в нее, она сгибала ноги и испытывала внутри напряжение - острое, но на удивление приятное. И когда Иаков под конец издавал возглас наслаждения, Лию переполняла ее собственная женская сила.
Она следовала его ритму дыхания, обнаруживая в этом удовольствие и отвечая глубокими вздохами и мурлыканьем, а затем уснула - так крепко она не спала с самого детства. Он называл ее Инанной. Она называла его Баалом, именем брата-возлюбленного богини Иштар.
Семь дней и семь ночей провели они наедине друг с другом. На рассвете и на закате новобрачным приносили еду, которую оба с жадностью поглощали. К концу недели они уже занимались любовью едва ли не каждый час. Им казалось, что они изобрели тысячи новых способов доставлять друг другу наслаждение и получать его. Иаков и Лия засыпали, обнявшись. Они смеялись, как дети, над глупостью Лавана и над изобретательностью Зелфы. Но они, ни слова не сказали про Рахиль.
То была золотая неделя: каждый новый день слаще прежнего и каждый день все печальнее. Никогда больше не будет у Лии и Иакова времени, чтобы обмениваться воспоминаниями или нежиться в объятиях друг друга среди бела дня. Никогда больше не будут они вдвоем разделять долгие трапезы, болтая обо всем на свете, смешивая в разговорах дела семейные и хозяйственные. Они решили, что Иаков выйдет из шатра, изображая гнев и досаду. Он пойдет к Лавану и скажет: «Меня обманули. Напоили крепким вином и подсунули эту ведьму Лию вместо моей возлюбленной Рахили. Получается, что всё это время я напрасно служил у тебя за Рахиль. И хотя я провел семь дней и семь ночей в шатре с твоей старшей дочерью, как того требовал от меня долг, я не буду считать ее в полной мере своей женой, пока ты не выплатишь за нее приданое и пока за меня не отдадут также и Рахиль».
Именно так Иаков и поступил. Он вышел из шатра и заявил:
- Я возьму Зелфу в качестве приданого Лии, а Билха станет приданым Рахили. Я заберу десятую часть твоего стада за то, что избавил тебя от старшей дочери, приносящей несчастья. А чтобы быть честным с тобой, я отработаю еще семь месяцев в качестве выкупа за Лию. Таковы мои условия.
Так объявил Иаков перед всеми в тот день, когда закончилось его брачное уединение с Лией. Она опустила глаза и смотрела под ноги, пока муж произносил эту заранее приготовленную речь - они придумывали ее вместе, обнаженные. Она делала вид, что плачет, с трудом подавляя смех. Когда Иаков закончил, Ада одобрительно кивнула, а Зелфа побледнела, услышав свое имя. Лаван, пивший беспробудно всю неделю, так отупел, что не сумел даже внятно протестовать, он лишь взмахнул руками, выругался и ушел в тень своего шатра.
Рахиль плюнула под ноги Иакову и умчалась прочь. К концу брачной недели она уже горько сожалела о своем малодушии. Теперь она навсегда утратила возможность стать первой женой. Все эти семь дней и ночей, прислушиваясь к доносившимся из шатра звукам, в которых смешивались смех и стоны наслаждения, Рахиль бегала изливать свое горе к Билхе. Младшая сестра отвела старшую взглянуть на совокупление собак и овец, дабы та убедилась, что никто из них при этом не страдает. Рахиль пошла в ближайшее поселение, чтобы поговорить с Инной о том, что случилось. Инна поведала ей о страсти и удовольствии, отвела девушку в шатер и дала советы, как раскрыть тайны собственного тела.
Когда Иаков отыскал Рахиль возле дерева, где они прежде встречались, она всячески проклинала его, обзывала вором и негодяем, дьяволом и свиньей. Она обвиняла Иакова в том, что он ее не любит. Она кричала, что он с первого мгновения понял, что перед ним Лия, несмотря на покрывало. Он мог остановить их и раскрыть обман, так почему же он не сделал этого?… И она разрыдалась.
Когда слезы Рахили иссякли, Иаков прижал возлюбленную к груди и она обмякла, словно уснула. Иаков сказал ей, что она - как дочь луны, сияющая, совершенная, несравненная, что он боготворит ее, а по отношению к Лии испытывает только чувство долга. Дескать, Лия - лишь отражение света Рахили, что только она, Рахиль, невеста его сердца, его первая любовь, его жена. Вот такое нежное предательство…
И в день перед следующим полнолунием состоялся второй свадебный пир, еще скромнее первого. Теперь Рахиль заняла место в шатре рядом с Иаковом.
Я ничего не знаю о той неделе, Рахиль никогда не рассказывала о ней. Никто не слышал из брачного шатра рыданий - и это был добрый знак. Но никто не слышал и смеха. По истечении семи дней и ночей Рахиль еще до рассвета укрылась в Красном шатре и проспала там все следующее утро.
В первое новолуние после брачной недели у Лии не началось кровотечение. Но она не спешила делиться с кем-либо этой новостью. Все оказались заняты поспешными приготовлениями к свадьбе Рахили, и моей матери было легко скрыть, что тело ее не нуждалось в особых днях и оставалось чистым.
Через два дня после того, как Рахиль вошла в брачный шатер вместе с Иаковом, Лия взяла руку Ады и положила ее себе на живот. Старая женщина обняла молодую.
- Я уж и не думала, что доживу до рождения внуков, - призналась Ада с улыбкой и слезами на глазах. - Любимая моя девочка, доченька моя.
Лия объяснила мне, что помалкивала о беременности, чтобы не портить Рахили радость. Ее положение главной жены могло быть подтверждено рождением сына, и она с самого начала не сомневалась, что носит мальчика. Однако Рахиль пришла в ярость, узнав о том, что Лия ждет ребенка. Она считала, что молчание сестры - часть коварного заговора с целью унизить и опозорить ее саму, лишить Рахиль роли любимой жены, заставить Иакова пренебречь ею.
Возмущенные возгласы Рахили разносились далеко вокруг, их слышали даже у колодца. Она обвиняла Лию в том, что та подговорила Зелфу устроить все так, чтобы обманом занять место, которое по праву принадлежало ей, Рахили. Она даже заявила, что Лия беременна не от Иакова, а от пастуха с заячьей губой и волчьей пастью.
- Ты ведьма! - визжала Рахиль. - Похотливая уродина с разными глазами! Напрасно ты надеешься, что Иаков будет любить тебя, этому никогда не бывать! Я единственная! Лишь я в его сердце! А ты, ты всего лишь тупая корова, племенная кобыла!
Лия молчала, пока Рахиль не закончила. Ответ ее
