спросил я.
– Все просто, я император, у меня есть народ, власть, ответственность, право выбора и свое мнение, которое может не совпадать с мнением других важных людей – отвечал он мне монотонно.
– И чем опасно твое мнение? Почему тебя за это должны убить? – спрашивал я, понятия не имея, о чем говорил Маленький император.
– Мое мнение – это история и вопрос будущего всего народа, – холодно ответил император.
Для того, кто не имел собственного мнения, было странно слушать Маленького императора и вникать в смысл его слов.
Во сне к людям приходят разные личности, некоторых они ждут, других и вовсе не ожидают. Взрослея, я задавался вопросами о встречах с кем-то в другом измерении. Например, почему проснувшись, человек не думает «Почему?» А ведь он понимает и чувствует существо, что явилось к нему во сне. Сон – явление слишком короткое, чтобы впитать глубину и боль слов и чувств, которыми делится ночной гость. Почему же тогда беседы во сне ведутся легко и просто и часто на уровне телепатии? Что формирует эту сильную ментальную связь с гостем, который находится в сознании спящего несколько минут?
В реальности для многих жизни мало, чтобы понять близкого человека на таком же уровне. Возможно ли, что мы сами себе являемся во сне, меняя форму?
Спрашивая себя, я не ждал и не хотел ответов. Восхищался тем, что это возможно и все еще остается в неизвестности. Хотел, чтобы это оставалось тайной как можно дольше.
В трудные для ребенка времена Маленький император посещал меня и помогал советом. Это происходило, когда мне предстояла, например, сложная контрольная работа в школе или в моменты сильных ссор родителей.
По совету Маленького императора я усердно перечитывал темы, по которым должен был написать контрольную работу, по его же совету, каждый раз после родительских ссор отказывался с ними общаться. Объявлял им бойкот, надеясь, что это как-то повлияет на их отношения.
Поставив своей миссией стать таким же, как мой ночной гость, я старался стать лучше. В учебе, спорте, во всем, что по меркам родителей для меня было важным. Со временем для меня стала важна не похвала родителей за мои достижения, а простое императорское: «Горжусь тобой».
Я считал Маленького императора своим другом, советчиком. Чувствовал, что японец понимает меня, как никто другой. И был уверен, что и у других есть такие гости, но они, в отличие от меня, не делились рассказами о них.
Однажды, во время одного из снов, я спросил у Маленького императора почему он приходит ко мне во сне.
– Прихожу, потому что ты хочешь меня видеть, – холодно ответил он.
– Если кто-нибудь другой захочет тебя увидеть во сне? – боясь услышать ответ, спросил я.
– Значит, я буду приходить в его сны, – коротко выдал Маленький император.
Маленький император был для меня особенным, в глубине душу я надеялся, что и я стал для него кем-то особенным.
Все детство я боялся, что мой друг однажды покинет меня, и ценил эти отношения, насколько мне позволял возраст. Цеплялся я за них в момент бодрствования. Во сне, к сожалению, я был не властен над собой. Я был резок с императором в царстве сна, спорил с ним. На утро же ругал себя, упрекал, ругал, что однажды император не захочет приходить в мои сны.
Отцу мой друг не нравился. Я совершенно искренне делился с ним о впечатлениях от встреч с императором. С каждым разом сильнее замечал растущее в нем раздражение, стоило мне упомянуть его в беседе. И каждый раз мама сводила этот назревающий конфликт на нет.
– Эта просто детская фантазия разыгралась. Подрастет, забудет. Не злись на него.
Почему это раздражало отца, я не понимал. С годами понял, что отец по-своему переживал, считая, что я теряю связь с реальностью, уходя в себя. Испугавшись, что отец запретит мне посещать его кабинет и библиотеку, я перестал с ним говорить про Маленького императора.
Я рос, менялся внешне и внутренне. Я чувствовал себя то императором, то пылью под ногами. Юношеским максимализмом назвать свое состояние не спешил, я понятия не имел, что это такое. Скорее это было тем, что зовут надеждой. Позже я начал понимать, что надежда есть не только у того, кто только вступает в жизнь, но и у тех, кто ее покидает. Последний выдох умирающего полон надежды, что он попадет в лучшее место после смерти.
Именно она притупляет страх перед неизвестностью, которая наступит, когда в последний раз закроешь глаза. Надежда помогает людям идти дальше, даже если все плохо. Но и она не отменяет того разочарования, что из раза в раз повторяется в жизни человека. Одни в перерывах между надеждой и разочарованием успевают мечтать, а некоторые и вовсе воплощать свои мечты в жизнь.
«И я хотел, и я пытался», – вот что останется по итогу от каждого. Взрослея, я смирился с позицией неглавного героя, но когда-то и я был уверен, что стану императором своей судьбы.
В дальнейшем, зрелость открыла глаза на слова отца. Наступая на собственную гордость и надежду, я признавал, что взрослые были правы, но все же дал себе слово не давить на других. Чрезмерная любовь опекуна всегда душит.
Кто-то, избавившись от обязательств перед обществом, уверен, что его ждет достойная старость, кто-то и после исполнения своего долга пытается устроить жизнь своих взрослых и наивных детей, а глупые надеются, что дети сделают то, что они не сумели.
По своей натуре я был фанатичным. Восхищался сильными и волевыми личностями. Взрослея, все больше и больше зачитывался биографиями людей, которые умело управляли своей судьбой, а главной звездой в этой системе все так же оставался Маленький император.
К 15 годам, после смерти моей любимой бабушки, список моих кумиров пополнился в несколько раз. Я обожал читать истории о полководцах, завоевавших мир. Самым удивительным и величественным среди них, разумеется, был Александр Великий. Эта страсть больше отвлекала от учебы, чем помогала, но, стоит отметить, историю я знал лучше других.
Моими кумирами были разные личности. Все эти люди, так или иначе утоляли жажду, испив потенциал собственной жизни до дна, а чужие жизни для них были не так важны и ничего не стоило принести их в жертву.
Тогда я пришел к следующему выводу: «Когда осознаешь масштабы Вселенной, понимаешь, насколько управляемы история и люди на такой маленькой планете как Земля. Все эти тираны стали плохими для миллионов только потому, что считали, что видели дальше и больше, чем простые люди».
О
