– Не уводите свои корабли! Не бросайте нас! – умоляли они. – Дайте нам время отправить наших жен и детей в безопасное место! Если вы покинете нас сейчас, персы погубят наши семьи!
С этой мольбой они пришли к Еврибиаду. Еврибиад отказал. Тогда они обратились к Фемистоклу, командующему афинскими кораблями.
– Вы знаете, что я не могу отменить приказ Еврибиада. Но я сочувствую вам и поэтому дам совет. Есть способ убеждать людей, перед которым, я думаю, не устоит даже спартанец.
Евбейцы переглянулись, поняли:
– Серебро?
– Да.
– Фемистокл, мы дадим тебе серебра – помоги нам убедить спартанца!
– А вот это сделать я, пожалуй, смогу. Только не медлите.
Евбейцы не медлили. Они тотчас переправили серебряный груз на корабль Фемистокла.
«Если человека нельзя убедить ни доводами разума, ни доводами чести, – думал Фемистокл, – значит, надо обратиться к доводам серебра. Попробуем!»
И он поспешил к Еврибиаду.
– Ты куда торопишься? – остановил его сердитый Архител. – Ты опять будешь задерживать отплытие?
– Архител, – резко сказал Фемистокл, – если ты будешь противодействовать мне, я объявлю, что ты подкуплен персами!
Архител разинул рот.
– Это как же? Кто же этому поверит?
– Но если ты стараешься в интересах персов увести флот, то почему же не поверить?
Архител замолчал. И молча ушел на свой корабль. Фемистокл явился к Еврибиаду.
– Нам нельзя отплыть без боя, Еврибиад! – сказал он. – Будет бесчестно покинуть жителей острова Ев-беи. И еще более бесчестно – не выполнить того, что нам поручили. Что скажут в Спарте, когда узнают, что ты бежал лишь от одного вида врага?
– Скажут, что я был благоразумен, – жестко ответил Еврибиад.
– Но островитяне дают плату за свое спасение, – продолжал Фемистокл, – хорошую плату. Серебро здесь.
Рабы внесли тяжелые мешки и сбросили их с плеч к ногам Еврибиада. Еврибиад удивленно поглядел на Фемистокла. Молча открыл один мешок – да, там серебро.
Глаза Еврибиада блеснули из-под рыжих ресниц, лицо потемнело от густого румянца. Фемистокл видел, что он мучительно колеблется, и ждал.
– Хорошо, – сказал Еврибиад, глядя в сторону. – Я согласен с тобой.
Еврибиад объявил новый приказ. Он не может оставить Евбею и принести их в жертву персам, а поэтому хочет дать бой. Все начальники приняли приказ без возражений.
Восстал лишь военачальник коринфских кораблей Адимант, сын Окита, коринфянин:
– Вы можете поступать, как найдете нужным, а я свои сорок кораблей уведу обратно. Коринф не для того их строил, чтобы отдавать на верную гибель.
Еврибиад растерялся. Уйдут сорок кораблей, когда их всего-то здесь у эллинов двести семьдесят! Тогда к Адиманту обратился Фемистокл:
– Клянусь богами, Адимант, ты не покинешь нас на произвол судьбы! Я обещаю более щедрые дары, чем даст тебе царь Ксеркс за то, чтобы изменить нам!
Евбейское серебро и здесь сделало свое дело. Коринфские корабли остались на якорях.
К полудню эллины увидели, что персидский флот перестраивается – корабли сходились, устанавливались рядами, – и поняли, что персы обнаружили их триеры, затаившиеся у Артемисия.
Неожиданно в стан эллинов явился какой-то полуголый, дочерна загоревший человек.
– Кто ты такой? – спросил Еврибиад.
– Я Сикиллий из Сикиона. Я водолаз, – ответил явившийся прямо из моря пришелец.
– А! – вспомнил Фемистокл. – Это Сикиллий, лучший водолаз во всем мире! Я слышал о тебе. Но мне кажется, что ты, Сикиллий, был у персов?
– Я был у персов, – хрипло ответил Сикиллий, – но я давно задумал убежать от них. И вот – убежал. Эллины! Верьте мне, ведь я сикионец, из эллинского города Сикиона, и я не предатель! Правда, сознаюсь, когда их корабли гибли у скал Пелиона, я спас персам немало добра. И сознаюсь – немало спас их добра и для себя. Однако сейчас, когда вам, эллины, грозит опасность, я бросил все и явился, чтобы предупредить вас. Ведь все-таки я сикионец, а не варвар!
– Как же ты попал сюда? – сурово спросил Еврибиад.
– Я переплыл.
– И тебя не увидели?
– А как они увидят? Ведь я плыл под водой.
– От Афет до Артемисия? Но тут не меньше чем восемь или десять стадий!
– И все-таки я переплыл.
– Так с чем же ты так спешил к нам?
– Вы видели, эллины, как персы собирали свои корабли и ставили их фронтом. Но вы не могли видеть, что двести их кораблей пошли вокруг Евбеи к проливу Еврипу. Они пошли в обход. Они запрут Еврип, а отсюда двинутся на вас всей массой. Они решили погубить весь эллинский флот до одного корабля и все эллинское войско до одного человека!
Наступила тишина. Военачальники стояли как оглушенные. Ясно было одно: надо немедленно уходить от Евбеи, пока не заперт пролив Еврип, иначе они окажутся в ловушке.
Еврибиад побледнел. Он бы сейчас же дал приказ покинуть Евбею, пока их не окружили, но серебро… Тревожные глаза его обратились к Фемистоклу.
– Но что же нам так спешить? – сказал Фемистокл. – Персы не начинают нападения. Значит, они ждут, когда эти двести кораблей подойдут к Еврипу. А если персы ждут, значит, эти корабли еще не дошли до Еврипа. Что же делать нам? А нам, не теряя времени, надо броситься на персов – они этого не ожидают – и прорвать их строй.
Еврибиад тут же отдал приказ готовиться к бою.
Солнечный блеск уже погас на волнах, и вода у берега наполнилась глубокой синевой, когда маленький эллинский флот, внезапно вскинув крылья парусов и запенив веслами воду, ринулся в наступление на персидскую эскадру, которая в грозном спокойствии стояла перед ними. Увидев эллинов, персы широко развернули линию своих кораблей и со зловещей медлительностью начали окружать их.
С триеры Еврибиада грянула сигнальная труба. Эллинские корабли быстро перестроились, повернулись кормой друг к другу и выставили на врагов железные носы.
Еще раз прогремела Еврибиадова труба. Эллинские триеры бросились на врага.
Пока неуклюжие, тяжелые корабли персов разворачивались, эллинские триеры, легкие и быстрые на ходу, прорвали их фронт.
Вспыхнула битва. Море вспенилось вокруг кораблей, кровь залила палубы, мертвые и раненые валились за борт в черную морскую воду…
Густая тьма южной летней ночи прервала битву Эллины поспешно вернулись к Артемисию, угнав тридцать вражеских кораблей.
Усталые, возбужденные, эллины долго не могли уснуть. Они выиграли сражение! Они сразились с врагом который намного сильнее их, и победили! Это казалось невероятным. Однако персидские корабли, взятые в плен, – вот они! Стоят здесь, у Артемисия, среди их триер!
Лишь глубокой ночью эллинский стан затих и заснул. Только стража, опасаясь дремоты, шагала по берегу, подбавляя огня в костры.
И не спал Фемистокл. Несмотря на тяжкую усталость, он не мог уснуть и сердился на себя: завтра снова битва, снова трудный, напряженный день, а он лежит, не смыкая глаз. Недобрые мысли лезли в голову, мучила тревога. Они славно дрались, но ведь не победили, а только не позволили победить себя. Они спят сейчас у Артемисия, а двести персидских кораблей тем временем идут вокруг Евбеи, идут, чтобы закрыть пролив, закрыть выход…
Фемистокл встал. Если эллины погибнут здесь, в ловушке, это будет его вина. Но если победят – его заслуга. Надо победить. Надо победить.
На корабле слышался могучий храп спавших вповалку воинов. Кто-то стонал во сне, – видно, болела рана. Фемистокл прошел по палубе, проверил стражу. Около молодого воина, стоявшего на посту прямо, как тополь, остановился:
– Ты ничего не слышишь, Менор?
Юноша прислушался:
– Слышу, как лес шумит в горах.
– Это не лес шумит в горах, – вздохнул Фемистокл, – это двести кораблей шумят веслами, идут к Еврипу.
Молодой воин не смел спорить, но все-таки сказал:
– Шума кораблей я не слышу, Фемистокл. А вот над Пелионом, я слышу, гремит гром. Не буря ли опять собирается?
– Ты прав! – сразу ободрившись, сказал Фемистокл. – Клянусь Зевсом, боги снова решили помочь нам!
Гром грохотал над горами Пелиона, в той стороне, где стояли персидские корабли. Ночь становилась непроглядной. Вскоре загудел ветер, корабли закачались на волнах, и неистовая гроза обрушилась на землю и на море. Молнии, как огненные дротики, летели с черного неба. Море бушевало.
Эллинские триеры стояли, прижавшись к мысу Артемисию. Буря не трогала их. К утру, когда ливень утих и волны осветились зарей, к эллинам пришли жители острова Евбеи.
– Радуйтесь! – сказали они. – Двести персидских кораблей пришли к Еврипу – и буря разбила их о скалы! Все двести! Только обломки от них плавают по воде!
«Боги хотят уравнять наши силы, – подумал Фемистокл. – Может, потому так и томила меня тоска, что предстояло услышать радостную весть!»
