Они, пожалуй, еще долго бы бросали на Векшу петли, если бы их старший не подал какого-то знака. Тогда всадники, нацелив на Векшу луки, стали сжимать вокруг него кольцо, давая понять, что нет ему спасения, чтобы он сам выбрал либо смерть, либо полон, надеясь, конечно, что молодец не захочет умирать и сдастся.
В этот миг Векша услышал долгожданные выкрики воев и увидел, как дрогнули печенеги.
Полный ярости и ненависти к этим бородатым людоловам, он бросился на ближайшего всадника. Размахнулся топором и что было силы рубанул его в грудь.
Печенег икнул, выпустил из рук поводья, лук и склонился коню на гриву. Не успел Векша замахнуться на второго всадника, как остальные сбили его с ног. Уже падая, успел заметить - неподалеку из-за холма показалось несколько копий. "Русские вои..." Больше ничего подумать не успел. Ударился теменем о бревно, которое бросили на полпути к волоку перепуганные гребцы, и потерял сознание.
Гу-гу-гу-гу-гу...- гудело нестерпимо в ушах. Гу-гу-гу-гу-гу...- стонала, содрогалась земля, будто на ней ворочалось какое-то огромное чудовище. "Это сон... сон..." - думал в полузабытьи Векша. Что-то засопело над ним. Раскрыл глаза: его обнюхивал черный лохматый призрак. Векша вздрогнул от испуга, закрыл глаза. Призрак фыркнул, обрызгал его слюной и отступил. Векша снова открыл глаза. Вверху голубело утреннее небо, сбоку переступали конские копыта.
Отчетливо доносился гул от порога. Векша хотел было приподняться, шевельнулся - тело не повиновалось - онемело. Попытался выпрямить руки - они были заломлены за спину и связаны, он их не чувствовал. Ноги тоже были спутаны. Раскалывалась от боли голова, во рту пересохло.
"Да что это со мной?". - напрягшись, перевернулся на бок. Увидел вытоптанное травянистое поле, шатры, коней, скот, пасшийся всюду по стану. Рядом лежало еще много связанных людей. Поодаль сидел, прислонившись к копью, печенег, видно, дремал.
"Полон!" - понял Векша. Из большого черного войлочного шатра вышло несколько кривоногих мужчин в серой власяной одежде и лисьих шапках. Лишь на переднем, наверно, их старшем, была длинная до пят тканая цветастая рубаха и высокая, расшитая красным, синим и зеленым бисером войлочная шапка. Они направились к пленным, стали их разглядывать, потом развязали им ноги и погнали к шатрам.
Подошли и к Векше. Мужчины оживленно рассказывали что-то тому, в цветастом, размахивали руками, приседали, падали на землю, точно вели сражение с невидимым врагом, и все указывали пальцем на молодца.
Старший с удивлением глядел на Векшу раскосыми, точно прорезанными осокой глазами, поднимал брови.
Один из печенегов выхватил из-за пояса длинный нож, угрожающе покрутил им над Векшей, будто прицеливался ударить.
Векша стиснул зубы и так глянул на него, что тот отпрянул. Поколебавшись, печенег спрятал нож и, лишь чуть-чуть ослабив на ногах у Векши путы, приказал встать. Его погнали вслед за пленниками, среди которых Векша еще издали узнал пожилого гребца Сынка, плывшего впереди Куделиной однодревки в челне гостя Вишатича, и еще нескольких знакомых. Искал глазами Путяту, но его там не было.
Около шатра на Векшу набросилась с криком разъяренная взлохмаченная женщина, стала бить, царапать, рвать одежду.
Мужчины-печенеги с трудом отогнали ее, а Векшу втолкнули в толпу невольников.
Отведя их подальше, приказали сесть. Векша примостился рядом с Сынком. Хотел заговорить с ним, но охранник хлестнул его по спине нагайкой. Когда охранник отошел, Сынко, не шевелясь, повел глазами на Векшу.
- Чего это она так на тебя набросилась?
- Зарубил одного ихнего. Наверное, ее мужа...
Гребец лишь головой покачал.
- Скажи, добрый человек, как же это случилось, что они вон столько наших забрали? - шепотом спросил Векша.
- Еще бы не забрать, когда гости больше о товаре своем заботятся, чем о людях. Стали возле челнов и воев своих там оставили, а нас в лес послали без охраны, без оружия. Вот кривоногие подкрались овражком да и похватали нас.
Помолчали, пока мимо проходил охранник.
- Не осуди, если я тебя еще спрошу... Убежать отсюда никак?..
- Вижу, ты совсем еще молодой и неопытный...- прошептал Сынко. - И не мысли! Для печенегов мы самый дорогой товар, стеречь будут, как свой глаз. Продадут покупателям, а те дальше погонят или повезут, холопами сделают в своей земле. Я пять лет маялся в Греччине, пока гость не выкупил.
- Видно, правду говорил Куделя, что та Греччина всех сказок лучше, если ты опять в нее поплыл.
- Сгинула бы она! - в сердцах молвил Сынко.- Выкуп все отрабатывал, даром же не вызволяют! Греччина, голубь мой, одним только гостям мила: товар свой продадут, понакупают, чего надо, монету звонкую в кожаных поясах домой привезут. А наш брат, гребец, пожарится там на солнце возле причала на скудных харчах - и опять челн через море гони. С чем поплыл, с тем и приплыл. Лишь мозолями да горбами богатеем...
- А мой гость так хвалил, так уговаривал плыть с ним. Говорил: див наглядишься, подарки привезешь...
- О-о, див теперь наглядишься, если тебя прежде времени не прикончат за того зарубленного... Все они, гости, хорошо колышут, да только сон от их колыханья не берет...- И умолк, опустив голову.
Отчаянье охватило Векшу. "А что, если печенеги и правда меня, как говорил Сынко..." Больно защемило сердце. Ослабело от страха тело. Лег навзничь, смежил веки. "Неужели конец?" - даже застонал, не слыша своего стона. Сынко поднял голову, стал успокаивать:
- Ты не бойся. Если сразу не зарубили, то теперь уже не тронут.
Через некоторое время пленников повели к болоту, в котором поили скот, разрешили напиться. Потом вернули назад, бросили перекисшего сыру и десятка два вяленых окуней.
Векше кусок не шел в горло, он искоса наблюдал за печенежским станом. У них подошло время трапезы. Из всех шатров повылезали мужчины (Векша только тут увидел, как их много), подходили к огромным закопченным казанам, выхватывали оттуда куски горячего мяса, садились на траву и жадно жевали.
Женщины и дети тоже повыходили из шатров, несмело подступали к казанам, но пищи почему-то не брали. И только когда мужчины насытились, с криком набросились на остатки еды.
"А где же тот, в цветастом? - вспомнил Векша важного печенега. - Может, вон в той самой большой и ладной халабуде?.."
Поглядел на большой шатер. Вход в него широко раскрыт, и было хорошо видно, что там внутри. Печенег в цветастом сидел с тремя пышно разодетыми мужчинами на пестром ковре, заставленном блестящей посудой. Эти ели неторопливо, запивая каким-то питьем из высоких чаш.
После трапезы большинство печенегов снова укрылось в шатрах, а некоторые принялись готовиться в дорогу: осматривали конскую сбрую, острили кривые мечи, натягивали на луки новые тетивы из бычьих жил.
Женщины расчесывали большими костяными гребнями гривы коням, вплетали в них красные ленты, укладывали в кожаные торбы дорожную снедь.
Подростки бегали вокруг пленных и хлестали крайних нагайками. Оставили пленников лишь тогда, когда в поле начал меркнуть день и возле шатров задымили кизячные костры.
Охранники тоже развели костер, так как ночь обещала быть холодной. Ненасыть-порог дышал в поле влагой, понизу стлался редкий сивый туман.
Пленники долго не могли уснуть. Сбившись в кучу, согревая таким образом друг друга, они рассказывали каждый о своем. Но то свое у всех было одинаково безрадостно: куда ни ступи, как ни повернись, всюду им неволя. То князь, то бояре, то воеводы, то их тиуны, то гости, а то вот еще эти, печенеги...
Сынко все время молчал. Лишь под конец, когда все выговорились, рассказал про свой первый полон, про мытарства, каких он натерпелся, мыкаясь на чужой земле среди чужих людей.
...Десять лет миновало с тех пор, как Сынка впервые взяли в плен печенеги - тут же, возле Днепра. Когда поход переправился через пороги и причалил к большому острову, чтобы отдохнуть, отладить челны, принести под священным дубом жертвы богам, вои, взяв с собой гребцов, отправились в поле на ловы. Всегда так делали: дичь была немалым подспорьем в пути для похожан.
Вои с луками и копьями выстроились ровной шеренгой у берега на расстоянии полета стрелы друг от друга. Гребцы пошли по густому, высокому ковылю в поле, там они должны были разойтись, стать полукругом и с улюлюканьем и свистом двинуться к реке, гнать туда вспугнутого зверя. У них не было никакого ловецкого снаряжения, они служили воям загонщиками.
Гребцы уже начали расходиться, как неожиданно увидели: из-за холма, на котором маячила каменная баба, вынырнул конный отряд печенегов.
Тогда еще не бывало такого, чтобы печенеги нападали на походы, они придерживались условий мира между князем и каганом. Бывало, встретятся, поговорят на пальцах, похожане даже угостят их чем-нибудь или выменяют кое-что на свое и разъедутся. Поэтому, увидев печенегов, гребцы совсем не испугались, еще махать им стали, чтобы объезжали стороной, не мешали ловам.
