точно в порядке, Джуниор?
Да, говорю я. Как и всегда.
И прежде чем я успеваю сказать что-то еще, Грета уходит следом.
Вот поэтому я и просверлил отверстие. Вот для таких случаев. Когда он в своей комнате и думает, что я в неведении. Когда он думает, что главный.
Я спокойно поднимаюсь наверх. Прокрадываюсь в ванную и закрываю дверь. Сажусь на унитаз, склонившись над крошечной дыркой в стене.
Они сидят друг напротив друга. Смотрят друг на друга. Лицом к лицу. В комнате не темно. Горит свет. Терренс сидит на кровати, Грета – на стуле, который он отодвинул от стола. Он к ней слишком близко, так близко он даже ко мне не садился. И сидит не за спиной, а напротив. Он никогда не садится передо мной. Я все слышу, но не совсем понимаю, о чем они говорят.
Сейчас в основном высказывается Грета. Он печатает на своем экране, который лежит у него на коленях. То и дело кивает. Дважды он подносит к ней экран, будто делает измерения, как делал со мной.
Сенсор на затылке покалывает. Покалывание началось с утра, но я стараюсь не обращать внимания. От сенсора исходит тепло, он словно вибрирует, и ощущение только усиливается. Я чешу его, это помогает. Чешу и сенсор, и кожу. И сейчас почесываю, пока наблюдаю за ними: за незнакомцем, сидящим с моей женой. Сложно сказать, где кончается кожа и начинается сенсор.
Сомневаюсь, что Грета полностью осознает всю глубину его обмана и что вообще происходит. Вряд ли она притворяется. Она не умеет обманывать, только не меня. О чем бы они ни говорили, Грете есть что сказать. Он все кивает. Возможно, она тоже что-то подозревает. Возможно, даже чувствует, что я хочу раскрыть Терренса и сейчас наблюдаю за ним, тем самым забочусь о ней и защищаю.
Я постарался сделать вид, что проглотил таблетки, которые он мне дал, но выбросил их, как только он ушел наверх. Его лекарства не помогают. Только делают хуже. Это явно не обезболивающее. Больше я в это не верю. Думаю, они влияют на ясность ума. Думаю, они предназначены для того, чтобы подавить мои мысли, сделать меня более уязвимым, податливым и послушным. Эти таблетки замедляют работу мозга, притупляют интуицию. Он не хочет, чтобы я пронюхал, что происходит на самом деле.
Она указывает на экран. Он кивает. Голова будто стала ватной. Он опускает экран и двигается к ней ближе.
Наклоняется к ней. Кладет руку ей на бедро.
Я больше не могу на это смотреть. Это моя жена. Он прикасается к ней. Это уже ни в какие ворота. Я должен действовать. Пока не поздно.
Я встаю, выбегаю из ванной и врываюсь в комнату.
* * *
Хватит, говорю я.
Они оба поворачиваются и смотрят на меня.
– Джуниор! – восклицает Грета.
Она удивлена больше, чем Терренс. В ее глазах слезы – этого из ванной я не заметил.
Я все видел, говорю я. Тебя и Терренса. Я знаю, что вы пытаетесь сделать.
Я тычу пальцем в Терренса. Палец дрожит.
Так нельзя. Ты слишком далеко…
Я хочу сказать зашел, но не могу выговорить слово. Чувствую ком в животе.
– Ты ужасно выглядишь, Джуниор, – говорит Терренс.
Вы – плохой человек, добавляю я.
Ноги подкашиваются. Что-то здесь не так. Что со мной не так?
– Мы все обсудим, – отвечает он. – Но сейчас тебе нужно успокоиться.
Нет!
Я пытаюсь подойти к Терренсу, но спотыкаюсь, и мне приходится опереться о стену. Грета закрывает лицо руками. Терренс делает осторожный шаг в мою сторону.
– Таблетки, что ты выпил, замедляют работу твоего организма.
Обезболивающее. Ты сказал, это обезболивающее.
Он берет свой экран, что-то печатает на нем, поднимает его, делает снимок.
– Джуниор, пожалуйста, – говорит Грета.
Я не собираюсь ждать пятницы. Эти слова я выговариваю с трудом, но мне плевать. Я отказываюсь. Ты сказал, все случится в пятницу, но я этого не допущу. Я не собираюсь лететь… на Освоение.
Я смотрю на Грету. Она не испугана, не сердится – она обеспокоена.
– Об этом можешь не волноваться, – говорит он, откладывая экран на кровать. – Пришло время все тебе рассказать. Нет будет никакой пятницы. И не будет никакого Освоения. По крайней мере, для тебя.
Это последнее, что я слышу, прежде чем рухнуть на пол.
Я в гостиной, в своем кресле, но не понимаю, как тут оказался. Кресло подвинули на прежнее место, отвернули от стены. И Терренс снова в своем костюме.
Я все вспоминаю. Как сделал дырку для подглядывания. Как дал отпор. Защитил себя. Грету.
– Мне очень жаль. Ты, должно быть, чувствуешь себя… плохо, вяло, ничего не понимаешь.
Он ошибается. Не так я себя чувствую. Совсем не так. Я чувствую, как бьется в груди сердце. Я живой. Вот что чувствую. Чувствую, как меня переполняет жизнь.
– Твое время пришло, Джуниор. И прости, что был не до конца честен с тобой. В жизни ничего не происходит случайно. Все это было тщательно спланировано и устроено для тебя. Ты прошел тест.
Я открываю глаза. Моргаю. Взгляд фокусируется не сразу. Я пытаюсь пошевелить головой, но не могу. Мне нужна Грета. Я знаю, она здесь, но не вижу ее. Где она?
– С самого начала мы делали все в твоих интересах, ради твоего благополучия. Ты отлично справился. Невероятно. Ты потрясающий.
Что, черт возьми, происходит? Глаза привыкают к комнате. На улице темно, но снаружи горит несколько фонарей, и свет проникает в окна. По комнате расставлены камеры, несколько штативов. И все они направлены на меня.
Только когда я пытаюсь пошевелить руками, я понимаю, что они связаны. Металлический зажим, который Терренс нацепил мне на руку, теперь прикреплен цепью ко второму металлическому зажиму на другом запястье. Второго раньше не было. Я с ужасом понимаю, что цепь идет ниже, соединяется с браслетами вокруг моих лодыжек. Я в цепях. Пленен. В своем собственном доме.
Моя жена, говорю. Где Грета?
– Тише, все хорошо. Не нервничай. Мы рядом.
Я изо всех сил пытаюсь поднять руки. Они тяжелые, будто налились свинцом.
– Мы рассматривали и другие варианты развития событий, но в конце концов решили, что будет лучше, если ты останешься в сознании и увидишь свой конец. Учитывая, как далеко мы зашли, так будет справедливо. И полезно для нас, для наших исследований. Исследования – самая важная часть проекта. Нам нужно определить объективную вероятность для будущих инициатив.
Знаю. Я
