но Сара заявила о своем праве и старшим официально был назван Исаак. И мать, согласно древнему обычаю, отправила его искать невесту в ее собственной семье.
Однако Иаков любил Исава, и ему была отвратительна сама мысль о том, чтобы причинить брату какой-либо ущерб. Юноша боялся, что бог его отца Исаака и деда Аврама покарает его за следование путями матери. Его преследовали ночные кошмары, заставлявшие просыпаться в ужасе от гибельных видений.
Рахиль гладила жениха по щеке и уверяла, что страхи его безосновательны.
- Я говорила ему, что не последуй он путями матери, никогда бы не встретил меня, а бог Исаака любил Ревекку, так что наверняка будет снисходителен к любви Иакова к Рахили. Это поднимало его дух. Он говорил, что я, словно рассвет, приношу мир его сердцу. До чего же красиво он говорил!
А пока Иаков произносил красивые слова, обращенные к Рахили, Лия безмолвно страдала. Она похудела, перестала следить за волосами, не исполняла свои обязанности. Правда, хозяйство было давно налажено, запасов хватало, у каждого имелась своя работа. Было кому прясть и кому следить за садом, урожай выгодно продавали, новые светильники для поселения покупали вовремя.
Иаков не был слеп. Он видел, что вся семья держится на Лии, понимал, что без старшей дочери Лаван бы просто пропал. От самого старика толку было мало: он лишь пожимал плечами, когда Иаков спрашивал его, можно ли доверять чернобородому торговцу из Алеппо или каких мальчишек лучше нанять на подмогу. Лия была единственной, кто знал, что делать со стадом, какие овцы принесли ягнят в прошлом году, какие козлята родились от черного племенного козла, а какие - от пестрого. Рахиль тоже ухаживала за животными, но не отличала одну овцу от другой, зато Лия помнила все, что видела сама и что сообщила ей Билха. Иаков относился к Лии с тем же почтением, что и к Аде, - в конце концов, они были старшими женщинами в семье. Но он обращался к ней гораздо чаще, чем того требовали дела, - по крайней мере, так считала Зелфа.
У Иакова каждый день находились вопросы к старшей дочери Лавана. Где следует пасти молодняк весной? Нет ли у нее лишнего меда, чтобы выменять приглянувшуюся ему овцу? Как лучше распорядиться урожаем ячменя? А еще он всегда готов был пить чудесное пиво, которое она варила по рецепту своей матери (Ада выведала его у проезжего торговца-египтянина).
Лия отвечала на вопросы Иакова и наливала ему пиво, но отводила при этом глаза и низко склоняла голову. Ей было больно взглянуть на юношу. И все же каждое утро, едва пробудившись, старшая сестра думала о нем. Придет ли он сегодня с новыми вопросами? Заметит ли, как дрожит ее рука, пока она наполняет его чашу?
Зелфа находила все это невыносимым.
- Иаков напоминал мне козла в период гона, - говорила она. - Правда, разговаривал он с Лией вежливо и сдержанно.
А та на него лишний раз взглянуть боялась, только дрожала, как собака во время течки.
Лия отчаянно пыталась держать себя в руках, а Рахиль, погруженной в мечты о свадьбе, было не до старшей сестры. Однако Зелфа замечала страсть, даже если ее скрывали. Для нее весь мир вокруг внезапно стал влажным и жарким от желания.
По ночам Лия ворочалась с боку на бок, а Зелфа наблюдала, как, отправившись в поля, Иаков прислонялся к дереву и запускал руки под одежду, тайком удовлетворяя себя, а потом с облегчением опускался на землю. За месяц до свадьбы Иакову перестали сниться кошмары о сражениях, родителях, брате. Вместо этого ему являлись во сне сестры, все четыре по очереди. Он пил воду из колодца, и внезапно голова его оказывалась лежащей на коленях Рахили. Он поднимал валун и находил под ним обнаженную Лию. Он бежал от преследовавших его чудовищ и, изможденный, падал в объятия Билхи, которая в его снах неизменно оказывалась взрослой женщиной. Он спасал Зелфу, длинные волосы которой запутались в колючих ветвях акации. Каждое утро он просыпался весь в поту, возбужденный. Приходилось сворачивать одеяло в жгут, обхватывать его ногами и извиваться, чтобы освободиться от напряжения и встать, имея пристойный вид.
Зелфа с интересом наблюдала за треугольником «Иаков-Рахиль-Лия». Она всей душой любила Лию, и ее мало заботили чувства очаровательной Рахили. (Именно так - очаровательная Рахиль - она всегда называла сестру. «О, а вот и наша очаровательная Рахиль», - произносила Зелфа насмешливо.) Она понимала, что не в ее силах воспрепятствовать тому, что Иаков станет главой семьи, но она была нетерпелива, как ребенок. Ей отчаянно хотелось повернуть течение реки в другую сторону. Кроме того, она мечтала, чтобы очаровательная Рахиль хоть немного узнала, что такое страдание.
Зелфа подозревала, что юная невеста испытывает страх перед первой брачной ночью, и побуждала ее делиться тревогами и опасениями.
Старшая сестра нарочито вздыхала и покачивала головой в знак сочувствия Рахили, которая невольно демонстрировала, как мало знает о плотской любви. Она не ожидала от совокупления удовольствия - только боль. И Зелфа позаботилась о том, чтобы еще сильнее напугать несчастную девушку. «Пастухи рассказывают, что член у Иакова в два раза больше, чем у всех прочих мужчин», - драматическим шепотом сообщала она, показывая руками невероятные размеры. Зелфа отвела Рахиль на самое высокое пастбище и показала, как юноши удовлетворяют себя с жалобно блеющими овцами, у которых затем появлялась кровь. Притворно выражая соболезнование дрожащей от страха девочке, она шептала: «Ничего, ничего» - и гладила ее по голове.
Вот почему ко дню свадьбы Рахиль впала в состояние паники. Невинное восхищение со стороны Иакова было приятно, но теперь от нее требовалось нечто иное, неизбежное и ужасное. От переживаний бедняжку стало рвать, волосы выпадали, в приступе страха она до крови расцарапала щеки ногтями. Она умоляла сестер спасти ее.
- Рахиль рыдала, пока мы пытались надеть на нее лучшее платье, - рассказывала Лия. - Она плакала, твердила, что не готова, что ей плохо, что она еще слишком мала для замужества. Она даже попыталась повторить фокус с ягодами, испачкав юбку и утверждая, что нечиста в этот день. Она причитала, что Иаков убьет ее, обнаружив месячное кровотечение. Я сказала, чтобы сестра прекратила вести себя, как ребенок, ведь теперь она носит женский пояс.
Но Рахиль завывала, падала на колени, умоляла сестру занять ее место под брачным покрывалом. «Зелфа говорила, что ты могла бы это сделать», - стонала она.
- Услышав подобное заявление, я
