далёкий плеск вёсел. Она прибывала по каналу.
Он распахивал ставни и не сводил глаз с подножья больших деревьев. Оттуда должна была появиться пирога. Он ждал её так, словно от её прибытия зависела вся его жизнь. За две недели она стала необходима каждому его нерву, каждой капельке его крови.
Лодка Исабель подходила прямо к помосту. Он знал, что Инес с гребцами будет ждать её где-то на берегу за рекой. Она же поднималась одна.
Он слышал, как торопливо стучат её туфельки по лестнице. Видел, как на помосте является её тень.
Эрнандо открывал дверь. Вместе с ней врывался свет, колыхание воды, отражавшееся бликами на лакированных стенах с изображениями драконов.
— Слава тебе, Господи, — говорил он, — вот и ты! Если бы я тебя не дождался — не выдержал бы, сошёл бы с ума.
Нетерпение Эрнандо выражалось в опьянённой болтливости, она же не произносила ни слова. Закрывала за собой двустворчатую дверь, один за другим затворяла распахнутые им ставни. А потом скидывала мантилью.
Только после этого она на него глядела пристальным взглядом, в котором парила улыбка. И вся светилась от любви.
Он распускал ей корсет, спадавший на паркетный пол с металлическим звоном, как рыцарская перчатка. После этого падали юбки. Он вставал на колени у её ног, отодвигая фижмы, а она тем временем освобождалась от кружевного пьедестала. Ещё мгновенье — и он созерцал её обнажённой. Она стояла над ним, подняв руки, поддерживая причёску, упиваясь собственным бесстыдством. Потом ложилась на постель, он к ней — и начинали кататься в обнимку. Путаясь в её волосах, Эрнандо уже почти изнемогал. Они делили желанье раствориться друг в друге. Они знали, что их слияние будет полным.
Она лежала голая на спине поперёк кресла, поставив ногу на живот Эрнандо, и смотрела на него. Он ощущал, как её внимательный, восхищённый взгляд ласкает ему волосы, брови, губы. Не сводя с него глаз, она поглаживала его пяткой. Он любил это прикосновение, любил лодыжки — такие тонкие, что можно обхватить их двумя пальцами. Любил и её быструю, свободную поступь по мостовой.
Он ласкал её в ответ, гладил ногу снизу до колена. С этой лаской приходили вопросы. Тогда они начинали разговаривать обо всём. О торговле. О кораблях. О китайцах. О будущем.
— Что ты собираешься делать с Соломоновыми островами? — спрашивал он.
— Вступить во владение, это моё право.
— Я понимаю. Но как?
— Спроси лучше Кироса, — шутливо ответила она.
Эрнандо сел.
— Кироса? Какое тебе дело до Кироса?
— Очень большое. Он по-прежнему мой главный навигатор на «Сан-Херонимо».
Мысль о том, чтобы отобрать у неё корабль, завладеть им за бесценок, Эрнандо давно уже бросил. Наоборот: мечтал ей его подарить. Готов был употребить своё состояние, чтобы сделать «Сан-Херонимо» таким, каким она знала его при отплытии из Лимы, когда галеон был горделив, силён и изящен.
Но последняя проделка дорого стоила капитану Кастро. На отступное, которое пришлось выплатить тому семейству, ушла вся его наличность. Он ещё не оправился после этого.
— Там, в Перу, — спросил он, — сколько стоило снарядить экспедицию? В общем итоге?
— Пятьдесят тысяч золотых дукатов.
— Пятьдесят тысяч? — Он протяжно свистнул. — Вот чёрт!
— Не считая галиота и фрегата: они были не наши.
— Сейчас я такую сумму собрать не смогу. Мне нужно года два.
— На деньги от шёлка, купленного у китайцев, я собиралась...
— Про шёлк де Веры забудь. У меня на складе лежит во сто раз больше того, что ты у него купила. И лучшего качества. Если бы нам удалось в этом году вывезти его в Акапулько и продать, пятьдесят тысяч почти набралось бы.
— Но как же взять за один раз в сто раз больше, чем мой шёлк? Даже если бы Морга позволил, такой груз на манильском галеоне занял бы две трети трюма. Это невозможно.
— Да, но место есть на «Сан-Херонимо».
Она нахмурилась.
— «Сан-Херонимо» нужно почистить и поставить новый рангоут. Сейчас он не может выйти в море.
— А этим займусь я. Оплатить новую экспедицию к Соломоновым островам я сейчас не могу. А на ремонт хватит.
Она встала, как была, нагая, с разгоревшимся лицом. Он предлагал ей осуществить её мечту.
— Ты серьёзно говоришь? — дрожащим голосом спросила она.
Молодой человек даже не стал отвечать. Взгляд его загорелся, он наслаждался своей идеей. Вообще-то Эрнандо уже несколько дней её обдумывал. План его определился; он считал его уже исполненным и теперь не стерпел бы никаких проволочек. Его карие глаза стали светлее — сделались почти жёлтыми.
Она забегала по комнате.
— Ты понимаешь, что ты мне сейчас предложил?
— А по-твоему что?
— Ты хочешь перевозить на «Сан-Херонимо» контрабанду!
— Какую контрабанду? Я сполна уплачу все пошлины, и даже сверх того. Два процента при отплытии, одиннадцать по прибытии. Если мы вернёмся в Мексику на «Сан-Херонимо», казна получит около пяти тысяч песо. Поверь, никто нам и слова не скажет.
Она всё не могла успокоиться. Дух захватывало. Починить «Сан-Херонимо», возобновить экспедицию... Она продолжала ходить туда-сюда: натыкалась на кресло и поворачивала обратно.
— Ты остановишься когда-нибудь? — насмешливо спросил он.
Она обернулась и серьёзно посмотрела на него:
— Хорошо. Сейчас остановлюсь.
Она подошла к постели и склонилась над ним. От подступившего желания у него перехватило в горле.
— Выходи за меня, — еле слышно выговорил он.
* * *
— Не понимаю, не понимаю, не понимаю!
