. Да и съ огнемъ обходитесь поосторожнѣе, потому что можно обжечь себѣ обѣ руки или ноги, даже не замѣтивъ этого. Въ такомъ случаѣ потребовалась-бы ампутація, а, между тѣмъ, ничего своего мы не должны оставлять въ полярныхъ странахъ. Затѣмъ, друзья мои, мы хорошо сдѣлаемъ, если отдохнемъ нѣсколько часовъ.
– Охотно,– отвѣтили товарищи доктора.
– Кто сегодня дежуритъ у печи?
– Я,– отвѣтилъ Бэлль.
– Такъ постарайтесь, чтобы огонь въ печи не погасъ, потому что сегодня чертовски холодно.
– Не безпокойтесь, докторъ. Холодно-то холодно, а между тѣмъ, посмотрите, все небо въ огнѣ!
– Да,– сказалъ докторъ, подходя къ окну,– великолѣпнѣйшее сѣверное сіяніе. Что за чудное зрѣлище! Я такъ-же, какъ и вы, Бэлль, не могу вдоволь наглядѣться на него!
Докторъ всегда восхищался этого рода космическими явленіями, на которыя его товарищи не обращали большаго вниманія. Замѣтивъ, что сѣвернымъ сіяніямъ всегда предшествуютъ пертурбаціи магнитной иглы, докторъ по этому поводу приготовлялъ уже и обрабатывалъ обширную статью для Weather-Book [30].
Бэлль дежурилъ у печи, а его товарищи, улегшись на своихъ кушеткахъ, вскорѣ погрузились въ глубокій сонъ.
Жизнь у полюса несказанно монотонна. Человѣкъ вполнѣ подчиняется тамъ прихотямъ атмосферы и совершающимся въ ней съ невыносимымъ однообразіемъ перемѣнамъ сильной стужи и бурь. Большую часть времени нѣтъ возможности показаться на дворъ, приходится сидѣть въ ледяномъ домѣ, и многіе мѣсяцы проходятъ такимъ образомъ въ бездѣйствіи, обрекая зимовниковъ на жизнь кротовъ.
На другой день термометръ опустился на нѣсколько градусовъ, въ воздухѣ бушевала снѣжная мятель, какъ-бы поглощавшая дневной свѣтъ. Прикованному къ дому доктору оставалось только каждый часъ очищать выходной корридоръ, чтобъ его не занесло снѣгомъ, и вытирать ледяныя стѣны, которыя дѣлались влажными отъ внутренней теплоты. Но ледяной домъ былъ построенъ прочно, а снѣжная мятель, утолщая его стѣны, еще больше придавала ему крѣпости.
Амбары тоже держались хорошо. Снятыя съ судна вещи хранились въ величайшемъ порядкѣ въ этихъ «Товарныхъ докахъ», какъ ихъ называлъ докторъ. Хотя амбары находились всего въ шестидесяти шагахъ отъ дома, но во время мятели почти невозможно было добраться до нихъ. Поэтому часть съѣстныхъ запасовъ для ежедневнаго обихода постоянно хранилась на кухнѣ.
Необходимо было разгрузить Porpoise, подвергавшійся медленному, незамѣтному, но непреодолимому давленію, мало по малу разрушавшему судно. Очевидно, что изъ обломковъ корабля ничего нельзя было сдѣлать. Однакожъ докторъ надѣялся выкроить небольшую шлюпку для возвращенія въ Англію. Впрочемъ, для этого еще не настало время.
Большую часть времени зимовники проводили въ полнѣйшемъ бездѣйствіи. Гаттерасъ, вѣчно задумчивый, лежалъ на своей кушеткѣ; Альтамонтъ пилъ или спалъ, а докторъ и не думалъ выводить ихъ изъ этого состоянія спячки, постоянно опасаясь возникновенія между ними непріятныхъ столкновеній. Оба капитана рѣдко говорили другъ съ другомъ.
За обѣдомъ, осторожный докторъ старался вести и направлять разговоръ такимъ образомъ, чтобы при этомъ не затрогивалось ничье самолюбіе; но трудно ему было умиротворять раздраженное чувство обидчивости. По мѣрѣ возможности, Клоубонни старался поучать, развлекать и наставлять своихъ товарищей. Когда онъ не занимался приведеніемъ въ порядокъ своихъ путевыхъ записокъ, онъ разсуждалъ объ исторіи, географическихъ и метеорологическихъ явленіяхъ, или-же разсказывалъ о путешествіяхъ, причемъ подъискивалъ случаи, подходившіе къ ихъ собственному положенію. Разсказы доктора отличались своею занимательностью; достойный ученый, не поступаясь философской точкой зрѣнія, извлекалъ полезныя указанія изъ малѣйшихъ подробностей. Его неистощимая память никогда не измѣняла ему; Клоубонни приспособляль свои доктрины къ пониманію каждаго изъ присутствовавшихъ, приводилъ имъ на память факты, совершавшіеся при извѣстныхъ условіяхъ, и дополнялъ теорію своими личными соображеніями.
Можно сказать, что этотъ человѣкъ былъ душою небольшаго общества, душою, изъ которой истекали чувства прямоты и справедливости. Товарищи безусловно довѣряли доктору; онъ внушалъ уваженіе даже Гаттерасу, который, впрочемъ, искренно любилъ Клоубонни. Своими словами, образомъ дѣйствій, привычками онъ добился того, что существованіе этихъ пяти человѣкъ, покинутыхъ въ шести градусахъ отъ полюса, казалось совершенно естественнымъ. Когда докторъ говорилъ, можно было подумать, что онъ разсуждаетъ въ своемъ рабочемъ кабинетѣ въ Ливерпулѣ.
Насколько, однакожъ, положеніе нашихъ путешественниковъ отличалось отъ положенія людей, потерпѣвшихъ крушеніе у острововъ Тихаго океана, этихъ Робинзоновъ, интересной судьбѣ которыхъ почти всегда завидовали читатели! Въ самомъ дѣлѣ, плодородная почва и роскошная природа тропиковъ предоставляютъ человѣку массу различныхъ удобствъ. Въ этихъ прекрасныхъ странахъ достаточно нѣкоторой доли воображенія и труда, чтобы доставить себѣ матеріальное благосостояніе; природа идетъ тамъ на встрѣчу человѣку; охота и рыбная ловля удовлетворяютъ всѣ его нужды; деревья растутъ для него, пещеры даютъ ему безопасный пріютъ, журчащіе ручьи текутъ для того, чтобы онъ могъ утолять въ нихъ свою жажду; великолѣпныя тѣнистыя деревья защищаютъ отъ лучей солнца; жестокая стужа никогда не грозитъ ему во время теплыхъ зимъ; нечаянно оброненное на землю зерно черезъ нѣсколько мѣсяцевъ даетъ обильный плодъ, словомъ,– это полное счастіе внѣ общества. Кромѣ того, эти дивные острова, эти благодатныя страны расположены на путяхъ, посѣщаемыхъ кораблями. Поэтому, потерпѣвшіе крушеніе спокойно могутъ ждать минуты, которая должна исторгнуть ихъ изъ лона счастливой жизни.
Но какая разница въ условіяхъ жизни здѣсь, на берегахъ Новой Америки! Часто доктору приходила на мысль эта разница, но онъ хранилъ ее про себя и только проклиналъ свое невольное бездѣйствіе.
Клоубонни съ нетерпѣніемъ ждалъ оттепелей, чтобы начать свои экскурсіи, но вмѣстѣ съ тѣмъ не безъ страха видѣлъ приближеніе ихъ, предугадывая, что съ наступленіемъ весны между Гаттерасомъ и Альтамонтонъ возникнутъ прискорбныя пререканія. Чѣмъ бы кончилось соперничество этихъ двухъ лицъ, если-бы имъ удалось достигнуть полюса?
Необходимо было исподоволь склонить соперниковъ къ искренному соглашенію, къ честной общности мыслей. Но какъ трудно примирить американца съ англичаниномъ, т. е. людей, враждебныхъ другъ другу вслѣдствіе самого ихъ происхожденія, людей различія, изъ которыхъ одинъ былъ проникнутъ всѣмъ высокомѣріемъ британца, а другой одаренъ спекулятивнымъ, смѣлымъ и грубымъ духомъ своего
