заставив упасть на пол. – Хуйло, блядь.
Когда он ушел, я неожиданно рассмеялся. Сидел на мокром полу, держался за разбитую губу и ржал. Смеялся и радовался, что смог сломать себя и свой страх. Пусть и на короткий миг, но смог.
Глава четырнадцатая. Другая Алёнка.
В одиннадцатом классе мы с Алёнкой сидели вместе почти на всех уроках. Кроме биологии, потому что Максим Васильевич решил, что отстающим надо сидеть с теми, кто лучше знает предмет. Мне повезло, потому что моим соседом с десятого стал Нефор, а вот Шпилевскому достался Кот. Правда, в одиннадцатом Кота отсадили к Куркиной, чему он только порадовался, как и Шпилевский, соседом которого стал обычный серяк из нейтральных.
На географии нас тоже порой рассаживали так, как считал учитель. Никто не спорил, но на следующих уроках все садились с теми, с кем хотели. Я выбирал Алёнку, а учитывая, что парта была первой и стояла ближе всех к двери, иногда удавалось негромко болтать, не боясь окрика учителей.
После той драки с Котом я и не заметил, что стал проводить с Алёнкой все больше и больше времени. Мы вместе шли в школу, причем я всегда ждал возле подъезда, когда Алёнка выйдет. На большой перемене привычно тусили под лестницей, поедая бутерброды и обсуждая любимые книжки. Домой тоже шли вместе и расставались только у дворового стадиончика, где Алёнка шла направо, а я налево к своему подъезду. В совместных походах в школу был один жирный плюс. Старшаки из других дворов никогда не доебывали того, кто идет с девчонкой. Неважно, лох это или другой старшой. На районе считалось западлом чморить пацана, когда тот гуляет со своей девушкой. Разве что Мафон иногда подзывал меня, высунувшись из Колодца, и просил купить в киоске сигарет или бухла. Тогда мы с Алёнкой делали круг, я покупал требуемое, потом провожал её до подъезда и шел к Мафону.
– Чо, телка твоя? – хмыкал Мафон, смотря на меня бесцветными обдолбанными глазами. – Ничо такая. Приходи как-нибудь, посидим все вместе, винишка ебнем…
Я улыбался, кивал и забывал об этом разговоре сразу же, как и Мафон. Только Мафон забывал об этом, потому что его прокуренный, пропитый и съеденный клеем мозг нихуя не мог удержать информацию. А я не собирался вести Алёнку к этим уродам. Видел, что происходит в Колодце с девчонками.
Однажды я зашел к Алёнке за домашкой, потому что пропустил школу, когда всех пацанов отвезли в военкомат на стандартную проверку. Дверь мне открыла её мама, тетя Наташа, и, улыбнувшись, посторонилась, пропуская внутрь квартирки. Когда я замер в коридоре, она удивленно подняла брови, а потом указала приглашающим жестом на комнату.
– Долго стоять будешь? Заходи, мы как раз обедать собрались, – улыбнулась она.
– Не, не хочется, теть Наташ, – помявшись, ответил я, но Алёнкину маму было уже не остановить.
– Заходи, заходи. Еще чего удумал!
Последний раз я был у Алёнки в квартире еще в детстве и смутно помнил, как живут Огурцовы. Обычно мы болтали в коридоре, я отдавал Алёнке книги или какие-нибудь вещи, а потом уходил домой. Поэтому, пройдя в гостиную, я улыбнулся, увидев Алёнку на диване.
Она, поджав под себя ноги, углубилась в любимого «Властелина колец» и меня не замечала. Тетя Наташа тоже ждала, когда же Алёнка поднимет глаза.
– Привет, Алён, – усмехнулся я, устав ждать. Алёнка дернулась, вытаращила свои голубые глазюки и открыла рот.
– Ой… Тёма… Мам! – возмущенно фыркнула она. – Могла бы и сказать.
– И лишить себя концерта? Вот еще, – рассмеялась тетя Наташа. – Садись, Тём. Сейчас суп погрею, и пообедаем все вместе.
Алёнка, покраснев, еще сильнее вжалась в диван, но моя кривая улыбка заставила и её рассмеяться. На ней было все то же серое платье, которое она носила дома, а на ногах теплые шерстяные носки, которые мне связала бабушка, а я отдал их Алёнке в десятом.
– В кого ты трусиха такая, Огурцова? – хмыкнул я, присаживаясь в старое скрипучее кресло рядом с диваном.
– В маму, наверное, – улыбнулась Алёнка и встала с дивана. – Помогу пойду. Чай хочешь?
– Не, воды, если можно, холодненькой, – мотнул я головой и, дождавшись, когда Алёнка уйдет на кухню, принялся рассматривать жилище Огурцовых.
Жили они очень скромно. На стенах висели все те же пожелтевшие обои, которые я помнил из детства, когда меня пригласили к Алёнке на день рождения. Скрипучий пол был выкрашен коричневой краской, у окна стоит журнальный столик с небольшим черно-белым телевизором «Юность» на нем. Рядом с диваном шкаф с книгами. На видном месте те, что я спиздил или купил. Напротив еще шкаф и сервант со скудным содержимым: два набора недорогой посуды, фотография Алёнки с мамой, фотография какого-то сурового деда в военной форме и хрустальный графин.
Подивившись отсутствию кроватей, я вдруг понял, что диван, на котором Алёнка читала, скорее всего раскладывается, и она спит вместе с матерью. Понял и покраснел, вспомнив, что у меня отдельная комната и отдельная кровать.
С другой стороны дивана, рядом с дверью в кладовку, стоял еще один столик. На нем лежала газета с наполовину разгаданным кроссвордом, очки в тяжелой оправе и томик с очередными приключениями Анжелики. Видимо, на этой стороне спала тетя Наташа.
– Тём, иди кушать, – тихо позвала меня Алёнка, высунувшись из кухни. Я повернулся, задумчиво посмотрел на неё и, улыбнувшись, выбрался из кресла.
– Ага, иду.
Мы ели жиденький суп из картошки с расщепленными волокнами курицы и бледными кусочками вареного лука. Алёнка, тревожно смотря на меня, то краснела, то бледнела, боясь увидеть гримасу отвращения. Но я с удовольствием съел нехитрый суп и, вымакав остатки коркой хлеба, поблагодарил за обед:
– Спасибо.
– Алёнке говори, – подмигнула тетя Наташа. Сколько я себя помнил, она всегда была веселой. Несмотря на весь пиздец, что выпал на долю этой бедной женщины. Да и Алёнка не припоминала, чтобы мать хоть когда-нибудь жаловалась или истерила. Она поставила на плиту зеленый чайник и включила газ. – Она варила.
– Очень вкусно, – улыбнулся я. – Спасибо, Алён.
– Пожалуйста, – снова покраснела она, но, когда я ущипнул её под столом за ногу, рассмеялась. – Ай!
– Как родители? – спросила тетя Наташа, подсаживаясь и смотря на меня.
– Нормально, – пожал я плечами. – Папка иногда болеет еще, ворчит, что работы нет. Ему тяжелое нельзя поднимать, а он кроме завода нигде и не работал. Мама работает там же. Нашла место в пекарне, пригодился её кулинарный…
– Вы в военкомат сегодня ездили, – вспомнила Алёнка. – Что сказали?
– А что мне скажут? – рассмеялся я. –
