пальцами ног, воспользовавшись отсутствием носов у резиновых тапок. Вышло очень забавно. Пожилой мужчина в пальто сказал, что немного завидует всем оставшимся в доме, поскольку сам не умеет веселиться так же, как они. Я вспомнил, что обещал вернуться за стол, но пока что не знал, как мне туда возвращаться теперь и чего ждать от повторного приема. Небо висело над нами беспросветным черным полотном, не давая ни единого намека на глубину скрытой за ним пропасти. Пожилой мужчина в пальто поинтересовался родом моих занятий. Я немного подумал и рассказал ему о том, чего не услышал от меня мужчина в очках, когда мы были с ним в заведении. Пожилой мужчина в пальто тоже рассказал о себе: всю молодость и немалую часть зрелой жизни он посвятил науке под названием орнитология. Рассказывая о минувшей прекрасной поре, мой собеседник вдруг замолчал и посмотрел мне за спину. Я сразу понял, что он там увидел.
Подойдя к темному предмету, мы стали рассматривать его уже вдвоем. Белый стержень игриво изгибался, обрамленный двумя густыми рядами длинных темных ворсинок, с виду мягких, как кошачья шерстка.
Пожилой мужчина в пальто долго изучал предмет, не смея выдохнуть. Потом он поднял голову и со странной улыбкой посмотрел на меня. В его защищенных от непривычного быта старомодными очками глазах блестело нечто, подозрительно напоминающее молодость, потраченную по ошибке.
Пожилой мужчина в пальто сказал мне, что если перья вроде распластавшегося на рыхлом снегу и есть у какой-нибудь птицы, тогда бесчисленные орнитологические справочники его молодости беспринципно врали ему, не раскрывая факта ее существования. Потом он посмотрел на свои ноги и сказал, что, пожалуй, вернется внутрь, потому что ему очень холодно. Когда дверь хлопнула, я опустился на корточки и продолжил разглядывать странную находку. Находка чернела на снегу, не принадлежащая никому и ничему. Поколебавшись, я поднял перо и спрятал под футболку. По телу пробежала странная дрожь, сотканная из самых недосягаемых частиц всего, что было вокруг. Поправив футболку, чтобы находка не вывалилась, я медленно пошел вокруг дома, глядя на снег под ногами. Рыхлым он перестал быть совсем скоро, но теперь мне мерещилось что-то тайное, скрытое под поверхностным слоем сахарной пороши. Дойдя до угла, я прислушался. В доме как будто было тихо, по крайней, мере, никто не смеялся и не кричал. Я свернул за угол и пошел дальше. Ощущение близости чего-то спрятанного у меня под ногами не пропадало; дойдя до середины стены, я остановился, чтобы копнуть ладонью; пальцы как будто провалились в какую-то ямку, присыпанную для отвода глаз. Я копнул несколько раз чуть дальше и наткнулся на еще одну; обернувшись, прикинул расстояние от первой до второй. Прежде чем мой маршрут изогнулся по мановению очередного угла, я нащупал еще несколько ямок, примерно равноудаленных друг от друга. Больше мне не попалось ничего; добравшись до двери, я снова прислушался к будто застывшему чреву дома — ничто не отзывалось. Вдруг я ощутил, что диковинной находки под футболкой больше нет. Обежав дом еще три раза, я не сумел возместить пропажу, хотя равномерно чередующиеся ямки остались на местах.
Вернувшись в дом, я понял, что не ошибался — внутри и правда было тихо. Сняв кроссовки, я осторожно прошел в зал. Просторное помещение показалось мне абсолютно пустым, и лишь после недолгого замешательства я увидел пожилого мужчину в пальто, мирно слившегося со своим любимым креслом. Лампа светила совсем расслабленно — возможно, поэтому я и не заметил своего недавнего собеседника сразу. Окруженный стульями стол остался придвинутым к дивану, но на нем ничего не было. Я медленно подошел к обманутому орнитологу, прислушался — тот явно дремал, не притворялся. Тишина была абсолютной. В ожидании неизвестно чего я как будто впервые стал разглядывать висевшие на стенах вещи. Вдруг откуда-то сверху послышался голос одной из подруг, я не понял, какой именно. Неопознанная подруга не смеялась и вряд ли что-то говорила — если только говорила, стараясь не использовать для этого слова, и распиравшие ее при этом чувства были столь широки, что она готова была смеяться, но что-то все время сбивало ее с толку, и она не дотягивалась до своего смеха, жертвуя им во благо чему-то более необходимому. Постояв немного на месте, я решил, что вправе сам решать, какие вещи оставить за завесой тайны, и пошел в прихожую. Повертев головой, я обнаружил то, чего не заметил ранее: дверь рядом с зеркалом в резной раме. Подойдя к двери, я осторожно толкнул ее рукой. Дверь приоткрылась, явив мне спрятавшийся за ней мрак; я зажег фонарь на телефоне и толкнул дверь немного сильнее. Как раз в этот момент сверху донесся голос подруги, теперь я безошибочно понял, что светловолосой; она как будто о чем-то просила и одновременно от всего сердца насмехалась над своей просьбой. Дверь открылась наполовину, и я шагнул в разогнанную светом телефона тьму. Поводив бледным лучом по принявшей меня в свои объятия пустоте, я увидел лестницу, явно ведущую наверх, и осторожно направился к ней. Деревянные ступеньки завивались к потолку спиралью, похожей на выкрученный хребет; недолго поколебавшись, я ступил сразу на вторую. Голова быстро закружилась, как будто лестница двигалась и сама тоже. Остановившись, я услышал сразу обеих подруг, как будто одновременно вдохнувших филигранно выверенную смесь всех чувств на свете и наперебой выдохнувших ее невыносимые пары. Дойдя до конца лестницы, я оказался в темном коридоре, в конце которого было непонятно что. Бледный свет фонаря с темнотой сочетался плохо; я погасил его и убрал телефон обратно в карман. Окрепший мрак неравномерно распростерся по стенам и потолку, пол под ногами как будто и сам по себе был черный. Замерев, я снова прислушался. Непонятно откуда до меня донеслись судорожные вибрации, отзывавшиеся зудящей дрожью в моей коже. Пытаясь угадать направление, я повернулся вправо и увидел перед собой повисшее в темноте лицо человека в камуфляжном комбинезоне. Левая нога без моего разрешения попыталась разминуться с полом, я поскользнулся и упал, ударившись всей спиной, но хотя бы не головой. Сквозь мрак коридора я сумел увидеть, что владелец камуфлированного комбинезона стоял надо мной в одних трусах; все, что было в нем до этой встречи, тоже как будто пропало вместе со снятым одеянием. Несколько мгновений подряд мы смотрели в лица друг другу; потом человек без камуфлированного комбинезона шагнул вперед, переступая через мою изогнутую смеющимся кренделем ногу, и пошел куда-то за мой приросший к полу затылок.
