захочется попросить.
Она молчит, смотрит на меня, а потом поворачивается, чтобы уйти.
Погоди, говорю я.
Она останавливается.
Разве не странно, что меня нашли в поле? И что доктор так быстро приехал?
– Да нет, – отвечает она, оборачиваясь ко мне. – OuterMore очень важно поддерживать твое здоровье. По понятным причинам.
Они уже были там, изначально. И вот я думаю… И вот я думаю, а не следили ли они за мной?
– Ты вроде говорил, что ничего не помнишь.
Не помню. Но я… Не знаю. Может, кое-что все-таки помню. Кто-то помешал мне добраться до горящего амбара. Кто-то сбил меня с ног.
– Ты ударился головой, когда упал. Неудивительно, что в голове у тебя сумбур.
Она протягивает руку, касается моего запястья. Мне приятно, ее прикосновение меня успокаивает.
Спасибо, говорю я. Ты знаешь, как меня подбодрить. В последнее время мне трудно, чувствую себя странно, во всем сомневаюсь.
– Джуниор.
Что?
– Я сейчас кое-что скажу, ладно?
Я чувствую, как ее рука сжимает мое запястье.
– Я хорошо тебя знаю. Правда. Со временем наши отношения сильно изменились. Мы тоже оба изменились. Ты, наверное, чувствуешь то же самое. Перемены в отношениях – это нормально. Даже после того, как мы поженились, и переехали сюда, и между нами все изменилось, я все еще чувствую, что знаю тебя. Как облупленного. В этом как раз и проблема. Когда отношения только начинаются, мы идем ва-банк, надеемся и верим в то, что наши представления о человеке и замужней жизни с ним окажутся верными. Но нельзя знать наверняка, как все сложится. Узнаешь, только когда пробуешь. В какой-то момент надежды превращаются в стабильность, а затем в рутину. Все было так… ровно. Так предсказуемо в наших отношениях. В нашей жизни стало преобладать привычное. Легче мне от этого не стало. Ровно наоборот.
Я собираюсь ответить, но она отпускает мою руку и поднимает ладонь, чтобы я молчал. Не хочет слышать мое мнение.
– Позволь закончить. Я хочу, чтобы ты меня выслушал. У тебя есть такие качества, ключевые черты характера, от которых я устаю. Не знаю, всегда ли ты таким был, или же наши отношения тебя изменили. И, может, мне не стоит загоняться по этому поводу и задаваться вопросом, не в наших ли взаимоотношениях тут дело. Когда ты говоришь, что без меня ты никто, я понимаю, что ты пытаешься сделать комплимент, но дело в том, что я живу не только для того, чтобы ты имел цель или чтобы поддерживать все твои начинания. Не знаю, понимаешь ли ты, что я хочу сказать. Но я долго об этом думала. Иногда я чувствую себя как выжатый лимон. Будто я в ловушке.
Она не шутит. Это ясно по ее глазам, голосу, да вообще всему. Голос у нее снова усталый. Я должен отнестись к ее словам со всей серьезностью.
Знаю, идеальными наши отношения не назовешь, говорю я, но мне не нравится, что я стал причиной твоего стресса. Это плохо. Я чувствую себя виноватым. Прости, если я…
– Остановись. Пожалуйста, не извиняйся. Я не для этого завела разговор. Ты очень поможешь мне, если все выслушаешь. Я никогда не решалась поднять эту тему. Меня огорчает даже тот факт, что я не хочу ее поднимать. Но я рада, что решилась сейчас.
Грета, может, тебе стоит поиграть на пианино? Может, это поможет?
Не знаю, откуда у меня взялась эта идея. Но я знаю, что ей легче, когда она играет.
Она моргает, вздыхает.
– Об этом я даже и не подумала.
Мне кажется, тебе это нужно. Пойдет на пользу.
Она поворачивается и уходит.
Я остаюсь на месте. Больше Грета ничего не говорит. Она спускается в подвал, поднимает крышку и начинает музицировать.
* * *
Мне никогда не приходилось спать в неудобном положении – вот так, полусидя-полулежа. Уже мечтаю, как буду лежать в большой мягкой постели рядом с женой и потягиваться. Иногда я протягиваю руку или ногу и притрагиваюсь к ней. Соприкасаюсь с ее кожей. После того, как мне разрешат спать в кровати, я больше никогда не буду принимать ее близость как должное. Я скучаю по теплу ее тела.
Грета поиграла на пианино, но недолго. Она резко остановилась, не закончив мелодию. Я рад, что она поиграла. Знаю, ей это помогает. И слушать ее игру мне нравится. Очень успокаивает. Даже на расстроенном пианино у нее получается играть мягко, красиво. Пока она играла, я почти уснул. Почти. Но она прекратила и пошла в кровать, а я очнулся от дремы и теперь невольно бодрствую, сидя в теплом доме, пока в голове лихорадочно снуют мысли.
Бывает, я впадаю в такое настроение, вот как сегодня ночью, когда думается только о том, что мои желания и стремления ничтожны, что многое мне неподвластно, временами даже я сам. Обычно я на таких мыслях не фокусируюсь. Привыкаю верить, что могу все держать под контролем. Сейчас я надеюсь, что смогу заснуть. Но мое желание не имеет значения. Не важно, чего я хочу.
Комната Терренса прямо надо мной. Я слышу, как он суетится. Похоже, все еще разбирает вещи. Я думал, он давно в постели. Что такое важное и срочное не дает ему спать? Он ходит туда-сюда, скорее всего, от кровати (там, мне кажется, лежат его сумки) до кладовой.
Он прав насчет моей памяти, моих мыслей. Он сказал, что сейчас у меня, должно быть, мысли скачут в голове и это нормально. С тех пор, как он вернулся и сообщил о моем предстоящем отлете, мой разум оживился, взбодрился, перешел в состояние готовности. Оживился так, как никогда раньше, новости подействовали как стимулятор. С каждой минутой я чувствую, что меняюсь. Очень волнующее чувство: словно я внезапно обнаружил, что пренебрегаю целой частью мозга.
Так бывает, сказал он. Будут и резкие перепады, и сильные эмоции. В один момент я могу быть энергичным и продуктивным, а в следующий – стать угрюмым и загрустить. Мы почти ничего и не знаем об Освоении, о том, каково живется в космосе. Вот как могут влиять на человека шокирующие новости и ожидание грядущих перемен. Он предупредил меня, чтобы я не накручивал себя, не позволял мыслям взять верх, сдерживал их.
Пока я сижу один в темной комнате, не могу не думать о первых годах с Гретой, когда между нами все только начиналось. Я стараюсь не зацикливаться, но не получается. Знаю точно: тогда меня не одолевали волнения. Все было проще. Мы не ссорились, сильно
