Мистер Готорн несколько раз прогулял работу, и его уволили. Тем не менее, он не прекратил пить. Наконец, мать Карла попросила помощи у моей матери. Моя мать для разнообразия взяла инициативу в свои руки, позвонила его друзьям, членам семьи, собрала всех вместе, потом пригласила нескольких подруг миссис Готорн, и они попробовали вмешаться. Все сказали мистеру Готорну, что ему необходимо лечиться — и ради него самого, и ради семьи. Через пару дней он отправился в Джоплин и провел три недели в клинике.
После его возвращения миссис Готорн перестала общаться с моей матерью. Она перестала общаться со многими друзьями, словно они стали причиной ее бед. Или, может, ей было стыдно. Затем они переехали в северную часть города. До них было всего пара миль, но они вполне могли переселиться на Северный полюс. Мы с Карлом продолжал общаться, но наши родители больше не встречались. Мать Карла нигде не показывалась.
Однако все видели мистера Готорна. После выхода из клиники он проводил дни на бензозаправке у братьев Гёрни. Когда бы вы ни проезжали и ни проходили мимо, его можно было увидеть сидящим на черном пластиковом стуле за стойкой. Он потягивал кофе из большого стаканчика из пенополистирола. Время от времени он вставал, мыл кому-то стекла, но никогда не заправлял бензин. Он не работал. Работали Дерек Гёрни или его брат-близнец Эрик. Отец Карла просто сидел и попивал кофе. На бензозаправке у братьев Гёрни предоставлялись все виды услуг. На другом конце города, у Дауни, было самообслуживание, а бензин обычно стоил одинаково.
Мать Карла какое-то время ждала перед тем, как начать разговор с мужем о возвращении на работу. Она давала ему время, чтобы привыкнуть к трезвому образу жизни. Однако Карл думал по-другому.
— Почему бы ему просто не сесть на обочине и не повесить на шею табличку: «Я безработный пьяница»?
Отец Карла долго сидел на бензозаправке. Теперь я видел его только там. Затем, однажды после школы, как мне кажется, в середине октября, мы с Анной шли вдоль реки, и Карл вышел из леса, закрывая рукой правый глаз. Я немного смутился при виде его. Я игнорировал Карла после того, как начал встречаться с Анной. В этом не было ничего личного, просто я все время проводил с Анной.
— С тобой все в порядке? — спросила у него Анна.
— Будет в порядке, — Карл отвел руку, и мы увидели, что глаз у него оплыл.
— К утру опухоль спадет, — заметил я.
— Что случилось? — спросила Анна.
Карл посмотрел на нее левым глазом, потом взглянул на меня. Он не хотел ничего объяснять.
— Покупатель выразил недовольство, — только и произнес он.
— Хочешь с ним разобраться? — уточнил я.
— Нет, — покачал головой Карл. — Я потом решу этот вопрос.
Произнося эти слова, он смотрел на мою руку. Я бы помог ему, несмотря на гипс. Я уже собирался это сказать, но тут заговорила Анна.
— Положи на глаз сырую картофелину, — посоветовала она. — Помогает лучше всего.
— А ты откуда знаешь? — спросил я.
— Это старый ведьминский способ, — ответила она. — Я сама могу наслать порчу на того, кто это сделал.
— Не сомневаюсь.
Я пригласил их обоих к себе. В любом случае, Карл не хотел идти домой. И он не хотел, чтобы его видели в городе с оплывшим глазом. Это было бы плохо для бизнеса. Поэтому мы пошли ко мне.
Мы прошли через гараж в кухню, что было ошибкой. Нам следовало заходить через главный вход, так мы бы избежали встречи с моей матерью. Мне надо было это знать, ведь я же каждый день пытался избежать встречи с ней, а тут я привел Карла прямо к ней. Когда мы зашли в кухню, моя мать сидела за кухонным столом вместе с отцом Карла, и они пили кофе.
— Анна с Карлом побудут у нас какое-то время, — сказал я.
Мать удивилась. Она встала из-за стола, затем снова села.
— Хорошо, — сказала она.
Отец Карла ничего не сказал. Карл тоже ничего не сказал.
— Скажи ему, чтобы убрался отсюда, пока я не врезал ему во второй глаз, — вдруг произнес мистер Готорн, не поднимая головы. Он даже не повернул головы и словно бы обращался к тунцу с карри.
Мать посмотрела на мистера Готорна, а он просто продолжал есть. Мы быстро поднялись по лестнице в мою комнату.
— Как вы считаете, в чем дело? — спросил Карл.
Мы ничего не сказали про его глаз. Я не понимал, как мистер Готорн мог избить сына, а затем добраться до нашего дома и обедать. Но, может, он все-таки успел сделать все. Я не собирался это обсуждать, если сам Карл не начнет об этом говорить.
— Как вы считаете, что он здесь делает? — опять спросил Карл.
— Не исключено, он как-то помогает моей матери, — высказал предположение я. — Она всегда кого-то находит, чтобы делать за нее ее работу.
— Может, его выгнали, наконец, с бензозаправки? — сказала Анна.
— А может, она пытается ему помочь? — продолжал я.
— А может, у них роман? — заметил Карл.
Отец Карла оказывался за тем же кухонным столом еще несколько дней — и опять пил кофе. Нам с Анной каждый день хотелось зайти и посмотреть, сидит ли он там, но в то же время мы не хотели туда идти. Нам от этого становилось неуютно. Карл постоянно спрашивал, не видели ли мы его отца.
— Наверное, если кто-то занимается любовью, то не станет надолго задерживаться и пить кофе после того, как все случилось, — заметила Анна. — Твоя мать должна была бы попросить его уйти до того, как кто-то его увидит.
— Но, может, после того, как мы видели его в тот раз, они решили на все наплевать, — сказал я.
— Странно, — заявил Карл.
А потом стало еще более странно.
На следующий день я вернулся позднее обычного, потому что после школы зашел к Анне и засиделся там. Я опоздал на ужин, что обычно считается преступлением у нас дома, но в тот вечер никто ничего об этом не сказал. Когда я вошел, мои родители, как и обычно, сидели по разные стороны стола, а на моем месте устроился отец Карла. Он даже ел с моей тарелки. Я не знал, что делать, поэтому просто стоял в дверях, держа в руках пальто и глядя на мое место за столом.
— Где ты был? — почти дружелюбным тоном спросила мать.
— У Анны. Я просто потерял счет времени. Простите.
— Найди себе тарелку и поешь, пока все не остыло, — сказала она.
Больше никто не произнес ни слова. Я сидел за столом напротив отца Карла, и все молчали.
После ужина я отправился к себе в комнату и позвонил Карлу.
— Что случилось за ужином? — спросил я у него.
— Ничего, — ответил он.
— Твоя мать ничего не говорила? — Нет.
— Догадайся, что произошло у нас.
— Я не знаю.
— Твой отец снова был у нас и ужинал. И мой отец присутствовал.
— Ты серьезно?
— Они втроем сидели за столом и вели себя, как ни в чем не бывало.
— Твой отец ничего не сделал?
— Никто из них ничего не сделал. Мы все поужинали, потом я поднялся к себе и позвонил тебе. Думаю, твой отец ушел несколько минут назад.
Карл пообещал позвонить, если у него дома что-то случится, — но не позвонил. Его отец долго не возвращался, а мать к этому давно привыкла.
Следующие пять или шесть вечеров отец Карла сидел на моем месте за столом, а затем все вдруг прекратилось. Никто не сказал ни слова и ни о чем не предупредил. Что бы он ни делал в нашем доме, это закончилось, и никто ничего не обсуждал.
Анна Кайн не была моей первой девушкой. Весной того же года я встречался с Мелиссой Лафнер. С Мелиссой Лафнер все было в порядке. Эта умная, милая и симпатичная девушка, высокая и худая, с прямыми каштановыми волосами. Иногда она носила очки и была спокойной и тихой. В конце марта ее младший брат Адам сказал Карлу, что я ей нравлюсь, поэтому я позвонил ей однажды вечером и спросил, не хочет ли она сходить со мной в кино или куда-то еще. Она хотела. В пятницу на той же неделе ее отец отвез нас в Хилликер, который располагался примерно в пятнадцати минутах езды. Там находился ближайший кинотеатр. Он высадил нас перед ним и забрал после окончания сеанса. Мелисса едва ли произнесла хоть слово за все это время.
— Я не думаю, что нравлюсь ей, — сказал я Карлу в понедельник.
— Ее брат считает по-другому.
— Даже после пятницы?
— Он говорит, что она прекрасно провела время.
— Может, он просто хочет надо мной посмеяться.
— Ну конечно, — хмыкнул Карл. — Все только и думают, как бы над тобой посмеяться.
Я нашел Адама после школы.
— Карл сказал, что я нравлюсь твоей сестре.
— Почему бы тебе ей не нравиться?
— Я не уверен, что все прошло хорошо, — сказал я.
— Она просто робкая и скромная. Ты не говорил ей, что я разговаривал с Карлом?
— Нет.
— Я имею в виду, что вообще разговаривал с Карлом.
— Нет, — повторил я.
— Хорошо. Позвони Мелиссе еще раз. Если хочешь, конечно.
Я не знаю, разговаривал ли Адам со своей сестрой или нет, но когда мы встретились во второй раз, она вела себя по-другому. Она даже разговаривала. После этого мы стали встречаться — после школы и в выходные. Мелисса обычно звонила мне каждый вечер, вначале я воспринимал это нормально, а потом, наверное, мне стало скучно. На самом деле я не знаю, что случилось. Я просто знаю, что мне перестало хотеться проводить с ней время, независимо от того, сколько мы целовались. Я не чувствовал к ней никакой привязанности, меня к ней не тянуло. В ней было что-то, что заставляло меня хотеть оказаться от нее подальше, когда бы мы ни находились вместе. Нет, я не прав, я неправильно выразился: с Мелиссой Лафнер все было в порядке. Что-то было не так со мной, и поэтому я хотел оказаться от нее подальше. Обычно мы сидели у меня дома, смотрели телевизор, и время тянулось очень медленно. Я ждал, когда она уйдет. Я не знал, что ей сказать, а она молчала, и от этого мне становилось неуютно или неинтересно — или и то, и другое сразу. Было легче оставаться одному, как я думал. Наверное, в то время я хотел быть один. А затем я остался один. Я стал более одинок, чем хотел.
