Все в рубцах, шрамах, следах от лихих апперкотов с разворота... лицо, которому больше нечего бояться на этом свете.
Голос у горца был гортанный.
– Сколко ваз?
– Двое.
– Входите.
Непроизвольно наклонившись, чтобы не удариться головами о косяк, они вошли. С незаинтересованным видом мужчина окинул взглядом лестничную площадку и захлопнул дверь.
Коридор, как и предупреждал Густав, был неосвещен. Только из-под дверей выбивались полоски света. Вдоль стен были навалены бесформенные тюки, поверх тюков брошены грязные тряпки и аляповатые ковры.
В комнате сидели еще четверо. Бычьи шеи, неласковые взгляды из-под кустистых бровей. Кулаки размером с маленькую тыкву. «Братья, наверное», – решил Даниил.
– Здрасте, – цыкнул он.
Артем спросил, где товар. Дагестанцы переглянулись, и один – обладатель большого костистого носа – откинул тряпку со стоявшего возле него ящика.
Даниил вытянул шею и заглянул внутрь ящика. Хорошая это была взрывчатка или то самое фуфло, о котором говорил Густав, он не имел ни малейшего понятия. Бурые брикеты с желтыми бирочками.
(похоже на хозяйственное мыло.)
Взрывчатыми веществами в их группе занимался Артем. Несколько раз Даниил заставал его с учебником химии в руках. А один раз он несказанно удивил всех, с завязанными глазами разобрав и собрав настоящую боевую гранату.
Артем наконец оторвался от ящика и сказал, что взрывчатка вроде ничего. Даниил полез за сигаретами.
Дагестанцы среагировали моментально:
– Не кури! Нельзя курить!
– В смысле?
– Взорваться хочешь?
Даниил посмотрел на Артема.
– Точно. От этого говна испарения какие-то исходят. Щелкнул рядом зажигалкой – и всему микрорайону пиздец.
Даниил убрал сигареты в куртку.
– Что теперь?
– Давай деньги и можешь увозить.
Артем еще раз наклонился к ящику, поковырял один из брусков ногтем, попробовал, взявшись за металлическую ручку, ящик приподнять, поднялся с корточек и посмотрел на Даниила:
– Ну чего? Постоишь? Я схожу.
Даниил кивнул. Дальше все происходило быстро. Носатый уже перекрывал Артему дорогу, а еще двое выросли за спиной.
– Ты куда?
– У меня деньги в машине. Я сейчас их принесу.
– Нет.
– Ребята, вы чего? Я же говорю: я к машине. За деньгами.
– Отсюда никто не выйдет.
– Погоди, ты, наверное, не понял... Мы, когда сюда шли, деньги с собой брать не стали. Оставили в машине. Чтобы тебе их отдать, я должен туда сходить.
Рука Артема медленно ползла к поясу. Самый здоровенный из братьев что-то сказал на своем языке, и последнее, что увидел Даниил, – перекошенные лица одновременно бросившихся на Артема мужчин.
Сзади Даниила ударили. Он упал.
(что происходит?.. происходит что-то не так...)
Он пытался тянуться к внутреннему карману куртки, где, тяжелый, черный и надежный, лежал его пистолет... чужие пальцы уже сомкнулись вокруг его шеи, чужие руки уже шарили по его телу... а он лежал, вдавленный в давно не мытый пол, и не мог пошевелиться.
Кряхтенье и топтание нескольких пар ног слева над головой. Потом там кого-то громко ударили... перекинулись репликами на непонятном языке.
– Обмануть хотели, да? Думали, мы идиоты, да?
Он дышал и пытался вывернуть голову, чтобы посмотреть, что творится. Пистолет сам выпрыгнул из кармана его куртки в руки дагестанцев. Сжимавшие его горло пальцы чуть ослабили хватку.
(именно об этом говорил Густав...)
Даниилу заломили руки и, приподняв над полом, поставили на колени. Сперва он увидел, что напротив, в точно такой же позе, стоит Артем. Губы у него были разбиты, окровавлены.
Потом до Даниила дошло, что в затылок ему упирается что-то жесткое... металлическое. Дуло пистолета. Может быть, его собственного пистолета.
– Где деньги?
– Русского языка не понимаете? Деньги в машине!
– Тот, кто пытается меня обмануть, – покойник. Это понятно?
– Понятно.
Даниил подумал, что точно так же, как его сейчас, дагестанцы держат за конечности своих баранов, которых точными и уверенными движениями режут на радостный праздник Курбан-Байрам.
(ОНИ ХОТЯТ НАС УБИТЬ!)
Над ухом у Даниила щелкнул затвор. Артем смотрел поверх его головы. Ему было видно, чем занимается дагестанец.
– Знаешь, что я сейчас сделаю? Я убью твоего друга. А если ты не отдашь мне деньги, я буду тебя пытать. И ты все равно отдашь мне деньги. Понятно? Лучше отдай сейчас.
Две пары сильных рук согнули Даниила в пояснице, прижали лицом к коленям и уперли в голову пистолетное дуло. Оно упиралось в затылок, но Даниил отлично видел его... бездонное отверстие на конце ствола... черный зрачок презрительно рассматривал его беззащитный затылок.
(почему я?! почему именно я?!)
– Считаю до трех. Потом я застрелю твоего друга.
Артем молчал. Двое мужчин, державших его руки, тоже молчали. Им было все равно. Пальцы, сжимавшие затылок Даниила, были словно корни дерева... они собирались пустить ростки ему в голову.
– Раз.
Артем молчал. Его футболка почернела от пота. На щетинистой шее вздрагивал кадык. Даниил пытался вывернуть голову и посмотреть дагестанцу в лицо.
– Не надо... Артем... скажи им... Артем...
– Два.
(мне ничего не надо... вообще ничего... не надо сейчас и никогда не понадобится в будущем... только пусть он уберет от моей головы пистолет...)
– С собой денег у меня нет. Честно, нет.
– Где они?
Даниил не мог даже дышать. По глазам стекал раскаленный пот.
– Деньги у меня, – прозвучал спокойный голос. Этот голос расколол мир. Этот голос означал, что они победили.
Он стоял в дверях. В длинном, до пят, черном плаще, с развевающимися волосами и автоматом наперевес. Он пришел к ним на помощь, и в целом мире не было никого, кто мог бы его остановить.
Густав сделал шаг в комнату, и от этого шага содрогнулись стены. «Птыш-птыш-птыш...» – дернулся ствол его автомата, и стальные тиски, сжимавшие затылок Даниила, превратились в ласковые материнские объятия.
Даниил выкатился из-под убитого дагестанца. Перед глазами мелькнул опрокинутый стул, перекошенное лицо Артема и брызги стекла, когда автоматная очередь скользнула по пустым бутылкам в углу.
Грохали тяжелые шаги... слева кто-то хрипел... сочно хрустело под ногами битое стекло. И надо всем этим парили полы черного плаща Густава... словно ангельские крылья.
Те двое, что держали Артема, смешно суетились... взмахивали руками... что-то кричали на своем гортанном языке. Последний из них даже успел выхватить огромный пистолет... он двумя руками держал пистолет перед собой... он изо всех сил пытался спастись... потом зрачки Густава скользнули по нему... на стену брызнули сгустки черной крови... дагестанец в агонии затрясся большим телом и больше не шевелился.
Густав выглянул в коридор. В коридоре было тихо.
– Взяли ящик – и быстро к дверям! Без меня из квартиры не выходить! Живо! Живо!
Чтобы подняться, Даниил сперва встал на колени, затем оперся об пол руками и только потом выпрямился. Вытирая ладонями лицо, он почувствовал, что весь залит собственной, неощутимо текущей по щекам кровью... а может, не только собственной.
В воздухе плыл кислый пороховой запах. На пол медленно оседали пестрые клочки. Обрывки грязных обоев?.. Вырванные из дагестанских шелковых рубах лоскутки?..
Пошатываясь, он подошел к стене. Уперся в нее лбом и просто постоял. Потом подошел к разметавшему руки дагестанцу и, стараясь не глядеть ему в лицо, вытащил из теплой ладони свой пистолет.
Над брючным ремнем у дагестанца белела полоска толстой спины. Из заднего кармана торчал краешек почти чистого носового платка.
Ящик был невероятно тяжелым. Он весил больше, чем все, вместе взятое, что случалось поднимать Даниилу. Добавьте еще килограммчик – и ящик мог бы вырвать ему руку прямо из плеча.
Не доходя до двери, они поставили ящик и, задыхаясь, упали на корточки. Светлые волосы Артема были мокрыми, будто он только что из ванны.
Некоторое время они сидели и прислушивались. Потом Даниил поднялся и прошептал, что сходит глянуть, как там Густав.
Густав стоял в самой дальней от входа комнате, положив тяжелый, с сантиметровой рифленой подошвой, ботинок на затылок старухи. Сморщенное лицо женщины было вжато в пол. Щека расплющена под ботинком.
Даниил замер в дверях. Густав повернул голову, посмотрел на него и, не повышая голоса, проговорил:
– Ящик грузите в багажник. Быстро и так, чтобы вас никто не видел. Я сейчас.
Когда они выбрались на лестничную площадку, в глубине квартиры хлопнул еле слышный выстрел. Даниилу даже показалось, что он услышал тихий, словно выдох, женский стон.
26 сентября. Три часа спустя
Говорят, прежде чем отлететь в эмпиреи, души только что умерших некоторое время еще видят свои тела. Взлетают и грустно машут им на прощанье прозрачными крылышками.
Даниил отхлебнул из стакана и покосился на лежащую на столе руку. Рука была чумазой. Еще она немного дрожала. Представить, как она трансформируется в крылышко, не получалось.
