Как идет беда за бедой, так и радость – за радостью. Персы неподвижно стояли у Афет, переводя дух после страшной грозовой ночи, а к эллинам в это время шли на помощь аттические корабли. Фемистокл, счастливый и гордый, смотрел, как приближаются их афинские триеры. А кто убедил афинян построить их? Он, Фемистокл. Обманом, но убедил. А почему? Потому что он предвидел то, что совершается сейчас, он предвидел, что перс придет и бросится на Аттику и что только корабли помогут афинянам защитить свое отечество! Фемистокл было уже поднял голову – «Смотрите, это ведь моя заслуга, что идут, кроме наших ста двадцати семи, еще пятьдесят три корабля!» – эти слова уже были у него на устах, но тут же вспомнилось, что говорил ему его друг Эпикрат: «Не напоминай людям о своих заслугах!» – и промолчал.
Пятьдесят три аттических корабля подошли к Артемисию. Их встретили радостными криками со всех стоявших здесь кораблей. Такими же криками ответили и те, что пришли. На одной из этих триер прибыл Эпикрат.
– Эпикрат, друг мой! – возликовал Фемистокл, когда Эпикрат появился на палубе его триеры. – Ты с нами!
– Неужели ты думал, что я сижу в Афинах? – возмутился Эпикрат. – Я только задержался. Мы снаряжали эти триеры…
– Как дома? – нетерпеливо перебил Фемистокл.
Эпикрат вздохнул:
– Пока все живы, Фемистокл.
– Пока?
– А как ты думаешь? Разве у нас празднество, а не война?
Фемистокл сразу погас. Да, война. Тяжелая, даже непосильная. Еще неизвестно, чем она кончится…
– Да, – мрачно согласился Фемистокл, – я понимаю. Всякой отваге, всякой изобретательности есть предел. Но ты знаешь, Эпикрат, – Фемистокл снова оживился, – ведь это я уговорил Еврибиада дать персам морской бой. И вот мы выиграли!.. Против такой-то эскадры!
Эпикрат внимательно и молча поглядел на него. Фемистокл смутился:
– Ладно, ладно. Я знаю, что ты хочешь сказать.
– И что значит «выиграли», Фемистокл? Выиграли битву, но пока еще не выиграли войну. А если здраво судить, можем ли мы, несмотря на все наши усилия, выиграть эту войну? Ты же не мальчик, Фемистокл!
Фемистокл выпрямился, его глаза стали суровыми, их голубизна словно пропала.
– Гони прочь эти мысли, Эпикрат! Сейчас нам надо думать только о том, чтобы выиграть следующий бой. А за следующим – и все другие. Да помогут нам боги! Но все-таки бой при Артемисии поднял дух наших воинов. Теперь и Еврибиад будет смелее вступать в битву с персом на море. Ведь если бы не я…
– Ты сумел убедить Еврибиада? – удивился Эпикрат.
– Не я убедил, – отмахнулся Фемистокл, – серебро.
– Серебро? – испугался Эпикрат. – Откуда?
– С острова Евбеи. Вот это серебро и помогло мне остановить Еврибиада. Иначе Евбея была бы уже разграблена и порабощена.
– Они подкупили тебя, Фемистокл!
– Да что ты, Эпикрат! Зачем нужно было подкупать меня, если я и сам не хотел уводить корабли? Просто этим серебром они спасли свою Евбею. Я только подал им эту мысль!
Эпикрат покачал головой:
– По острию меча ты ходишь, Фемистокл. Смотри, как бы все твои благие замыслы не обратились против тебя, против твоего доброго имени!
– А как это может случиться? – удивился Фемистокл.
– Скажут, что половину серебра отдал, а половину оставил себе.
Но Фемистокл на это только махнул рукой.
В тот же день, к вечеру, Еврибиад снова вывел в море эллинский флот. Эллинские триеры налетели на киликийские корабли, стоявшие в отдалении, и разбили их, а как только наступила ночь, опять укрылись у Артемисия.
А на рассвете к Артемисию тронулись персидские корабли.
Эллины ждали. Они предвидели, что персы на этот раз, взбешенные их дерзостью, будут упорны и беспощадны.
Персы построились полумесяцем и начали зажимать их в кольцо, все теснее сближая свои корабли.
И еще раз взревела труба на корабле Еврибиада. И еще раз эллины бросились на вражеский флот. Они не ошиблись, битва была беспощадной. Персы решили во что бы то ни стало уничтожить эллинские корабли. А у эллинов был только один выход – во что бы то ни стало устоять перед разъяренным врагом.
Много в этой битве погибло и людей, и кораблей. Корабельные обломки и тела погибших загромоздили воды у берегов Евбеи. И опять, не добившись победы, персы отошли к Афету.
Эллины подобрали своих убитых, чтобы похоронить. И тут Еврибиад объявил, что боевых сил у них больше нет.
– Мы больше не можем сражаться. У нас много людей погибло. Почти половина кораблей повреждена…
Военачальники подавленно молчали. Фемистокл хотел было возразить Еврибиаду, но в это время раздался голос дозорного:
– Идет триаконтера!
Триаконтеру, которая шла к Артемисию, узнали сразу. Это был афинский корабль, оставленный Леониду для связи.
Триаконтера подошла к берегу. С корабля сошел Аброних, сын Лисикла, который был связным у Леонида. По его лицу все увидели, что он принес недобрые вести; казалось, что у него нет сил сказать то, что он должен сказать.
– Аброних! – не выдержав, крикнул Еврибиад. – Ты от Леонида! Что требует от нас Леонид?
– Леонид ничего не требует, он убит в Фермопилах, – ответил Аброних, – и все войско наше убито. В живых остался только я один, чтобы возвестить вам об этом.
Еврибиад пошатнулся, будто от удара копья. Но тут же овладел собой.
– На корабли, – приказал он. – Уходим во внутренние воды. Мы сделали что могли. Больше мы здесь ничего не можем сделать.
– А я знаю, что еще можно сделать, – сказал Фемистокл, – надо убедить ионийцев и карийцев, которые сражаются против нас, покинуть персов. И тогда войско Ксеркса сильно уменьшится, и мы без труда их одолеем!
– А как ты сможешь это сделать, Фемистокл? – спросил Еврибиад.
– Я знаю как, – ответил Фемистокл, – у меня есть для этого средство!
Еврибиад пожал плечами:
– В Афинах говорят, что ты хитроумен, как Одиссей. Если у тебя есть такое средство, употреби его.
На другой же день, на рассвете, эллинские корабли пошли от Артемисия к берегам Эллады.
Фемистокл принялся выполнять то, что задумал. Он взял несколько быстроходных афинских кораблей.
– Мы пойдем сейчас по всем бухтам, где есть пресная вода, – сказал он морякам, – ионийцы и карийцы обязательно зайдут в эти бухты. Вот мы там и оставим надписи, напишем все, что не имеем возможности передать устно.
Так и сделали. Корабли Фемистокла прошли по всем пресноводным бухтам, и везде на прибрежных скалах и больших прибрежных камнях афинские моряки вырезали надписи. Фемистокл эти надписи составил заранее.
«Ионийцы! Вы поступаете несправедливо, помогая варварам поработить Элладу. Переходите скорей на нашу сторону! Если же это невозможно, то, по крайней мере, хоть сами не сражайтесь против нас и упросите карийцев поступить так же. А если не можете сделать ни то, ни другое, если вы скованы слишком тяжелой цепью принуждения и не можете ее сбросить, то сражайтесь не как герои, а как трусы, когда дело дойдет до битвы с нами. Не забывайте никогда, что вы с нами одного племени!»
– Не думаю, чтобы ионийцев тронули наши увещевания, – сказал Эпикрат с грустным сомнением. – Они не посмеют ослушаться Ксеркса.
– Может быть, и так, – ответил Фемистокл. – Пусть ионийцы не перейдут к нам, но Ксеркс, увидев наши надписи, перестанет доверять ионийцам. И тогда он сам боясь измены, не допустит их к битве с нами.
– Да, пожалуй, ты прав, Фемистокл, – согласился Эпикрат. – Однако тише, только не вздумай хвастаться этим!
Фемистокл, усмехнувшись, пожал плечами:
– Но если никто не будет хвалить меня, то волей-неволей придется это делать самому!
Ксеркс прошел Фермопилы, завалив проход грудами мертвых тел.
– Безумцы! – презрительно говорил Ксеркс. – Они возмечтали одолеть мощь персидского царя!
Вскоре после сражения у горячих ключей к царю явились перебежчики из Аркадии. Они пришли проситься на службу к персам. С тех пор как Ксеркс запер Босфор и Геллеспонт и не пропускал идущие в Элладу корабли с хлебом, аркадяне в своей гористой стране умирали с голоду. Измученные и суровые, они, склонив голову, стояли перед царем в своих грубых рыжих плащах.
Ксеркс смотрел на них, прищурив глаза. Видно, плохи, совсем плохи дела в Элладе!
Царь не разговаривал с аркадянами. Вместо него с ними один из царедворцев.
Что же теперь делают эллины? – спросил перс.
– В Элладе сейчас идут олимпийские празднества, – отвечали аркадяне, – эллины смотрят гимнастические и гиппические состязания.[23] Это всенародный праздник.
– Какую же награду получает победивший?
– Победивший получает венок из оливковых ветвей.
Знатный перс Тигран, сын Артабана, недоуменно пожал плечами.
