Карл
Мой друг Карл Готорн торговал наркотиками.
— Меня это не волнует, — сказала Анна после того, как я ей это сообщил, потом рассмеялась. — Следует опасаться пользующихся популярностью типов.
Однако Карл не напоминал супермаркет или крупного аптечного дилера. Нельзя было купить все, что хочешь. У него имелся лишь ограниченный набор товаров. Он продавал только те наркотики, которые легко доставал. Это означало, что он продавал выписанный его младшему брату риталин, а также прозак, который принимали его старшая сестра и мать. Карл пробирался в их комнаты, выкрадывал несколько таблеток, а затем продавал их в школе. Это был легкий способ заработать немного денег, поэтому он вскоре стал заглядывать в младшую среднюю школу и покупать наркосодержащие лекарства, по большей части риталин, у младших учеников, которые затем обычно перепродавал старшим. Он сам платил не больше доллара за таблетку, а потом продавал их по цене от двух до пяти долларов. Карл не продавал наркотики никому младше учеников второго класса средней школы, но его не мучила совесть, если он ничего не платил младшим ребятам. Я один раз заметил, что он обкрадывает детей, которые не знают стоимости проданного, и он прочитал мне целую лекцию.
— Цена относительна, — сказал Карл. — Для одних людей много значат двадцать пять центов, а для других ничего не значит четверть миллиона.
Карл — единственный человек из моих знакомых, кто говорил о «линии поставок», «способах распределения товара» и концепциях вроде «ценности покупателя на протяжении его жизни». Я не представляю, где он этого набрался — может, он родился с этими знаниями.
Карл хорошо зарабатывал, но никогда не жадничал. Он знал, что следует проявлять осторожность. Способов попасться было множество. Его могли заловить домашние, когда он воровал у них лекарства. Его могли поймать учителя или директор, когда он ими торговал. У него мог также оказаться переизбыток товара, если спрос станет меньше, чем предложение, — но такое представлялось маловероятным. Слишком многие ребята хотели купить таблетки — даже в нашей маленькой школе. Я один раз спросил его, правда ли, что готы балуются наркотики.
— У меня они никогда ничего не покупали, — сказал он, но в данном вопросе Карлу верить было нельзя. Он вел себя, как доктор, охраняющий врачебную тайну. Похоже, все знали (или, по крайней мере, подозревали), что если им что-то потребуется, нужно идти к Карлу. Но, как кажется, никто не представлял, кто лее на самом деле к нему обращался.
Главным было то, что его все любили. Он считался самым популярным учеником в нашем классе и мог быть самым популярным во всей школе. Карл относился ко всем с уважением и, похоже, искренне любил людей. Его любили все учителя, все покупатели и все «поставщики».
— Это сфера обслуживания, — говорил он. — Это просто хороший бизнес. Что бы я делал без поставщиков и покупателей?
Он — единственный человек, который говорил о моральном кодексе.
— С десятью заповедями все в порядке, — заявил он мне. — Но Дейл Карнеги лучше.
Обычно Карл носил старый голубой блейзер, а все его карманы были набиты маленькими бумажками. На них записывалось, кто ему сколько должен и когда должен это отдать, или с кем ему встречаться, чтобы взять товар или заключить сделку. Все записывалось шифром, который он изобрел сам. Никто, кроме него, не мог разобрать эти каракули, напоминающие стенографию, — а он разбирался в них за секунду. Даже каждый карман имел свое значение. Это была целая система.
— А я сам нахожусь наверху, — заявлял Карл.
И так и было. Он носил в рюкзаке «Уолл-стрит Джорнал», «Форчун», «Файнэншл Таймс» и «Экономист»[21]. Он делал записи в блокнотах и вел журнал, в котором регистрировал все свои сделки. Он переносил информацию с маленьких бумажек в тетради, которые заполнялись при помощи уже другого шифра. Я иногда задумывался, не поэтому ли они так поладили с Анной. Ведь каждый из них вел странные тетради, своим собственным способом регистрируя жизнь города. Это была городская хроника с двух различных точек зрения. Тетради Карла никогда не покидали его комнату. Он запирал их в сером картотечном шкафчике из двух ящиков, который стоял у него рядом с письменным столом. Он отпирал ящики и доставал книги учета только для того, чтобы перенести информацию с маленьких бумажек в правильные столбики в журналах.
— Нужно подводить баланс, — говорил он.
Я спросил его, почему он так прячет свои записи, ведь они все равно зашифрованы.
— Нужно прилагать все усилия, чтобы защищать своих покупателей, — ответил Карл. — Тем более, мой шифр не идеален. С ним можно разобраться, просто требуется время. И таким образом я тоже чувствую себя важным.
Карл был важным человеком — судя по количеству тетрадей, которые держал под замком. Один раз он показал мне свой журнал. Конечно, все эти записи не имели для меня никакого смысла, но он указал мне столбец, в который записывал полученные деньги.
— Все идеально, — сказал он. — Я ни разу не потерял ни цента.
Зная Карла, в это можно было поверить. Он умел находить общий язык с людьми. Его журналы идеально отражали мир. Он держал ситуацию под контролем, что подтверждали столбцы. Люди спрашивали, Карл давал. Карл предлагал, люди принимали — на его условиях. Все оставались довольны.
Карл также постоянно носил синюю кепку с козырьком, на которой когда-то значилось «Notre Dam» — «собор Парижской Богоматери». Надпись отвалилась, и на ее месте остался более темный, чем остальная часть кепки, след. Карл загнул козырек так, что левая часть смотрела в небо.
— Нужно было немножко обновить кепку, — объяснил он. — Сделать ее более модной.
Его отец хотел, чтобы он посетил собор Парижской Богоматери.
— Он будет разочарован, — сказал Карл. — Но с этим никаких проблем, отец к этому привык.
Когда Карл впервые произнес эту фразу, я думал, что друг ссылается на другие разочарования, не имеющие к нему отношения, но сейчас я в этом не уверен.
Карл был практически единственным моим другом, и мы дружили чуть ли не с рождения. Он жил в паре кварталов от нас, и его мать присматривала за мной, пока моя работала. Мы с Карлом дружим с тех пор. Они переехали в другой дом, за городом, но мы продолжаем видеться в школе и общаемся, когда он не занят бизнесом. Иногда я думаю, что Карл остается моим другом только потому, что мы так давно знаем друг друга, а если бы мы впервые встретились вчера, он не стал бы моим другом.
Я раздумывал, говорить ему про нас с Анной или нет, в особенности учитывая его реакцию в первый день — когда мы ее только увидели. Я рассказал ему все через неделю после футбола. К тому времени он уже и сам все знал.
— Тебе это пойдет на пользу, — заявил он. — Вы, определенно, одна из самых интересных пар в школе. Только ты не начни краситься.
Это он так шутил. На самом деле Карл хорошо меня знал.
* * *
Когда мы были младше, моя мама обычно забирала из школы нас с Карлом, но это прекратилось, когда я перешел в четвертый класс.
— Ты можешь ходить домой Пешком, — сказала мама. — Это пойдет тебе на пользу.
Иногда нас забирала мать Карла. Но это прекратилось, когда у нее начались проблемы дома. А затем, после того, как они переехали в другую часть города, нас прекратили забирать вообще. В любом случае, Карлу теперь требовалось заниматься делом. Я не знаю, чем днем занималась моя мать. Может, разговаривала по телефону с подругами, может, ходила в магазин, который располагался в десяти минутах ходьбы от нашего дома. Раньше она проводила много времени днем вместе с миссис Готорн, часто общалась с мистером и миссис Готорн одновременно (мой отец редко к ним присоединялся, предпочитая уединение в своей берлоге). Но они больше не дружат. Я думал, что в этом виноват мистер Готорн.
Он запил, и с этого все началось. Отец Карла относился к тем мужчинам, которых нужно забирать из баров и подобных заведений. Он мог пить один. Он приезжал на своей машине к винному магазину, затем находил какую-то боковую дорогу, останавливал машину там — и пил, пока не осушит все бутылки.
Он занимался продажей машин в Хилликере, а жена впервые заподозрила, что что-то не так, когда заметно уменьшился месячный доход семьи. Мистер Готорн стал получать гораздо меньше комиссионных, чем раньше. Жена звонила в компанию и не заставала его на месте. Затем он поздно возвращался домой, и от него пахло алкоголем. Она сказала ему, что это становится проблемой. Он обещал прекратить пить, но не прекратил.
Мистер Готорн несколько раз прогулял работу, и его уволили. Тем не менее, он не прекратил пить. Наконец, мать Карла попросила помощи у моей матери. Моя мать для разнообразия взяла инициативу в свои руки, позвонила его друзьям, членам семьи, собрала всех вместе, потом пригласила нескольких подруг миссис Готорн, и они попробовали вмешаться. Все сказали мистеру Готорну, что ему необходимо лечиться — и ради него самого, и ради семьи. Через пару дней он отправился в Джоплин и провел три недели в клинике.
