Я хотел сжечь Лувр. Я б раскрошил мраморную Элладу в Британском музее и подтёр бы задницу Моной Лизой. Это теперь мой мир.
Это мой мир, мой мир, и все эти древние люди мертвы.
Был завтрак, было утро, и Тайлер изобрёл проект «Разгром».
Мы хотели вырвать мир из объятий истории.
Мы завтракали в доме на Пейпер-стрит, Тайлер сказал, представь себя выращивающим редиску и картошку на пятнадцатой лунке забытого поля для гольфа.
Ты охотишься на лося во влажных лесах на склонах каньона у руин Рокфеллер-центра и выкапываешь ракушки рядом с каркасом Космической Иглы, наклонившейся под углом в сорок пять градусов. Мы раскрасим небоскрёбы огромными лицами наших тотемов и злых божеств, и каждый вечер то, что осталось от человечества, будет отступать в пустые зоопарки и закрывать себя в клетках, чтобы защититься от медведей, и больших кошек, и волков, которые по ночам проходят мимо и смотрят на нас сквозь прутья решётки с той стороны.
— Переработка вторсырья и ограничение скорости — это дерьмо, — сказал Тайлер. — Будто кто-то неожиданно бросает курить на смертном одре.
Это проект «Разгром», который собирается спасти мир. Культурный ледниковый период. Преждевременно вызванный тёмный век. Проект «Разгром» заставит гуманизм заснуть или создаст достаточную ремиссию, чтобы восстановить Землю.
— Ты подравниваешь анархию, — говорит Тайлер. — Ну, ты понял.
Подобно тому, что бойцовский клуб делает с клерками и кассирами, проект «Разгром» сломит цивилизацию, так что мы сможем сделать из нашего мира нечто лучшее.
— Представь, — говорит Тайлер, — как лось пробирается за окнами супермаркета и меж воняющих коробок с прелестными гниющими платьями и фраками на вешалках; ты в кожаной одежде, одной до конца жизни; и по лиане толщиной с запястье ты взбираешься на Сирз-тауэр. Джек и Бобовый стебель, ты продираешься сквозь балдахин влажных вершин деревьев, и воздух будет так чист, что ты увидишь крохотные фигурки, молотящие зерно и выкладывающие полоски мяса вялиться на пустой заброшенной ветке никому не нужной суперавтомагистрали, растянувшейся на восемь полос в ширину и по-августовски жаркой на тысячи и тысячи миль.
Это и было целью проекта «Разгром», сказал Тайлер, полное и безоговорочное уничтожение цивилизации.
Что будет следующим в проекте «Разгром», никто не знает. Второе правило — не задавать вопросов.
— Пуль вам не надо, — сказал Тайлер Штурмовому Комитету, — но если вы хотите это знать, то да, вам придётся убивать.
Поджог. Штурм. Озорство и Дезинформация.
Без вопросов. Без вопросов. Без извинений и без лжи.
Пятое правило проекта «Разгром» — ты должен доверять Тайлеру.
Тайлер хотел, чтобы я это распечатал и скопировал. Неделю назад Тайлер мерял шагами подвал дома на Пейпер-стрит. Шестьдесят пять приставных шагов в длину и сорок в ширину. Тайлер размышлял вслух. Тайлер спрашивает меня: — Сколько будет шестью семь?
Сорок два.
— А сорок два на три?
Сто двадцать шесть.
Тайлер даёт мне исписанный от руки листок и говорит, чтобы я его распечатал и сделал семьдесят две копии.
Зачем так много?
— Потому что, — говорит Тайлер, — это число парней, которые могут спать в подвале, если мы разместим их на трёхэтажные армейские койки.
Я спросил, а как насчёт их пожитков?
Тайлер сказал:
— Они не принесут ничего, кроме того, что в списке, и это всё должно уместиться под матрацем.
— То, что они принесут необходимые предметы, не гарантирует допуска к тренировке, но ни один претендент не будет принят, пока не придёт с этими предметами и ровно пятью сотнями долларов на собственные похороны.
— Это стоит по меньшей мере три сотни долларов, я имею в виду кремацию, — сказал Тайлер, — и цены ползут вверх. Каждый, кто умирает с меньшим количеством денег, отправляет свой труп в медицинский класс — для аутопсии.
Эти деньги должны всегда держаться в ботинке адепта, так что если адепта убьют, его смерть не станет бременем для проекта «Разгром».
Вдобавок, претендент должен прийти со следующим: Две чёрных рубашки.
Двое чёрных брюк.
Мой босс приносит другой лист бумаги к моему столу и кладёт у моего локтя. А я даже больше галстук не надеваю. Мой босс надел свой синий галстук, так что сегодня, наверное, четверг. Дверь в офис шефа теперь всегда закрыта, и мы не обмениваемся более чем парой слов с тех пор, как он нашёл правила бойцовского клуба в копировальном аппарате, и я предположил, что могу выпустить ему кишки при помощи выстрела из дробовика. А я просто в очередной раз прикалывался.
Или, возможно, я мог позвонить ребятам из транспортного управления, в отдел жалоб. Существует крепление переднего сиденья, которое никогда не проходило тест на столкновение, пока не было выпущено в производство.
Если ты знаешь, куда смотреть, то увидишь вокруг зарытых в землю мертвецов.
Доброе утро, говорю я.
Он говорит:
— Доброе утро.
И кладёт у моего локтя другой важный секретный документ только-для-моих-глаз.
Одна пара тяжёлых чёрных ботинок.
Две пары чёрных носок и две пары простого нижнего белья.
Одно плотное чёрное пальто.
Это включает в себя ту одежду, в которой пришёл претендент.
Одно белое полотенце.
Один армейский матрац для койки.
Одна белая пластиковая миска.
На моём столе, с моим боссом, стоящим недалеко, я подбираю оригинальный список и говорю ему — спасибо. Мой босс уходит в свой офис, и я решаю разложить пасьянс на компьютере.
Я иду домой.
Я иду на работу.
Я иду домой, и перед домом на крыльце стоит парень. Парень у двери со второй чёрной рубашкой и штанами в коричневом бумажном мешке, и он захватил оставшиеся три предмета, белое полотенце, армейский матрац, пластиковую миску, всё это на ограде крыльца. Из верхнего окна Тайлер и я смотрим на парня, и Тайлер говорит мне отослать парня назад.
— Он слишком молод, — говорит Тайлер.
Парень на крыльце — это мистер ангелочек, которого я пытался уничтожить в ту ночь, когда Тайлер придумал проект «Разгром». Даже с его двумя синяками под глазами и остриженными накоротко волосами ты видишь его великолепно жёсткий взгляд под всеми складками и шрамами. Одень его в платье и заставь улыбаться — выйдет девочка. Мистер ангелочек просто стоит по стойке смирно перед парадной дверью, глядит чётко вперёд в растрескавшуюся дверь, руки прижаты к бокам, чёрные ботинки, чёрная рубашка, чёрные брюки.
— Избавься от него, — говорит мне Тайлер. — Он слишком молод.
Я спрашиваю, а что такое «слишком молод»?
— Это не имеет значения, — говорит Тайлер. — Если претендент молод, мы говорим, что он слишком молод. Если он толст, то слишком толст. Если он стар, то слишком стар.
Худой — слишком худой. Белый — слишком белый. Чёрный — слишком чёрный.
Таким образом буддийские храмы тестировали претендентов на протяжении хренлионов лет, говорит Тайлер. Ты говоришь претендентам уйти, и если его желание так сильно, что он ждёт у входа без еды, и сна, и надежды три дня, тогда и только тогда он может войти и начать тренировки.
Так что я говорю мистеру ангелочку, что он слишком молод, но к обеду он всё ещё стоит там. После обеда я выхожу и бью мистера ангелочка метлой и выпинываю его мешок на улицу. Сверху Тайлер наблюдает, как я заехал палкой от метлы парню в ухо, а парень просто стоит здесь, и тогда я выпинываю его пожитки на землю и ору.
Уходи, ору я. Ты не слышал? Ты слишком молод. У тебя никогда не получится, кричу я. Возвращайся назад и через несколько лет приходи снова. Просто иди. Уходи с моего крыльца.
На следующий день парень всё ещё здесь, и Тайлер выходит, чтобы сказать: — Мне очень жаль.
Тайлер говорит, что он сожалеет, что он сказал парню о тренировках, но парень на самом деле слишком молод и не может ли он просто уйти.
Хороший полицейский. Плохой полицейский.
Я кричу на несчастного парнишку снова. Затем, шестью часами позже, выходит Тайлер и говорит, что ему жаль, но нет. Парню следует уйти. Тайлер говорит, что собирается позвонить в полицию, если парень не уйдёт.
И парень остаётся.
На третий день другой претендент стоит у парадной двери. Мистер ангелочек по-прежнему здесь, и Тайлер спускается и просто говорит мистеру ангелочку: — Заходи. Подбери свои шмотки с улицы и заходи.
Новому парню Тайлер говорит, что он сожалеет, но произошла ошибка. Новый парень слишком стар, чтобы тренироваться, и не лучше ли ему уйти?
Я хожу на работу каждый день. Я прихожу домой, и здесь один или два парня, ожидающих на крыльце. Эти новички не отвечают взглядом на взгляд. Я закрываю дверь и оставляю их на крыльце. Это происходит каждый день, и иногда претенденты уходят, но в большинстве случаев дотягивают до третьего дня, пока большая часть из семидесяти двух коек, которые мы с Тайлером купили и установили в подвале, не оказывается заполненной.
