Не ответили, похоже, тут и нет никого. Пошел дальше. Хотя какое-то бормотание слышится, он, на хер, расслышал его, бормотание. Снова остановился. Простите, сказал он, э-э… я слепой и э-э, хотел бы
Бурчат-то за спиной. Он повернулся и сказал: Я ищу отделение неотложной помощи.
Вы уже в нем, ответил женский голос.
А, хорошо.
Очередь там, сзади вас.
А у вас нет отдельной приемной для слепых? Мне нужно в отделение для незрячих.
Не знаю.
Как-то недружелюбно она это сказала. Сэмми пожимает плечами. Отходит налево. Бормотание нарастает. Это очередь? спрашивает он.
…
Эй, поставьте меня кто-нибудь в конец очереди.
Он прямо перед вами.
Сэмми тычет палкой и нашаривает ее, скамью, значит. Долбаная жизнь, друг. Вздыхает. Воняет чем-то; застарелым потом, обычное дело.
А, ладно, все равно ведь ни хрена не известно, сколько он тут просидит. Так что и дергаться нечего.
Очередь двигалась шаг за шагом, когда кто-нибудь отходил от стола, все переползали вперед, заполняя возникшую пустоту.
Сэмми спел про себя пару песенок, но этого занятия надолго не хватило, и вдруг поймал себя на том, что думает об отце – ни с того, ни с сего, без всякой причины. А там и о маме. Он просто видел их двоих, вместе; как будто они прямо тут. Казалось, все это было так давно. Целую жизнь назад, в юные годы; хрен знает что, друг. Рано или поздно он тоже помрет. И тогда его мальчишка будет вот так же думать, думать о Сэмми. Какого хрена. Жуть, просто долбаная жуть. Он ее уже много лет как не видел, бывшую-то свою, мать мальчишки. В памяти она оставалась прежней, двадцатилетней девчонкой. Хотя они почти ровесники. Отец с ней знаком не был, и о Питере ничего не узнал, о малыше, ни хера о нем не знал, помер еще до его рождения. Позор, да и только. Как подумаешь об этом, тоска берет. Исус всемогущий, и мама тоже; как она сидела с малышом на коленях; Сэмми помнил, какое странное у нее было лицо. Мать-перемать, хрен знает сколько лет назад, хрен знает сколько…
Где-то поблизости разговаривали. Молодой парень громко рассказывал о какой-то драке, сквернословил вовсю, чтобы все поняли, какой он крутой, как круто приходится людям там, откуда он родом.
Тут ты подумал о тех, кто сидит рядом, о том, что он все про них, на хер, знает, о том, каково им приходится в жизни. И тебе стало смешно; этот молодчик, будь у него хоть немного долбаных мозгов, чтобы задуматься об этом, об окружающих людях, ни хрена бы так не горланил. Одну вещь ты затвердил накрепко; всегда отыщется человек, которому хуже, чем тебе.
В крытке таких было навалом, горлопанов. Сначала раздражали, но потом ты переставал на них злиться; в общем-то, ты их даже жалел, их болтовня просто показывала, до чего же многому им еще предстоит научиться. А некоторые из них так ничему научиться и не успели, ублюдки несчастные.
В конце концов, подошла его очередь, он отдал карточку, назвал свой адрес, сообщил нужные сведения. Глазное отделение на пятом этаже, надо подняться на лифте. Он сказал: Никто не покажет мне, где это?
За спиной Сэмми кто-то зашебуршился, рука взяла его за запястье: Я вас провожу, произнес женский голос. И она повела его за собой. Сэмми понимал, что может отдавить ей пятки, и потому топал мелкими шажками. Рука женщины сместилась. Теперь она тянула его за рукав. Ему стало неудобно. Лучше бы она отпустила его, он бы и сам справился. А сегодня вроде потеплее, сказал он.
Да… Тут она остановилась, выпустила рукав, и Сэмми услышал, как она нажимает кнопку. Идет, сказала женщина.
Двери, погромыхивая, отворились, женщина подтолкнула его в плечо; он вошел в лифт, услышал, как она нажала внутри кнопку, и торопливо выскочила наружу. Двери закрылись. Лифт пошел вверх. Охеренно мило! сказал он. И кашлянул, словно бы прочищая горло. Это он вроде как пояснил, почему говорит так громко. Он знал, что в лифте никого нет, но, может, его прослушивают, на хер, или тут телекамера установлена, очень даже может быть. И тот самый мудак из охраны прямо сию минуту сидит себе и пялится на него, посмеивается над тем, что Сэмми заговорил, а говорить-то и не с кем. Да и хрен с тобой, сказал Сэмми и повертел туда-сюда головой. Хрен с тобой.
Лифт остановился, двери открылись, и Сэмми быстро выскочил наружу, ловко у него получилось. Двери закрылись. Сэмми постоял, подождал. И услышал чьи-то шаркающие шаги.
Привет, сказал кто-то, мужчина.
Это глазное?
Оно.
А куда мне идти?
Да я не знаю.
Это пятый этаж?
Ага.
Тут вроде должно быть глазное.
Тут и есть, сам только что из него.
Во… Так вы тоже слепой?
Ага.
Господи. Рад знакомству. Сэмми переложил палку в левую ладонь, протянул правую, чтобы пожать мужику руку, но не нашел ее.
Это лифт сейчас уехал?
Да, сказал Сэмми; простите, надо мне было его задержать.
Мужик что-то пробормотал.
Сейчас вызову. Сэмми повернулся, нашарил кнопку, нажал. Это не займет и минуты.
А-а, исусе-христе… вздохнул мужик. Ну и лестницы тут, вы с ними поосторожнее.
Да, хорошо.
Все время боишься сковырнуться.
Какого хрена, у вас, что же, и палки нет?
Нет.
Надо завести…
Мужик посопел.
С палкой совсем другое дело.
Да я уже записался в очередь, пробормотал мужик.
Здесь?
Не-а.
В каком-нибудь благотворительном обществе?
Ага.
А в каком?
…
А?
Да там, на Сент-Винсент-стрит. Мужик опять посопел. Брюзгливый какой-то голос у мудака. Некоторые идут на Галлоугэйт, сказал он, ну это которые педы, не в обиду будь сказано.
Я не пед.
А, ну да, а если и пед, я ж не в обиду говорю. Мужик посопел еще. Просто у них свои заведения.
Двери лифта открылись. Ну вот, сказал Сэмми.
Можете подержать его, пока я не войду?
Да! Сэмми сунул в лифт палку; двери захлопнулись, потом снова с громыханием открылись, снова захлопнулись, но Сэмми успел ухватить одну створку и придержал ее. Скажите, когда войдете, попросил он.
Эти чертовы лестницы… Вы где?
Здесь; идите на голос, я рядом.
Все время боишься свернуть не туда, понимаете? Тут он здорово двинул Сэмми рукой.
Полегче, приятель.
Извините.
Порядок?
Осталось чертову кнопку найти… Двери закрылись. Открылись опять. Ублюдок недоделанный, пробормотал мужик. Двери закрылись.
Сэмми подождал с минуту, потом пошел от лифта. Открылась какая-то дверь. Сэмми позвал: Але?
Да? ответил вежливый мужской голос.
Я ищу глазное отделение.
У вас оба глаза не видят?
Да.
Надо просто дойти до конца коридора и повернуть налево; мимо не пройдете.
Отлично, спасибо… Добравшись до места, он отыскал дверную ручку и вошел.
Садитесь, пожалуйста.
А куда?
Сейчас покажу.
Извините.
Судя по голосу, мальчишка лет восемнадцати-девятнадцати. Взял Сэмми за руку, потом приложил его ладонь к краешку мягкого кресла и попросил сесть. Сэмми опустился в кресло и провалился в него – его мотнуло назад, ноги оторвались от пола, – он вцепился, уронив палку, в подлокотники, дернулся вперед, достал подошвами пол.
Направление у вас есть?
Сэмми отдал мальчишке направление и услышал, как тот защелкал по клавишам компьютера.
Итак, вы хотите записаться на пособие по утрате трудоспособности, основание – отсутствие зрения: оба глаза?
Да.
Мальчишка снова застучал по клавишам и продолжал стучать после каждого ответа Сэмми.
Это у вас врожденное? спросил он.
Нет.
Результат непредвиденных обстоятельств или вы были заранее осведомлены о возможности такого исхода?
Нет.
История болезни у вас имеется? Вы посещали окулиста?
Нет.
У вас никогда не было глазных заболеваний?
Никогда.
Совсем никаких?
Таких, чтобы я запомнил, нет. Вообще-то глаза у меня всегда малость косили, – в дартс плохо играл, никак не мог в доску попасть, хоть тресни! Но в очках никогда не нуждался, и на других вещах, на игре в футбол или еще на чем, это не отражалось.
