Идея в том, чтобы вовлечь нескольких Джо с улицы, которые никогда не дрались, в бой и завербовать их. Дать им опыт победы в первый раз в жизни. Дать им взорваться. Дать им разрешение на выбивание из тебя дерьма.
Ты можешь сделать. Если ты победишь, ты облажался.
— Что нам следует сделать, ребята, — сказал Тайлер комитету, — это напомнить тем господам, какая энергия до сих пор оказывается невостребованной.
Это маленький подготовительный инструктаж Тайлера. Затем он достаёт карточки из картотеки перед ним. Вот как каждый комитет планирует действия на грядущую неделю. Напиши действия в общем блокноте. Вырви запись и положи в ящик. Тайлер проверяет предложения и отсеивает плохие идеи.
На место каждой плохой идеи Тайлер ставит пустую карточку.
А затем каждый из комитета берёт карточку из коробки. Как мне объяснил Тайлер, если кто-нибудь вытащит пустую карточку, ему ничего, кроме домашнего задания не остаётся.
Если ты вытащил предложение, тогда тебе на выходных надо пойти на пивной фестиваль и опрокинуть парня в химический туалет. Ты получишь дополнительные очки, если тебя за это побьют. Или тебе придётся посетить показ мод на распродаже и кинуть клубничное желе с галёрки.
Если тебя арестуют, ты уволен из Штурмового Комитета. Если ты засмеялся — ты уволен из комитета.
Никто не знает, кто взял предложение, и никто, за исключением Тайлера, не знает, какие предложения останутся таковыми, а какие он выкинул в мусорную корзину. А чуть позже ты можешь прочитать в газетах о неизвестном водителе в деловой части города, выпрыгнувшем из «Ягуара», направленного прямёхонько в фонтан.
Тебе только остаётся гадать. Было ли это задание комитета, которое ты мог вытащить?
А на следующей неделе, во вторник, ты будешь рассматривать сходку Штурмового Комитета под единственной лампочкой в подвале бойцовского клуба и будешь думать, кто из них направил «Ягу» в фонтан.
Кто залез на крышу музея искусств и расстрелял скульптуры во дворе шариками для пейнтбола?
Кто нарисовал горящую демоническую маску на Хейн-тауэр?
Ночь задания «Хейн-тауэр», можешь себе представить толпу законников, бухгалтеров, курьеров, шастающих в офисы, где они сидят, каждый день. Возможно, они немного поддали, даже если это нарушает правила проекта «Разгром», и они использовали свои пропуска там, где могли, фреон, чтобы расшатать цилиндры замков, карабкались по кирпичному фасаду здания, падали, доверяя подельникам-незнакомцам держать верёвки, раскачивались на верёвках, рискуя мгновенно помереть в тех офисах, где они раньше час за часом приближали свою смерть.
На следующее утро те же ребята, клерки и счетоводы, могли находиться в толпе — их причёсанные головы задраны вверх, их красные глаза слезятся, они не выспались, но надели галстуки и прислушиваются, как толпа вокруг них гадает, кто мог это сделать, и полиция орёт: — Вы все, пожалуйста, отойдите, сейчас же, — и вода струится из разбитых дымящихся глазниц.
Тайлер сказал по секрету мне, что обычно больше четырёх хороших предложений не бывает, так что твои шансы получить настоящее дело — в лучшем случае четыре из десяти. В комитете двадцать пять человек, включая Тайлера. И каждый получает домашнее задание: проиграть драку в общественном месте; и каждый пишет предложение.
На этой неделе Тайлер сказал им: «Идите и раздобудьте пушку».
Тайлер дал одному парню телефонный справочник «Жёлтые страницы» и приказал выдрать объявление о продаже. Затем передал книгу следующему. Не нашлось двух людей, которые бы пошли в одно и то же место, чтобы купить пистолет.
— Это, — сказал Тайлер и вытащил пистолет из кармана пальто, — это пушка, и в две недели вы должны приобрести примерно такую же и притащить на сходку.
— Лучше будет, если вы расплатитесь наличными, — сказал Тайлер. — На следующей встрече вы все обменяетесь пушками и заявите, что ваши пушки были украдены.
Никто ни о чём не спросил. Не задавать вопросов — вот первое правило проекта «Разгром».
Тайлер пустил пистолет по рукам. Он был такой же тяжёлый, как и маленький, как если бы что-то огромное — гора там или солнце неожиданно сжались или оплавились до размеров пистолета. Ребята из комитета держали его двумя пальцами. Каждый хотел спросить, заряжен ли он, но второе правило проекта «Разгром» — не задавать вопросов.
Может, он был заряжен, может, нет. Может, нам следовало всегда предполагать худшее.
— Пушка, — сказал Тайлер, — проста и совершенна. Ты просто нажимаешь на спусковой крючок.
Третье правило проекта «Разгром» — никаких оправданий.
— Спусковой крючок, — говорит Тайлер, — освобождает боёк, и боёк бьёт по капсюлю патрона.
Четвёртое правило — не врать.
— Взрыв высвобождает пулю с открытого конца патрона, и ствол пистолета фокусирует пороховые газы, и разгоняет пулю, — говорит Тайлер, — вроде как человек в цирке вылетает из пушки, как ракета из шахты, как ваша сперма — всё в одном направлении.
Когда Тайлер изобрёл проект «Разгром», Тайлер сказал, что цель проекта «Разгром» не имеет отношения к другим людям. Тайлеру было плевать, пострадают ли другие люди или нет. Целью было научить каждого человека в составе проекта тому, что у него есть достаточно силы, которая может повернуть историю вспять. Мы, каждый из нас, можем взять мир под свой контроль.
Тайлер изобрёл проект «Разгром» в бойцовском клубе.
Однажды я дрался с новичком в бойцовском клубе. Субботней ночью молодой парнишка с ангельским личиком пришёл в свой первый бойцовский клуб, и я вызвал его на бой. Это правило. Если это твоя первая ночь в бойцовском клубе, ты должен принять бой. Я знал это, так что я вызвал его, потому что меня снова мучила бессонница, и мне хотелось уничтожить что-нибудь прекрасное.
Так как моё лицо практически никогда не заживает, то в части внешнего вида мне было нечего терять. Мой босс, на работе, он спросил меня, что я делаю для того, чтобы моя дыра в щеке не заживала. Когда я пью кофе, сказал я ему, я сую два пальца в дырку, чтоб не протекало.
Когда ты просыпаешься, бывает момент, в который у тебя всего лишь достаточно воздуха, чтобы не спать, и в эту ночь в бойцовском клубе я избил нашего новичка и размолотил это прекрасное личико мистера ангелочка; сначала костяшками, кулаком, как перемалывающим коренным зубом, и затем я ободрал кулак о его зубы, пробившиеся сквозь его же губы. И тогда я начал действовать руками — на полную мощь, пока он не свалился на руки и на пол.
Тайлер сказал мне, что никогда не видел, чтобы я уничтожал что-то с таким тщанием. Этой ночью Тайлер знал, что он должен либо подтянуть бойцовский клуб до чёрточки, либо закрыть его.
На следующее утро Тайлер за завтраком сказал: — Ты выглядел как маньяк, настоящий Псих. Что ты делал?
Я сказал, что дерьмово себя чувствовал и не вполне расслабился. Но я от этого не торчал. Может быть, я уже притерпелся. Ты можешь выработать привыкание к дракам, и, возможно, мне нужно нечто большее.
Это было утро, когда Тайлер придумал проект «Разгром».
Тайлер спросил, с чем я на самом деле борюсь.
То, что Тайлер говорит о том, чтобы быть отбросами и рабами истории, это то, что я чувствую. Я хотел уничтожить всё то, прекрасное, которого у меня никогда не было. Сжечь дождевые леса Амазонки. Накачать хлорфтороуглеродами атмосферу, чтобы пробить озоновый слой. Открыть сливы на супертанкерах и сбить заглушки на всех нефтяных скважинах континентального шельфа. Я хотел убить всю рыбу, которую я не смогу съесть, и задушить едким дымом пляжи Франции, которых я никогда не увижу.
Я хотел, чтобы весь мир достиг последней черты.
Колотя этого парня, я хотел всадить пулю между глаз каждой встревоженной панды, которая не хочет трахаться, чтобы сохранить свой вид, и каждого кита или дельфина, которые сдаются и выбрасываются на берег.
Не думайте об этом как о вымирании. Думайте об этом как о сокращении… вида.
Тысячи лет человеческие существа трахались, мусорили, клали на эту планету, и теперь история ожидает, что я подотру за каждым. Я должен вымыть и расплющить консервные банки. И выставленный счёт за каждую каплю использованного машинного масла.
И я должен подписаться под биллем о радиоактивном заражении, закопанных в землю баках с бензином, за оползни, которые разрушают хранилища токсичных отходов — подо всем, что было сделано до того, как я родился.
Я держал лицо мистера ангелочка как лицо ребёнка или футбольный мяч и молотил его костяшками, молотил, пока его зубы не проткнули губ. Потом месил его локтями, пока он не упал мешком на пол к моим ногам. Пока избитая, натянутая кожа на скулах не стала чёрной.
Я хотел вдыхать дым.
Птицы и олени — глупая роскошь, а вся рыба должна плавать брюхом вверх.
Я хотел сжечь Лувр. Я б раскрошил мраморную Элладу в Британском музее и подтёр бы задницу Моной Лизой. Это теперь мой мир.
