Окно было открыто. Я смотрела на город — из окна общаги открывался офигенный вид. Толик резал огурцы и колбасу.
— Как классно, что твой сосед уехал, — сказала я. — И долго его еще не будет?
— До понедельника. У него в понедельник, вроде, занятия.
— А где он учится?
— На юрфаке. Почему-то, огромное количество идиотов учатся на юрфаках. Интересно, какие из них потом выйдут юристы?
— Думаю, никакие.
— Я тоже так думаю. У этого перца связи в своем городе чисто криминальные — какие-то школьные еще кореши. Он мне как-то по пьяни признался, что хочет с ними «делать дела». Вот урод, правда?
— А что за дела?
— Криминал какой-то, ясное дело. В смысле, что они будут делать, а он — прикрывать их… «Юридическая поддержка»… Ладно, черт с ним. Можно уже приступать.
Мы сели за маленький стол — он был и письменным, и обеденным одновременно. Толик открыл бутылку водки, налил мне и себе.
— Ты разбавлять будешь? — спросил он.
— Нет. От газировки сильнее пьянеешь.
— Ну и пусть. А я вот разбавлю — типа, виски с содовой.
— Кстати, а что значит — содовая? Что это за вода такая? Постоянно встречаю в книгах…
— Любой лимонад, газировка. В английском все такие напитки называются «soda». Ну и, видимо, так когда-то перевели…
— Да, точно… Никогда не обращала на это внимание…
* * *
— Поедешь со мной автостопом в Европу? — спросил Толик. В бутылке оставалось меньше половины. Мы стояли у открытого окна и курили.
— У меня не будет отпуска.
— Ну и что? Возьми за свой счет.
— Не знаю, как-то стремно… А ты ездил когда-нибудь раньше?
— Нет, ты же знаешь. Ну и что здесь такого? Всегда что-то делаешь в первый раз. Поехали — вдвоем будет много круче.
— А как ты сделаешь визу?
— Обыкновенно. Через турфирму. Мне обещали в одной — я им переводил иногда, по телефону звонил в Германию. Они мне сказали, что дадут приглашение по себестоимости.
— Что значит — по себестоимости?
— Чтобы открыть визу в посольстве, даже туристическую — нужно иметь приглашение. Приглашения, в основном, все левые… Ну, нет, они, конечно, настоящие, но делают их фирмы, которые зарабатывают на этом — в основном, бывшие русские. Продают приглашения нашим фирмам, по пятьдесят баксов. А эти уже продают их дальше, по восемьдесят или сто.
— Ни фига себе… И что, посольства не знают про все это?
— Знают, но им наплевать. Им главное, чтобы все было с виду законно. Думаешь, там, на Западе, все такие уж честные?
Толик выглянул в окно.
— Странно, — сказал он. — Вон там, внизу, в «Володарке», сидит Винникова. Бывший председатель нацбанка. Всего метров пятьсот отсюда, максимум — километр. А мы живем здесь своей жизнью, и нам, если честно, наплевать и на Винникову, и еще на кучу всяких людей…
— Даже на родителей нам, в сущности, наплевать, — сказала я.
— Ну… Это сложный вопрос. Я бы так не сказал про своих. Просто у них одна жизнь, у меня — другая. И когда мы поняли, что нам не надо вмешиваться в жизнь друг друга, отношения сразу стали очень хорошими, проблемы как будто растворились. И, в общем, я благодарен родителям. Если бы не они, меня не было бы вообще, или не было бы таким, какой я сейчас.
— А я не благодарна родителям…
— Почему?
— Мне кажется, они думали только о себе. Родили меня только потому, что в каждой семье должны быть дети…
Я сделала последнюю затяжку и бросила бычок в окно. Он, мелькнув красной точкой, полетел вниз.
— А какие у тебя вообще планы? — спросила я.
— В смысле?
— В самом глобальном. Ну, после поездки.
— Да пока никаких. Не могу сказать, что мне так уж нравится в этой общаге — главным образом, из-за соседа. Но это — детали. Теоретически, я бы мог снять квартиру — если немного напрячься. Но пока напрягаться не хочется… Посмотрим, как оно будет дальше…
Он придвинулся ко мне, мы поцеловались.
* * *
Прошел почти год. Весна девяносто восьмого началась «Гранатовым альбомом» группы «Сплин». Сначала была песня «Орбит без сахара», я ее в первый раз услышала в клубе «Резервация» на «дискотеке» после концерта «Короля и Шута». Я ходила на концерт с Толиком. Он тогда работал в какой-то фирме недалеко от площади Бангалор, в двух остановках от «Резервации». Даже не столько работал, сколько пользовался халявным Интернетом под видом работы, которую делал заранее дома. По субботам в офисе никого не было, и он засиживался допоздна — до начала ночного концерта в «Резервации». Песня «Орбит без сахара» понравилась нам обоим, хотя Толик потом говорил, что слишком уж она попсовая. Напрыгавшись под нее и другие песни, мы пешком дошли до Бангалор, сели в ранний автобус и поехали к Толику в общагу. Всю дорогу я напевала, перевирая слова: «Она жует свой «Орбит без сахара» и вспоминает тех, кого трахала».
В конце мая «Сплин» приехал на гастроли и играл в концертном зале «Минск». Менты не разрешали танцевать в проходах, но мы с Толиком, напившись пива «Лев», прыгали, встав, на сиденья своих кресел, и менты ничего не могли поделать — не заставишь же каждого сесть.
Наутро после концерта я и Толик в последний раз проснулись в одной постели. Я уже собиралась замуж за Криса, но Толик еще ничего про это не знал.
Мы проспали. Я второпях одевалась, натягивала колготки, а Толик лежал, отвернувшись к стене и накрыв голову подушкой. В окно общаги светило яркое майское солнце. Потом я бежала мимо минэкономики и «Киприана — Пиццы» к метро «Площа Незалежнасти», навстречу шли быстрым шагом какие-то люди. Я напевала:
Скоро рассвет, выхода нет
Ключ поверну и улетели…
В июне «Гранатовый альбом» играл из каждого киоска с кассетами и дисками. Мы с Толиком почти не виделись. В двадцатых числах он позвонил мне в офис и сказал, что уезжает в Москву. Мы встретились на «Институте культуры» и пошли пешком в сторону центра.
— Поехали со мной, если хочешь, — сказал Толик.
— И что я там буду делать?
— Устроишься на работу. И не секретаршей, как здесь, а найдешь что-то нормальное, с английским.
— А жить где?
— Снимем квартиру. В крайнем случае, комнату — но только на первое время, пока не освоимся.
— А почему ты решил уехать именно сейчас?
— Понял, что исчерпал все возможности в Минске, что надо двигаться дальше, а то это болото засосет — и все.
У казино, в черном бронированном джипе сидел толстомордый мужик — с выражением полного равнодушия и отвращения ко всему вообще. Может быть, он был охранником и ожидал своего хозяина, а, может, приехал с компанией и почему-то не пошел внутрь и дожидался остальных в машине.
— Чем тебя держит Минск? — спросил Толик. — У тебя что, работа здесь интересная, с офигенными перспективами? Или у тебя есть, где жить? А, прописка… Ну, это, конечно, неплохо, но сидеть в этой жопе из-за какой-то прописки как-то странно…
Толик не знал про Криса. Не знал вообще ничего. Я подумала, что, наверно, отъезд Толика пришелся кстати: мне не понадобится ничего ему объяснять.
— Толик, пойми, ты — это ты, а я — это я. Я не могу просто взять и сорваться, как ты. Я — не такой свободный человек. Ты можешь говорить, что хочешь, но я все равно не поеду, не брошу все, пусть ты еще миллион раз повторишь, что бросать мне здесь нечего…
Я говорила ерунду, и мне было стыдно. Я не могла сказать ему, что если бы он уезжал год назад, я бы, наверно, поехала с ним, но не сейчас.
Мы вышли из перехода к почтамту. На ступеньках толпились компании молодежи. Парень с длинными волосами жал на кнопки пейджера.
* * *
До отправления поезда на Москву оставалось десять минут. Я и Толик стояли на перроне — он в черных джинсах и старой потертой «косухе», я — в длинной зеленой вельветовой юбке и такого же цвета свитере.
— Я дам тебе знать, когда зацеплюсь там, — сказал Толик. — Вдруг ты еще передумаешь. А сейчас мне пора загружаться в вагон.
Мы поцеловались. Толик взошел по ступенькам, повернулся, помахал мне рукой и скрылся за дверью. Я не стала ждать, пока поезд тронется, спустилась в переход, вышла на привокзальную площадь, подошла к киоску.
— Пиво «Оливария». Откройте, пожалуйста.
Я сделала долгий глоток, потом еще один. Я решила, что буду пить медленно, покупая по одной бутылке — сейчас допью вот эту, потом куплю еще одну, чтобы пить ее в метро, на «Востоке» — еще одну, для троллейбуса, а потом, на своей остановке, еще одну. Или две.
Я нажал на черную кнопку звонка. Дверь открыл Серый, Санин старший брат.
— Саня дома?
Я протянул ему руку. Он согнул пальцы, оттопырил мизинец: «Подрастешь — больше дам». Я убрал руку.
— Счас придет. В магазин поперся. На дискач собрались? Ну, давайте, давайте… — Серый ухмыльнулся. — Можешь зайти пока, подождать его.
