— Такое впечатление, что ему просто нечего делать, вот он и ошивается на складе реквизита.
— Зря ты, — возразил Педро. — Даллас — третий помощник продюсера. Поди поищи другого такого.
— Его имя значится в титрах как минимум шести десятков картин.
— Из-за каких таких заслуг?
— Поставляет Гликам кокаин.
Дзынь!
— Это Даллас… Алло?.. Да-да. Я знаю, где. это… увидимся в десять…
— Где это? — полюбопытствовал Марк.
— На пересечении Мелроуз и Ла-Бри, — ответил Педро. — Вечеринка по случаю нового брэнда духов. Их еще выпустила одна телка. Ну, та, которая поет. В афганском ресторане. Там выставили настоящий кордон, чтобы не ломился «левый» народ. Но мы попадем внутрь через соседний курительный салон. Главное, не забыть бы пароль. Ну и словечко — «велеречивый».
Перед входом в курительный салон на Мелроуз-Плейс стояли два угрюмых типа с накачанной мускулатурой. К тротуару то и дело подкатывали лимузины и шикарные авто, из которых выходили тощие манекенщицы и немолодые мужчины с конскими хвостами. Вышибалы расступались, пропуская их внутрь.
По тротуару шагала компания молодых людей. Вышибалы преградили вход. К ним подошел Педро.
— Велеречивый.
Вышибалы и бровью не повели. Как стояли, так и остались стоять.
— Я сказал, велеречивый.
И снова ноль эмоций.
Педро обернулся на остальную компанию.
— Понятия не имею, что происходит.
И тут зазвонил мобильник.
— Алло? А, привет, Даллас… Да, мы торчим снаружи. В этом все и дело. Мы не можем… Понял, спасибо… — Он закрыл телефон и повернулся к приятелям. — Они поменяли пароль. Первый предназначался для того, чтобы отшить всякую шваль.
И Педро вновь шагнул к вышибалам.
— Пандемия, — произнес он.
Вышибалы расступились. Друзья прошли внутрь и направились дальше вдоль длинного узкого прохода, уставленного с обеих сторон напольными кальянами, курильницами и их современными калифорнийскими родственниками-фумигаторами. В отличие от традиционных средств последние следует втыкать в розетку, а пахучие вещества в них не горят, а распыляются в воздухе. Служебный коридор в задней части магазина соединялся с афганской кебабной. Дверь открыл швейцар в бабочке. Проход позади ресторана был полон лазерных лучей и запахов карри. Модели курили зеленые и фиолетовые сигаретки. Заметив в толчее Далласа, друзья помахали ему. Даллас помахал в ответ. На нем был малинового цвета шелковый спортивный костюм. Сам он медленно пробирался сквозь толпу, вытягивая из поясной сумки небольшие конвертики и вкладывая их на ходу в протянутые ладони своих многочисленных знакомых.
— Эй, Даллас! — окликнул его Педро. — Спасибо за приглашение. Классная вечеринка.
— Она уже закончилась. Пора отсюда сваливать.
— Но ведь они только начали.
Даллас покачал головой.
— Ее свернули за полчаса до начала. Избранная публика отправилась по новому адресу.
Друзья вновь загрузились в машину и, пристроившись в хвост даллассовскому «феррари», покатили по коварному, извилистому Лорел-Каньону. В промежутках между домами мелькали потрясающей красоты виды.
— И куда теперь? — поинтересовался Форд.
— К профессиональному голосу, — ответил Педро.
— Ты хочешь сказать, к тому чуваку с басом, который предварительно просматривает фильмы ужасов? — уточнил Марк. — Ну, к тому самому, «Я Мастер Ужасов, который сейчас напугает вас до потери пульса?».
— Это который Глас Божий? — уточнил Форд.
— Нет, к чуваку номер два, которому достаются объедки с барского стола, — пояснил Педро. — Плюс телевидение.
Они припарковали машину посреди роя швейцаров и прошли внутрь. Форд робко переходил из помещения в помещение. Странная музыка. Странные люди. Мимо то и дело снуют официанты с подносами. Форд отказался от бокала с шампанским, но согласился взять бутерброд с мясом страуса. Гостиная, обставленная в духе постмодерна — сверкающая сталью и хромом.
Педро расположился на софе и вел беседу с немолодым мужчиной с конским хвостом.
— …но плотник ему сочувствует. Актер в духе гангстерских разборок отправил на тот свет всю его семью.
— Считай, что ты меня уже сосватал. Не надо менять даже запятой!
Чувствуя, что ему срочно нужен глоток свежего воздуха, Форд прошел на просторный балкон. Марк стоял у балюстрады, разговаривая с начинающей актриской, чей асимметричный рот тотчас напомнил ему Эллен Баркин. Его мобильник был раскрыт.
— Ну, давай называй.
— Э-э-э, 555-1234.
— Я тебе позвоню.
Как только рядом с ними вырос Форд, актриска поспешила исчезнуть из кадра. Форд встал возле перил и устремил взгляд на россыпь огней Лос-Анджелеса.
— У меня такое чувство, будто однажды я здесь уже был.
— Еще бы! Такое можно увидеть почти в каждой картине, — пояснил Марк. — Чтобы народу было понятно, где происходит действие.
Форд перегнулся через перила и посмотрел вниз, однако тотчас выпрямился и, слегка пошатываясь, отпрянул назад.
— Ух ты!
— Согласись, вот это высота! — произнес Марк.
— Дом торчит прямо из бока горы. Интересно, на чем он держится?
— На высоких сваях.
Форд посмотрел на соседние строения.
— И что, они никогда не падают?
— Только и делают. То оползень, то под собственным весом, когда на вечеринку набьется слишком много народу. Как, например, сейчас.
Друзья обернулись и посмотрели на двери, что вели в гостиную. Внутри, вальяжно облокотившись на рояль, стоял какой-то мужчина с бокалом коньяка в руке. Густая седая шевелюра. Черный блейзер поверх черной водолазки. Вокруг рояля сгрудилась стайка женщин в открытых вечерних платьях и негромко аплодировала.
— Кто это? — поинтересовался Форд.
— Хозяин дома.
— И что он делает.
— Дает концерт по заявкам.
— А теперь очередной номер, который вы ни за что не захотите пропустить…
На балкон вышел Даллас.
— Только что узнал новый адрес.
Друзья вновь собрались всей компанией и направились к выходу мимо двоих пожилых мужчин с конскими хвостами.
— Мне тут только что рассказали сценарий про плотника. Ну и бредятина, отродясь такой не слышал…
Друзья загрузились в машину и на всех парах покатили вверх по склону. Форд посигналил поворот налево.
— К кому теперь?
— Бывший киновундеркинд, — сказал Педро. — Малолетняя звезда экрана, только не первой величины. К четвертому сезону детки вырастают и перестают быть такими милыми, поэтому приходится искать новых.
— Как кузен Оливер в сериале «Брэди Банч»?
— Ну да, только это не он.
Они проехали в круглые ворота.
— Ни хрена себе! — Форд уставился на особняк. — Если он звезда не первой величины, то за какие бабки отгрохал себе такую хату?
— Написал книгу про секреты других юных звезд. Вот и весь секрет, — пошутил Педро. — Это не всем понравилось. Парень, который играл ботаника в подтяжках, выстрелил в него прямо на улице, и о нем снова вспомнили. Принимал участие во всяких ток-шоу, в «Звездах в боксе», выпустил еще одну книгу — про инцидент с выстрелом и про то, как потратил гонорар за первую книгу на наркоту.
Они зашли внутрь. Здесь народ был круче, а музыка громче. Группа «Гесс ху».
Форд завел разговор с мужчиной в жилетке-сафари.
— Правда? — изобразил удивление Форд. — Настоящий папарацци?
Мужчина кивнул и откупорил керамическую пробку с бутылки пива «Гролш».
«…Американская женщина, ступай прочь от меня!..»
— А почему вы не фотографируете? — осведомился Форд. — Да тут ведь звезды просто кишмя кишат!
Фотограф глотнул пива.
— Люди этого не понимают, но у нас у каждого своя специализация.
— Например?
— Актеры, выходящие из наркологии, звезды в бинтах и синяках после ринопластики, фото- и видеосъемка знаменитостей с любовниками на яхтах, звезды, которые появляются на людях в непотребном виде. Один парень специализировался на Брандо. Ему пришлось продать дом.
— А на чем специализируетесь вы?
— На том, чтобы Алек Болдуин заехал мне в глаз. Зато потом с него можно стрясти деньги. Кому же хочется доводить дело до суда? — С этими словами он гордо продемонстрировал Форду свой «ролекс». — Уверяю тебя, работает безотказно.
— У меня есть пара вопросов, — ответил Форд. — Этот бывший киновундеркинд, который стоит вон там и которому принадлежит этот дом. Зачем ему столько телохранителей?
— Они не телохранители. Это тренеры. Он платит им, чтобы они не давали ему снова подсесть на наркотики.
— Кроме шуток?
Папарацци покачал головой.
— Он только и делает, что пытается от них избавиться. Их работа — ни при каких обстоятельствах не допустить, чтобы он поднялся наверх.
— Это почему же?
