К февралю все дорожки были записаны, нужно было приступать к сведению. На фирме Атлантик пластинку хотели выпустить как можно скорее и торопили со сроками, но выпуск альбома пришлось задержать. Дело в том, что звукотехник, Энди Джонс, работавший с Джимми Пейджем, очень уж нахваливал американскую студию Сансет Саунд в Лос-Анджелесе, говоря, что для сведения записей лучше в мире места нет. Джимми соблазнился похвалами, но выехать в Америку удалось только через два месяца, в апреле, потому что для проверки нового материала решено было обкатать его по английским университетам и небольшим клубам, где когда-то проезжали начинавшие Лед Зеппелин, причем символически решено было играть за те же деньги, что и два с половиной года назад. Кроме того, и британской музпечати циркулировали неизвестно откуда взявшиеся слухи о том, что Лед Зеппелин распадаются, и что их менеджер Питер Грант собирается взять под свое крыло Эмерсона Лейка и Палмера. Слухи эти надо было опровергать делом. С исполнением песни Лестница в Небо на сцене у Джимми Пейджа возникали технические сложности: на пластинке в одной из частей он играет на двенадцатиструнной гитаре, в другой — на шестиструнной. В Чикаго когда-то он видел известного блюзового исполнителя Эрла Хукера, игравшего на сдвоенной гитаре. Такие гитары были сняты с производства, но фирма Гибсон изготовила ему инструмент на заказ в рекордные сроки.
Идея поездки была признана потом неудачной, потому что небольшие клубы и университетские аудитории всех желающих вместить не могли, осталось много обиженных и недовольных. В начале апреля Джимми и Энди Джонс вылетели в Лос-Лнджелес на сведение записи, новую пластинку Джимми Пейдж хотел назвать Лед Зеппелин IV и выпустить ее на четырех дисках формата миньон — с идеей этой из-за дороговизны пришлось отказаться. В ультрасовременной лос-анджелеской студии работали несколько недель, готовую ленту привезли в Лондон и, проиграв ее там, Джимми не поверил своим ушам: звук был мутным, ватным, не было в нем ни прозрачности хрусталя, ни звона стали. Несколько недель работы было потеряно. Единственное объяснение, — сказал он потом, — это то, что динамики в лос-анджелеской студии были необычайно яркими по звуку — они и создали ложное представление, настоящий звук был на самом деле другой. Звукотехник Энди Джонс то ли от возмущения, то ли от смущения, записи покинул, пришлось еще искать и нового техника, начинать все сначала. И хоть нетерпение в группе достигло предела, качеством поступиться никто не хотел — все знали, что новая пластинка завоюет мир.
Итак, к лету 71 года студийная лента четвертого зеппелиновского альбома была готова, но злоключения этой пластинки продолжались: по ее поводу шел яростный спор с пластиночной фирмой Атлантик. Спор шел не из-за музыки, все соглашались, что по музыке она — лучшая, спор шел из-за обложки. Зеппелиновцы настаивали, чтобы на обложке не было ни названия, ни имени группы, ни фирменного знака, ни даже номера по каталогу — только на внутреннем конверте по имени продюсера Джимми Пейджа можно было догадаться, что она имеет что-то общее с Лед Зеппелин. Вы с ума сошли — говорили им в Атлантике — это же коммерческое самоубийство! Но Джимми Пейдж стоял на своем: Название группы или пластинки ничего не значит — говорил он — главное — это музыка, только ее мы и хотим принимать во внимание… Борьба продолжалась, опытные администраторы фирмы не хотели уступать сумасбродству мальчишек, и Лед Зеппелин заявили, в конце концов, что до тех пор, пока фирма не согласится, студийную ленту они не отдадут. Пришлось фирме Атлантик поднять лапки вверх.
Несколько о самом конверте — предмете спора: на обложке изображен согбенный крестьянин с пучком хвороста, раскрывая обложку двойного альбома, мы понимаем — это картина, висящая на стене наполовину снесенного дома, на внутреннем развороте — одинокий отшельник с фонарем на вершине скалы. Позднее Джимми так объяснял оформление: Мужик с хворостом — это часть природного цикла, он берет у природы и возвращает ей назад… Отшельник же несет свет и просвещение молодым, если вы знаете карты Таро, то поймете, что это значит… Сообщаю, что фигура отшельника на гадальных картах Таро значит — не торопись проводить в жизнь решения и планы, остановись, уединись, подумай.
Все же кое-какие познавательные знаки на внутреннем конверте-вкладыше были: Джимми предложил всем ребятам придумать для себя графический символ. Роберт Плант выбрал птичье перо в середине круга, барабанщик Джон Бонам, Боизо — три перекрещивающиеся окружности, как три барабана, басист Джон Пол Джонс — фигуру, напоминающую пропеллер, а Джимми Пейдж — нечто похожее на условный знак, которым алхимики обозначали янтарь, он напоминает начертание латинских букв ЗОСО. За неимением официального названия, поклонники Лед Зеппелина звали пластинку то номер четыре, то Четыре Символа, то Руническим альбомом, то словом Зосо. Для купивших пластинку конверт становился какой-то картинкой-загадкой, смысл которой был ясен только посвященным. Лед Зеппелин становились своеобразным тайным обществом, в которое мог вступить любой юный рокер, скопивший на школьных завтраках деньги на пластинку, взрослым в этом тайном обществе места не было.
Итак, четвертому альбому Лед Зеппелин, начатому в январе, предстояло выйти в свет только в ноябре 71 года. Тем временем не ослабевала гастрольная страда. Летом, во время ежегодных поездок в Европу, выступали в Милане на велотреке Вигорелли. Знали, что концерт будет сборным, не знали, до какой степени: приехав на стадион, выяснили, что Лед Зеппелин выступают 29-ми по счету, кроме того, заметили сотни полицейских и спецподразделения в шлемах, со щитами и дубинками. Такие части существуют на случай необузданных массовых беспорядков. Полисмены стояли повсюду шеренгами, напоминая древнеримских легионеров. Па сцене порядка не было, она была забита сотнями посторонних. Поп фаны встретили Лед Зеппелин восторженно. Через несколько номеров заметили, что на дальнем конце стадиона клубится дымок, организатор концерта объявил зрителям, чтобы они не жгли огни, но каждый раз при взрыве энтузиазма дым усиливался. Роберт Плант упрашивал юную Италию — не зажигайте, пожалуйста, огней! Тут, описав дугу, перед сценой шлепнулась слезоточивая бомба, покуривая едким кадиловом — и стало ясно, ЧТО за клубы курились над стадионом. Полиция атаковывала толпу слезоточивым газом. Лед Зеппелин стали играть заключительный номер, Whole Lotta Love, возбуждение усилилось, полетели новые слезоточивые бомбы, кто-то бросил в полицию бутылку, и фаланги новоримских легионеров с дубинками наперевес бросились в бой. Поднялся крик, визг, публика полезла на сцену. Администратор Ричард Коул, поначалу пытался было сталкивать назад штурмующие ряды, но поняв происходящее, скомандовал быстрое отступление. Техники пытались было спасать оборудование, но толпа захлестывала вес как лавина. За сценой был длинный туннель к артистическим, он разветвлялся в разные стороны, и в облаках слезоточивого газа дорогу найти было невозможно. Ричард Коул вышиб ногой какую-то дверь — это оказалась медсанчасть — и зеппелиновцы забаррикадировались там, ожидая, пока утихнет народная буча. Когда, наконец, смолкли звуки битвы, они вышли на сцену и увидели, что вся их аппаратура разбита, оборудование переломано. Адъютант Джона Бонэма, рабочий по барабанам, был срочно отправлен в больницу — у него была пробита голова. По дороге домой, в самолете, Роберт Плант плакал: ему казалось, что Лед Зеппелин созданы, чтобы играть жизнеутверждающий рок, чтобы нести духовное единение, дружбу… Не забудем, что Роберт вышел из поколения хиппи, и оставался человеком чистого, незамутненного идеализма. После миланской истории ему было очень тяжело.
А гастроли звали все дальше — Канада, Америка, Австралия, Япония… Там, в Японии, их встречали, как героев — песня Immigrant Song, известная вам под названием Чужестранец была тогда в национальном списке на первом месте.
С дружеским юмором в группе по прежнему дело обстояло хорошо: проделки и хохмы не прекращались — то Джимми Пейджа залили ночью водой из пожарного брандспойта, то Ричард Коул и Бонзо, купив себе на память настоящие двуручные самурайские мечи, придя домой, вошли в такой раж, что порубили на щепки всю гостиничную обстановку в номере, потом пошли к Джон Пол Джонсу в гости, дверь была закрыта. Порубили и дверь. Джон был в подпитии, спал, не просыпаясь. Тогда его вытащили в коридор и оставили там до утра, где его и нашла уборщица. После этого Токийский отель Хилтон внес участников группы в черный список навечно. Но — и о полезных делах не забывали: посетили Хиросиму, дали там бесплатный концерт в пользу жертв атомной бомбы. После концерта мэр Хиросимы торжественно поднес им специальные медали. В поезде по дороге в Токио опять развеселились: Бонзо, Джонс и Роберт Плант решили подшутить над Джимми и вылить на него холодный чай с подмешанными туда рисовыми объедками. В три часа ночи подкрались к его плацкарте, Роберт отогнул занавесочку, а Бонзо забросил туда помои. Но из-за занавески появился не тощий Джимми Пейдж, а стопятидесятикилограммовый, рассвирепевший Питер Грант. Он взревел как дикий бык, понесся за музыкантами по коридору, сначала надавал по ушам Джонсу, закатил оплеуху Роберту. На шум вышел Ричард Коул, и Грант, считая, что это он все подстроил, размахнулся, чтобы вдарить. Ричард увернулся, и Питер Грант угодил кулаком по физиономии Бонзо, стоянию! о сзади, и расквасил ему нос. Поднялся страшный гвалт и сопровождавший вежливый японец, которому было поручено обслуживать знаменитых артистов, был в ужасе — ему казалось, что известная группа распадается у него на глазах. Знающие люди успокоили его, сказав, что это — просто дружеский откровенный разговор, такое происходит частенько.
