class="p1">— В карточке записано "шизофрения".
Идиоты! Он больше сюда не придёт.
Последнее время в его голове что-то стало происходить. Толик ещё не до конца сам понял, но что-то внутри него это осознало. Перестройка? В нём пробуждается второй, кто-то другой, чужой. Или знакомый? Но в любом случае его надо уничтожить. Да! Прямо здесь и убить! Кого он напоминает своими очертаниями? Своими смутными неприятными очертаниями кого он напоминает?
Толик в жизни не мог пройти мимо нищего. Он знал это и сторонился своих денег. Везде на своих фирмах он — только владелец и помощник, но директор — кто-то другой. Иначе, если он сам, то может всё раздать, потому что он такой щедрый…
А его отец такой жадный! Хоть не понять, что ему — старику с этих денег, если даже его собственные дети и внуки для него — ничто. Деньги ради значимости? "Я могу тебя купить, значит я — сильнее! Ты можешь меня купить? Значит — ты сильней". Это его гири? Или канат?
Но что со старика взять? Его мозг искалечен — им движет злоба на весь мир. Но и мир его не пощадил. Как он вообще сумел выжить тогда ребёнком на Неве, когда ему — мальчику отрезало ноги? Но выжил, и стал подобен миру — такой же жестокий.
Тилик ни за что не хотел хоть в чём-то походить на отца, он должен во всём быть другим. Другим в каждом своём поступке. В каждой ситуации поступать иначе. Но это как?
Надо создавать ситуацию и поступать в ней иначе! Совсем прямо наоборот. Это сверхзадача убийства. Да! Убийства в себе отца. Щедрость и семейные ценности! Для Толика его дети — это святое, он их страж, он сам так постановил.
== Без второй попытки ==
Толик с детства делал всё идеально с первого раза, лишь бы не обсуждать, не контактировать: "Вон иди и проверяй, только молча". В школе — выучил, сдал, "отлично", без вопросов. Суп сварить? Вон — на плите. Брюки погладить? Вот, пожалуйста. Только всё — молча.
Он когда-то и рисовал, но рисование не принесло ему никакого удовольствия. Начертить? Пожалуйста, любую деталь. Просто дайте на неё посмотреть, и получите со всеми сечениями, глубинами, пропорциями. Не надо её крутить и мерить. Толик посмотрел, и — получите ваш чертёж.
Музыкальная школа? Хорошо, пусть так. Он играет на фортепиано, хоть музыка — она же не приносит никаких эмоций. Это вообще не искусство, а технологии, лишь последовательность звуков, которые могут быть красивыми, или неправильными.
Почему за фортепиано давно не садился? Да, можно и сесть, но — не трогает.
Спорт? Да, занимался в детстве какой-то борьбой. Максимальное достижение? Третье место на районных соревнованиях. Но когда пришёл с этой грамотой домой, то ни отец, ни мать не обратили на Толика никакого внимания. Вообще ноль внимания на его грамоту.
В мореходке нагнало… Владивосток, Толик — старшина первой статьи… Владивосток это всегда холодный, пронизывающий ветер. Его дежурства, личный состав, плац, палуба…
Личный состав — это не то чтоб Толику было приятно. "Под ветер океанский плац подмести? Это не то, что можно сделать самому, но сделаем. Иначе будут разговаривать с Толиком… Плац будет блистать. Но чтобы он блистал, то разговаривать приходилось Толику. Всегда кому-то что-то не нравилось и выбор был прост: самому в дыню дать, или других послать с этой целью. Или доложить? Или идти уговаривать?
И так каждое дежурство: "Как заставить этих проклятых людей, с которыми приходится жить вместе, делать то, чтобы жить можно было спокойно?"
Теперь это позади. Ничего не осталось от прошлой жизни, никаких друзей училища, никаких контактов, только сны о море…
== Дорога ==
Заметно темнело, Толик. гнал на обычной для себя скорости. Торопился домой после первого визита к психологу "с гарантией" как его выбор окрестила жена.
Им оказался одутливый долговязый мужик с рыхлой изъеденной шрамиками от юношеской угревой сыпи кожей. По координации движений было видно, что он в своей жизни отродясь никаким спортом не занимался. Если добавить ещё и посвистывающую дикцию, то вряд ли дворовое детство целителя прошло безоблачно.
Сан Саныч вёл приём в маленьком угловом кабинетике сидя спиной к единственному окну за старым светло-коричневым не полированным письменным столом, но реклама гласила, что это Клиника.
Зайдя в кабинет Толик первым делом осмотрелся. Перед столом друг напротив друга стояли два разношерстых потрёпанных дивана — книжки, в углу — этажерка с книгами. Сбоку над столом висела ещё одна полка. На стене напротив стола висел портрет Фрейда. На всех поверхностях красовались разнообразные сувениры и талисманы. На общербанном подоконнике Толик разглядел красно — жёлтую аромалампу, над столом — пару нецке, на этажерке — большой чёрный коллекционный автомобиль, кажется BMW. На столе Толику приглянулась серебряная фигурка Наполеона, стоящая на колоколе. "Это перевёрнутая стопка", — моментально догадался он. Рядом стояли маленькие песочные часы и лежали деревянные чётки.
Толик не глядя, на ощупь порылся в бумажнике, вынул подходящие купюры и положил их на стол возле прозрачной пирамидки с вмонтированными часами. После этого уселся на правый тёмно- синий заметно потёртый диван сначала на самый краешек, потом пересел к столу поближе. Но тоже как-то не ощутил нужной свободы и пересел напротив — на коричневый и стал разглядывать стоящую возле входной двери металлическую вешалку. "Как-то тут поудобнее", — определился он и повернул голову в сторону Сан Саныча.
Сан Саныч всё это время, пока Толик усаживался, что-то проверял в своём пухлом исписанном коричневом блокноте, за тем высморкался, засунул платок обратно в карман, и наконец поднял голову. Глядя в лицо Толика он задумчиво покрутил в пальцах бордовый "Паркер", затем несколько раз передвинул лежащие на столе вещи, и наконец заговорил…
Теперь, когда это общение было позади, Толик гнал домой, ему остро хотелось принять душ. На ста сорока км скорости чётко орудуя рулём, пролетая мимо полей, он на ходу решал вопрос: помогла ему эта первая беседа или нет. Следующий раз уже сразу был договорен — на восемь через день. И Толик знал, что жена с ним приедет обязательно.
За время приёма Сан Саныч просто из себя выходил требуя от Толика какой-то правды об импотенции. Кружевлял вопросами, повторял их… Неужели он — Толик настолько хреново выглядит, что только так и не иначе можно на него подумать? И всё у Сан Саныча выходило, что он импотенцию свою
