Пышное празднество длилось пять дней. Все пили из одного кубка любви, забыв о прежней вражде между народами. Великим чудом почитали теперь персы Александра, пришедшего с запада чужака, оказавшегося новым Киром, царем многих народов.
К торжествам в Сузах Александр относился очень серьезно. Этой свадьбой он подчеркивал, что не делает и впредь не будет делать различия между победителями и побежденными, между македонянами и персами. Соединение разных наций узами крови должно было привести к появлению единого народа, населяющего его государство.
Царь, полюбивший обычаи и образ жизни Персиды, все больше превращался в азиата.
После завершения свадебных празднеств Александр, посоветовавшись с военачальниками, решил заново формировать армию. Подросло новое поколение воинов из персидских мальчиков, обученных греческому языку и в совершенстве владеющих македонским оружием.
Новая армия вошла в Сузы сразу после завершения свадеб. Весь город явился посмотреть на парад новых войск. Александр повелел установить высокий помост на террасе дворца, откуда он сам и военачальники могли наблюдать за военным шествием.
Юноши построились в гиппархии. У каждого персидское лицо. Каждый научился гордиться своей выучкой. Отряды гарцевали к площади с копьями наизготовку, выступая под музыку, разворачивались перед царским помостом, салютуя пиками, затем удалялись легким галопом, уступая площадь скачущим вослед.
– Какая красота и слаженность! – воскликнул Кратер.
– Александр выбирал лучших! – одобрительно кивнул Гефестион.
– Это мои наследники! – с гордостью за юных персов сказал царь.
Подходы к площади были запружены македонцами. Раньше никто не осмеливался оспаривать у них право называться лучшей армией. Эти персидские юноши осмелились. Теперь среди македонских воинов было много и больных, и старых, уже непригодных к тяжелым битвам и дальним переходам. Их обозы, перегруженные многолюдными семьями со скарбом, замедляли передвижение армии.
Глядя на своих македонских воинов, прошедших с ним бок о бок от Геллеспонта до Инда, Александр твердо решил отпустить домой всех, кто больше был непригоден к военной службе.
Весна вступала в свои права. Пробуждалась природа. Александр решил провести лето в Экбатане, как и все персидские цари до него. Большая часть войска под командованием Гефестиона отправилась по дороге вдоль Тигра к Опиде. Царь же с Птолемеем отправился в Опиду по воде.
Городок Опида был расположен вдоль царской дороги и имел небольшой дом для пребывания царя. Возле дома на площади Александр приказал построить большой помост, с которого собирался обратиться к войскам.
Едва армия расположилась в Опиде, Александр приказал собрать всех воинов на площади. Вскоре перед помостом стояло многоликое, пестрое войско.
Из дома вышел военачальник и от имени Александра объявил:
– Александр Великий, сын Зевса-Амона, царь Македонский, гегемон эллинов, фараон земли Египта, государь Вавилонии, Персии, царь земель Азии и Индии, простирающихся до страны пяти рек, повелевает распустить десять тысяч ветеранов, уставших от ран, и тех, кто недоволен и устал от похода.
Тут вспыхнул настоящий мятеж. Македонские воины кричали:
– Мы, победители, уйдем все вместе!..
– Оставайся один со своими варварами, Александр!
Услышав крики, раздававшиеся с площади, Александр стремительно вышел из дома и взошел на помост. Он оказался перед вопящей сворой, среди которой узнал своих лучших воинов. Царь хотел обратиться к ним, ожидая одобрения его решения, но в первый раз не смог заставить их слушать себя. Воины кричали ему в лицо:
– Тебе дороже варвары, чем соратники!
– Мы теперь не нужны тебе!
Многие стояли, опершись на костыли. Некоторые были без одной руки. Глубокие шрамы обезобразили немало лиц.
– Ты бросил и предал нас, как и свою страну!
– Твоя доблесть будет возрастать, а наши силы уже на исходе!
– Побежденные получили больше от своего поражения, чем мы, победители, от своих трудных побед!
От гнева Александр побледнел.
А толпа ревела:
– Александр, ты предал нас!
Сгрудившиеся вокруг царя Гефестион, Птолемей, Кратер и Селевк умоляли:
– Будь осторожен!
– Толпа может забросать тебя камнями!
Но Александр, оттолкнув телохранителей, пошел на бунтарей.
Встревоженная охрана сгруппировалась для его защиты.
Сопровождаемый криками и угрожающими жестами, царь направился прямо к главарям, которых схватил за волосы и яростно столкнул головами по двое так, что у них чуть не раскололись черепа. Так он швырнул дюжину тел на руки стражи и приказал:
– Смерть им!
Многие в ужасе отпрянули, отступили.
Воцарилась тишина.
Тогда Александр вскричал:
– Теперь выслушайте меня!
Звенящим от гнева голосом он напомнил своим воинам:
– Я не узнаю вас, воины мой. Кажется, не узнаете и вы меня! Что я нашел в казне моего отца Филиппа после его смерти? Шестьдесят талантов и пятьсот талантов долга. Мне пришлось еще одолжить восемьсот, и с этим я покорил для вас мир.
Известно было красноречие Александра, которое вдохновляло воинов перед сражением, но никогда его голос не был таким сильным, речь такой мощной, как в эту минуту, когда противником его были его же солдаты.
Воины стояли стеной и упорно молчали. Александр настойчиво продолжал их убеждать:
– Я присоединил к нашим владениям все провинции Малой Азии. Множество городов я взял штурмом. Все, что там было, я раздал вам. Богатства Египта и Кирены пошли вам. Сирия, Палестина, Месопотамия – ваша собственность. Вавилон, Бактрия и Сузы принадлежат вам. Роскошь персов, драгоценности индов – ваши.
Воины, безмолвные, продолжали стоять, потупив взоры, низко опустив головы.
– А что я оставил себе в награду за всю накопившуюся усталость, кроме вот этой вот диадемы? Я ничего не взял себе в собственность, кроме тех богатств, которые являются общим достоянием.
Александр обвел взглядом тысячи лиц: печать усталости и отчаяния застыла на них. Моральные силы иссякли.
– Я взываю к глухим, пытаюсь тронуть непреклонные и чуждые мне души! Я ему ту же пищу, что и вы, стол моих военачальников более изобилен, чем мой.
Загар пустыни не мог скрыть бледность запавших щек Гефестиона.
– Я сплю в палатках, как и вы, и не позволяю себе отдыха.
Потух острый взгляд Птолемея.
– Мне даже случается часто бодрствовать ночью, заботясь о ваших интересах, о вашем благе, в то время как вы спокойно спите.
Тупое безразличие лежало на многих лицах.
– Есть ли среди вас хоть один, кто может подумать, что пострадал за меня больше, чем я за него? Бросьте! Пусть любой из вас, кто был ранен, разденется и покажет свои шрамы, а я покажу свои.
Двумя руками царь разорвал свой пурпурный хитон и обнажил грудь, испещренную рубцами.
– На мне нет живого места, и все удары я получил только в грудь. Посмотрите! Есть ли хоть одна рана на спине? Со мной никто из вас не познал позора смерти при отступлении! Я, которого вы бросили, найду тех, кто пойдет со мной. Полководцу лучше умереть, чем превратиться в просителя. Возвращайтесь домой! Идите, торжествуйте, покинув своего царя! Я найду здесь место для победы, в которую вы теперь не верите, или для почетной смерти! Уходите!
И снова взгляд Александра скользил по лицам. Царь был потрясен. Люди стояли, опустив головы. Убитый собственный приказом, Александр резко повернулся и помчался в разорванной одежде к своему каменному жилищу. Телохранители поспешили за ним.
Подбежав к дому, Александр приказал стоявшей снаружи страже:
– Никого не впускать! Никого!
Гефестион решительно направился вслед за ним. Но, заколебавшись, остался перед входом.
Царь влетел в спальню. Его вспотевшее от пота, утомленное лицо пылало гневом. Как в бреду, он продолжал кричать:
– Вы бросили меня! Теперь обо мне будут заботиться персы, которых вы сами и покорили. Убирайтесь, убирайтесь в свою Македонию!
Александр с силой швырнул в стену меч, который, ударившись о камень, со звоном упал.
Красавец Багой, ожидающий царя в покоях, приблизился к нему, чтобы помочь раздеться, но он выгнал и его:
– Уходи! Уходи! Сейчас же! Никого не желаю видеть! Я пришлю за тобой. Потом! Потом!..
– Твой хитон разорван!.. Разреши…
– Ты слышал мой приказ? Уходи немедленно!.. Сейчас я не отвечаю за свои поступки.
Едва Багой вышел, Александр рухнул на ложе. Казалось, он дремал, тяжело, как раненый зверь. Ранним утром открыл глаза. Рассвет только занимался. Приподнялся на ложе. Привычно нащупал статуэтку Геракла у изголовья.
Любимый герой был затянут пеленой.
Измученный полководец с ужасом пробормотал:
– Неужели опять слепну?! Как тогда, после удара камнем по голове…
Он машинально нащупал чашу с вином, выпил… Снова налил вина. Пил фиал за фиалом.
Тишина… Мгла… Лик Геракла был в тумане…
