– Значит, правда похитим ее?
– Никого мы похищать не будем. Я ее охмурю и выпытаю сведения.
Джеко закурил, пока они стояли на светофоне:
– Залезешь в трусы к этой девчонке, Майки, и тебе не поздоровится.
– Не собираюсь я лезть ей в трусы. Просто разузнаю кое-что.
Джеко покачал головой:
– А ты ничего не сможешь с собой поделать. Майки, не обращая на него внимания, набрал сообщение: «Когда?»
Ответ пришел тут же: «Сейчас».
– Плохой знак, – проговорил Джеко. «Где?» – написал Майки.
И снова ответ пришел сразу: «На кладбище». Джеко нахмурился:
– Похоже, подстава. Она в курсе, кто ты такой.
– Да брось. Откуда?
– Я с тобой.
– Нет, увидит нас вдвоем – испугается.
А вообще, кладбище – идеальное место, там никого нет и никто их не увидит. Она, может, и не в курсе, кто он, но в этой части города его многие знают. Достаточно одной небрежно брошенной фразы, и она навсегда перестанет ему доверять. .
Джеко всю дорогу бурчал, что Майки ничего хорошего не ждет, что, напав на Карин, Том Паркер нарушил все божеские законы, а значит, вся его кровная родня – исчадия ада. Да еще пожаловался, что, если бы Майки не выцепил его, он мог бы поспать подольше. Мол, его мать предлагала пожарить яичницу, а он отказался. А потом добавил, что надо было бы позвать Вуди, Шона и Марка, потому что пойди они на общее дело – Майки никогда не стал бы отмазываться.
К тому времени, как он остановился у церкви и включил аварийки, он был уже чернее тучи.
– Чтобы ты знал, – буркнул он, – мне все это совсем не нравится.
– Я уже понял. Но поверь, я знаю, что делаю.
– Если бы у этой девчонки можно было что-то выпытать, ты бы уже это сделал. – Джеко взглянул на часы. – Даю тебе час. Видел, кафе проезжали? Встретимся там.
– Правда ждать будешь? – Майки откинулся на сиденье и внимательно взглянул на Джеко.
Его рабочая рубаха была не заправлена в джинсы, как обычно, куртка в дурацкую клетку усугубляла нелепый вид, а на лице застыло вечно недовольное выражение. Но он был ему настоящим другом. Майки так хотелось что-нибудь дать ему, но он не знал что, кроме, разве, самокрутки.
– Спасибо, – проговорил он. Больше ничего в голову не пришло.
Джеко улыбнулся, хоть и с неохотой:
– Давай проваливай. Я завтракать хочу.
Майки толкнул деревянные ворота, очутился на кладбище, и тут словно дыра во времени открылась. При виде лимонно – золотого света на траве его слегка замутило, но план был хороший.
Идеальный план на самом деле.
Она услышала его прежде, чем увидела. Щелчок задвижки на воротах, шаги по траве. Открыла глаза, на мгновение ослепленная солнечным светом. На нем были джинсы, белая футболка, потертая кожаная куртка. Он шел к ней, улыбаясь и склонив голову набок; руки в карманах. Кажется, он немного стеснялся.
– Ты здесь, – проговорил он.
– Как видишь.
– А я сомневался, придешь или нет.
– Я тоже.
Она пыталась вести себя как ни в чем не бывало, словно назначать свидания мальчикам на кладбище для нее обычное дело. Но сердце билось, а голос прозвучал по-девчоночьи. Он встал напротив, глядя на нее сверху вниз, а она попыталась дышать медленно и не краснеть. Он, кажется, придумывал, что бы сказать. А потом проговорил:
– Рад видеть тебя, Элли.
Он вспомнил ее имя! Значит, она ему нравится.
– Сядешь? – Она похлопала по скамейке.
Он сел на ладони, наклонился и огляделся: выбеленные солнцем надгробия, покосившиеся могилы. Он молчал, и ей это нравилось: его задумчивость, то, как он разглядывает все вокруг… Из живых тут были они одни. У нее мурашки по коже пробежали. Ветер слегка всколыхнул траву, солнце отбрасывало на надгробия пестрые тени.
– Не думал, что ты мне напишешь, – проговорил он. Элли потоптала траву подошвой, примяв ее плоско-плоско.
– Решил, что, если до завтра от тебя ничего не получу, зайду к тебе сам.
Она вскинула голову:
– Правда?
– Да. Хотел тебя видеть.
Сидя с ней рядом и глядя на нее, он не думал ни о чем, кроме настоящего. И ей передалось это чувство, и показалось, будто до этого она жила как в тумане, была наполовину невидимкой.
А потом у него зазвонил телефон, испугав обоих. Достав телефон из кармана, он посмотрел, кто звонит.
– Извини, – сказал он, – я должен ответить.
Он отошел в сторону, но она все равно все слышала. Интересно, знал ли он об этом? Минуту он молчал, а потом проговорил:
– Успокойся. Все в порядке. Все будет хорошо. Обычно парни так разговаривают с девушками – как будто у них все под контролем и они все знают лучше. Может, у него девчонка есть?
– Наверное, это какой-нибудь сектант или продавец. Не открывай никому, сами уйдут, – сказал он и посмотрел на Элли.
Та уставилась на свои туфли и сделала вид, что не подслушивает. Долго он сможет с ней пробыть, прежде чем убежит по делам? У нее-то весь день был свободен. И ночь, раз уж на то пошло.
Майки продолжал:
– Ну ничего, как проголодается – выйдет. Зато ты можешь смотреть, что хочешь, по телевизору. Слушай, я попозже перезвоню. Сейчас не могу об этом думать, ладно? – Он повесил трубку и закатил глаза: – Сестры. Что ж, хорошо, что сестры, а не девчонка.
– И сколько их у тебя?
Он положил телефон в карман и огляделся, не ответив на ее вопрос. Притворился, что не слышал. Она вдруг встала:
– Хочешь кое-чем заняться?
– Чем же?
– Знаю тут одно местечко.
Не дождавшись его ответа, она пошла прочь, по направлению к реке. Даже не посмотрела, идет ли он следом. Трава на покатом берегу была выше и пахла сыростью. Границы города здесь словно размывались, все становилось диким.
Он подбежал к ней:
– Ты куда меня тащишь?
– Верь мне.
Она не знала, почему ответила именно так, но прозвучало круто – как будто она точно знает, что будет дальше. Ей казалось, будто ей дали отдохнуть от прежней Элли, настоящей Элли, и с этим парнем она может быть любой, превратиться в кого угодно, говорить что угодно.
Она вела его по тропинке к роще из дубов и буков. Они росли скученно, ветви устремлялись в самое небо. Тропинка сузилась и начала петлять.
– Точно знаешь дорогу? – спросил он.
– Да, нам сюда.
Она сорвала нарцисс и покрутила его в пальцах. Потом сорвала другой и продела его в волосы. С ветки, испугав ее, вспорхнула птица. Часто задышав, Элли смотрела, как та хлопает крыльями и исчезает в бледном небе.
Просветы между деревьями стали больше. В ветвях заиграли солнечные блики. Тропинка исчезла в траве, и они вышли из рощи на поляну с небольшим уклоном, спускавшимся к реке. На другом берегу были поля, а над головой – безоблачное небо.
– Пришли? – спросил он.
– Да.
Она села на траву и посмотрела на реку. Он присел рядом. Ей подумалось, не разочарован ли он – может, думал, что она поведет его в парк с аттракционами?
– Не знал, что можно так выйти к реке, – заметил он.
– Красиво, да?
Тут действительно было красиво. А когда они вышли из рощи, стало теплее. Сидя с ним рядом, она вспомнила тот вечер, когда они вместе смотрели на проходящий поезд. Думает ли он сейчас о том же? Спрашивать она не стала – еще ответит «нет».
– Я раньше часто сюда приходила, – сказала она, – когда только переехали из Лондона.
– Ты в Лондоне жила? Моя мама оттуда. – Он изумленно взглянул на нее, точно не мог поверить. – А зачем переехала?
– Бабушка с дедушкой здесь жили и заболели. Мама хотела, чтобы мы жили поближе, папа был не против. Он недвижимостью занимается, а цены на дома в Лондоне в то время были выше крыши, вот мы и продали наш, потом родители нашли другую работу и купили здесь дом в два раза больше прежнего, когда цены упали. Папа часто такие штуки проделывает. Не пойму, умно это или нет.
– По мне, так очень умно.
– Но в Лондоне остались все друзья, а потом дедушка умер – почти сразу после нашего переезда, -«а бабуля умом тронулась, пришлось отдать ее в дом престарелых. Так что получилось, вроде как зря переезжали. Один папа был доволен.
Он слушал ее очень внимательно, и это вселяло уверенность. Она решилась задать вопрос, не дававший ей покоя несколько дней:
– Почему ты тогда пришел и соврал, что знаешь брата?
Кажется, вопрос его удивил, потому что он вдруг покраснел:
– А почему ты думаешь, что я соврал? Она рассмеялась:
– Потому что потом оказалось, что вы незнакомы. Он вырвал пучок травы и бросил его в реку, словно
хотел накормить воду. Потом сорвал еще один и положил рядом.
– Мы незнакомы, ты права, но слух прошел, что у него вечеринка, вот я и решил напроситься в гости.
Она, кажется, обрадовалась такому простому ответу. Ведь если бы он врал, наверняка придумал бы более мудреное оправдание.
– Я не обижаюсь, – проговорила она, – и мне это даже показалось забавным. Но ты же в курсе, что я даже не знаю, как тебя зовут?
Он снова покраснел.
– Неужто Румпельштильцхен?
