А, так вы занимались спортом… играли в футбол?
Да, было дело.
Но теперь не играете?
Сэмми улыбнулся: Нет.
Вы перестали играть по причине утраты зрения?
Что? нет – просто перестал.
А за кого вы играли под конец?
…
За кого вы играли под конец?
Ну, за пару команд.
Назовите последнюю.
Да вы их не знаете, это английский клуб.
Английская команда?
Да.
Как она называлась?
Вы ее не знаете. По-моему, она распалась.
Все же вам придется сообщить ее название, если, конечно, вы его помните.
…
Так помните?
Она входила в Провинциальную лигу Эссекса.
А название?
«Нортфлитские Любители».
Как долго вы в ней состояли?
Э-э, около, э-э, четырех-пяти месяцев.
Как давно это было?
Э-э, десять лет. Даже одиннадцать.
Вы проходили у них полное медицинское обследование?
Э-э, да, наверное.
Вы были безработным, когда играли у них?
…
Вы были безработным, когда играли у них?
Сэмми шмыгает носом: То так, то этак.
Вы регистрировались в Бюро по трудоустройству?
Время от времени: да.
В то время, когда вы были зарегистрированы, получали ли вы от клуба какие-нибудь денежные суммы, пособия или вознаграждения?
Никаких.
Совсем никаких?
Совсем, это была чисто любительская команда.
И вы регистрировались на предмет полной занятости?
Да.
По профессии вы строительный рабочий?
Ну, не по профессии, я чернорабочий – полуквалифицированный.
Находясь в тюрьме, вы записывались на общие работы?
Да.
Вас никогда не переводили на необременительную работу вследствие физической дисфункции или физической неспособности?
Нет.
Или непригодности медицинского характера?
Никогда.
Где вы работали в последний раз?
Здесь, Городская программа трудоустройства.
А до того?
О, господи, все-то ему расскажи… Э-э… это было в Лондоне, одиннадцать лет назад.
И вы ушли оттуда, потому что работа закончилась?
Ну да, работа закончилась, меня и уволили.
Но не вследствие физической дисфункции или физической неспособности?
Нет.
Когда вы в последний раз ходатайствовали о пособии по болезни?
Да уж сто лет как не ходатайствовал.
Так когда?
О, господи, ну, где-то лет одиннадцать-двенадцать назад.
И в настоящее время вы не работаете?
Нет.
Но вы зарегистрированы?
Да.
На предмет полной занятости?
Да, но… я хотел сказать, да, но не сейчас, я буду перерегистрироваться.
Когда вы лишились зрения?
На прошлой неделе, в понедельник или во вторник – думаю, во вторник.
Вы хотите сказать, что тому имелась причина? Или просто так вдруг случилось?
Ну, должна же быть какая-то причина.
И как вы считаете, какая?
Э-э…
Могу я проставить «не знаю»?
Э-э, да.
Вы в это время находились в полиции, под арестом?
Да, правильно.
Вы еще не обращались к врачу?
Нет.
Было ли ваше расстройство диагностировано какими-либо специалистами-медиками?
Пока что нет.
Собираетесь ли вы подать гражданский иск о получении компенсации в связи утратой зрения?
Нет.
Ни сейчас, ни в любое другое время?
…
Ни сейчас, ни в любое другое время?
Нет.
После этого малый некоторое время молотил, не задавая вопросов, по клавишам; потом вдруг спросил: Послушайте, эта лига в Эссексе, она как, ничего? марку держит?
Да неплохая. Во всяком случае, была в мое время. Пара отставных профессионалов, и все такое. Не думаю, чтобы вы о ней когда-нибудь слышали.
Это да. А здесь вы никогда не играли?
Мальчишкой.
За кого?
Да за пару команд. Сэмми шмыгает носом. Вы, похоже, и сами играете?
Ага. У нас в отделении есть команда. Но я играю и еще за одну.
Здорово.
Церковная лига.
О, господи, добрая старая Церковная лига! Там крепкие были ребята.
Да и сейчас есть!
Сэмми усмехается.
Вы знаете, я уже выходил за нее на поле.
И правильно, сынок. Пока тебе это нравится, надо играть, точно говорю, пока нравится. Господи, я и сам-то только игрой и жил. Если бы я попытал счастья… А так, из скаутского возраста я вышел, ну и бросил это дело.
А что случилось?
Да просто бросил. Дураком был. А вы?
Ну, я пару раз участвовал в отборочных матчах.
Да ну?
Пока ничего из этого не получилось. Правда, мной заинтересовался клуб юниоров, но я решил переждать пару месяцев.
И правильно, да, раз вы подаете надежды. Только не бросайте.
Да нет, занятие классное, я думаю показаться им в конце сезона.
Надо просто понять, нравится тебе это или нет, это самое главное. Я и теперь скучаю по игре.
Некоторые еще играют в вашем возрасте.
Я знаю.
Жаль, что так вышло с глазами.
А, собственная моя глупость, сынок, малость повздорил с фараонами; ну, они меня и отметелили. Сэмми пожимает плечами. Знаете, как бывает – я наглупил, и они тоже.
Они вас избили?
Ну да.
И вы говорите, по вашей глупости?
…
Малый опять начинает стучать по клавишам.
Вы что, записываете это? спрашивает Сэмми.
Да.
Эй, лучше не надо.
Я обязан, мистер Сэмюэлс.
Почему?
Потому что это существенно.
…
Мы обязаны это делать.
Сэмми шмыгает носом. Что, уж и пропустить ничего нельзя?
Можно, но не в подобном случае. Предполагается, что, если человек не хочет чего-то говорить, он молчит. А сказанное вычеркивать не положено. У меня нет таких полномочий; я всего лишь провожу предварительный опрос. И не имею права решать, что существенно, что нет.
Насчет футбола вы же ничего не записывали.
Потому что это было несущественно.
…
Ну ладно, хотите сказать что-нибудь еще?
…
Нет?
Сэмми почесывает подбородок; отыскивает палку и с ее помощью выбирается из кресла. Слышно, как юноша встает и обходит стол, направляясь к нему:
Я провожу вас к ОАИ, [14] говорит он. Пожалуйста, возьмите меня за руку.
Что?
Он кладет ладонь Сэмми себе на запястье. Нервы у Сэмми натянуты охеренно, но ему все-таки удается сладить с собой и не жать слишком сильно. Запястье у малого тонкое, Сэмми мог бы сломать его одним резким ударом. Юноша куда-то идет, и Сэмми с ним вместе. Жутковатое ощущение. Сэмми отродясь ни с кем так не ходил. Смешно, с виду он вроде бы сам собой распоряжается, ан нет, потому как ведут-то его, и все-таки это его рука держит чужую, а не наоборот. Проходит минута, прежде чем он вспоминает, что разозлен. Палка ударяет в дверь. Юноша открывает ее, проводит в нее Сэмми и подводит к креслу. Посидите пока здесь, говорит он, это недолго.
…
Все в порядке?
Сэмми отнимает руку, опускается в кресло, приготовляясь к тому, что опять провалится.
Все в порядке, мистер Сэмюэлс?
Сэмми шмыгает носом. Послать бы их всех подальше. Он даже не злится больше. Просто хорошо бы мальчишка отвалил прямо сейчас, пошел бы своим долбаным путем.
Он кладет палку на пол, садится, держась за подлокотники. Слышатся удаляющиеся шаги.
Как бы там ни было, друг, это его дурацкая долбаная вина, точно тебе говорю, это я о том, что ты балабон, просто-напросто балабон.
А, к черту. Покурить бы сейчас, вот что. Вряд ли у них тут курилка имеется. Хотя, может, и есть, для персонала. Он начинает напевать, потом умолкает. Ни одного херовенького звука, ничего. В последнем кабинете было тихо, а здесь и вовсе ничего не слыхать. Может, тут и нет никого, может, он один. Тут непременно должно валяться разное зелье. Все-таки кабинет, знаю, что говорю, значит, должно. То да се. Он нащупывает палку, поводит ею вокруг, не вставая: палка ударяется обо что-то, о мебель.
Глупо даже думать об этом. Да наверняка, стоит встать и начать шарить по столам, долбаная дверь тут же и откроется. При его-то везухе, друг, точно тебе говорю, так оно, на хер, и будет. Самое лучшее – расслабься, пусть оно как валялось, так и валяется. Да и что ты тут найдешь! хлебаные карандаши и прочую херь.
