зоркого взгляда не укрылось как она поспешно спрятала трость шлейфом платья, но ни словом, ни видом не подал, что знает об этом. Ежели она сама захочет, то скажет ему, а ежели нет, то он не станет торопить ее и будет терпелив. Он знал, что понимание жизни, не приходит нам как дар с небес, а лишь претерпевание трудностей, невзгод и неудач, открывает нам истинный смысл происходящего, помогает нам видеть скрытое, что не суждено увидеть другим, людям, проживающим жизнь легкую, да праздную. Он постоял еще немного, но притомившись, понял, что слишком устал, и для лицезрения ночи и для дум, и лег спать, погрузившись, наконец, в глубокий, но тревожный сон.
Март. 1878 г, Петербург, ресторан «Лощина» . Год назад.
Ресторан получил свое название в честь ресторатора Петра Лощинова, который купил, пострадавший от пожара трактир «Золотая подкова», которому ни счастливое название, ни даже подкова, висевшая над входом, на удачу, не помогли. И желая увековечить свое имя, а также те пятьдесят тысяч, что он вложил в сгоревший ресторан, Лощинов, переименовал ресторан «Золотая подкова» в «Лощину». Но люди в России в своих пристрастиях консервативны, а потому название приживалось долго и с большим трудом, и даже спустя год, кто по старинке говорил, что обедал в «Подкове», а другие, коих было не много, по новому – в «Лощине».
Отремонтированный, а скорее заново отстроенный ресторан тот был обустроен на французский манер, с огромной общей залой, и великолепной террасой и садом, похожим на лабиринт, где столики, располагались так, что создавалось ощущение уединенности, удовлетворяя желания посетителей на любой вкус, так что ежели хочется побыть одному – пожалуйте в сад, а ежели веселья и разгула, то пройдите в общую залу.
На кухню был выписан повар француз, чьи крики на французском вперемешку с русской бранью порой доносились из маленького окошка, где, по всей видимости, с французской скрупулёзностью, но в русском беспорядке и готовились сии кулинарные шедевры.
В общем «Лощина» была тем рестораном, где антураж был прекрасен в своем излишестве, чего нельзя было сказать о кухне, ибо даже после пяти перемен блюд каждый выходил из-за стола хотя и пьян, но голоден. Но никого это не смущало, столики были заняты в любое время, будь то обед или поздний ужин, а господа с умным видом гоняли по тарелке деликатесы размером с горошину, запивая их океаном шампанского, вина или сладкого, до боли в зубах, ликера. А все потому, что тщеславие вовек сильней ума здравого.
Мейер тот ресторан не жаловал, бывал там пару раз, и то по долгу службы, любил он пищу простую и сытную, но для встречи с агентом, «Лощина» была почти идеальным место, ибо нет конспирации лучше, чем быть у всех на виду.
Присев за удаленный столик, он заказал перепела. Спустя не меньше часа, принесли кусочек крохотной дичи, ввиду скромного размера которой, была ли та перепелка подана целиком, или только часть, сказать достоверно не представлялось возможным. К счастью поданное не представляло для Мейера никакого интереса, а являлось лишь частью обстановки, дабы не привлекать к себе внимание, что неизменно случилось бы, ежели, придя в такой ресторан с изысканной кухней, он не заказал бы себе ничего.
Вскоре подоспел гость.
– Доброго дня, дня барон, – поприветствовал Мейера Август фон Мольтке.
– Доброго, граф, – коротко ответил Михаил Иоганович, стоя поприветствовав фон Мольтке.
– Мда, теперь и не сыщешь доброго места, с доброй баварской кухней, – заметил фон Мольтке.
– Не могу не согласиться, – поддержал Мейер, намереваясь добавить что-то еще, но официант во фраке, тихий, любезный и почти незаметный, принес вино, и приняв заказ растворился в густой листве сада, давая посетителям говорить без страха, быть услышанными.
– Но я далек от заблуждения, что вы хотите меня видеть исключительно, чтобы поговорить о доброй немецкой кухни, – заметил Мейер, как только официант исчез. – Так чем вам я могу быть полезен?
– Вопрос не только в том, чем вы мне можете быть полезны, но и в том, чем мы можем быть полезны друг другу, – ответил фон Мольтке.
– Я вас слушаю, – коротко произнес Михаил Иоганович.
– Нам известны сведения, которые могут быть Вам не только полезны, но если посмотреть вглубь вещей, в суть дела, составляют сведения, первой необходимости, в отсутствие которых, в опасности находитесь не только Вы, но и все Третье отделение, да что там говорить, но и Его Императорское Величество.
Мейер горько усмехнулся после этих слов, и спросил:
– Еще не зная цену, которую вы желаете получить в обмен на эти сведения, я вынужден отказать Вам, так как по моему глубокому убеждению, я не готов заплатить ее.
– Вы стали слишком русским, и слишком много драмы, вы не Фауст, а я не Мефистофель, сделка будет выгодна нам обоим, но для Вас, для Вас она необходима, ежели вы желаете остаться там, где желаете, и если дорожите Вашим Императором и Вашей страной.
– Что ж, неудивительно, – ухмыльнулься Мейер, – моя матушка в девичестве Варвара Ильинична Рохманова,
Август фон Мольтке пристально посмотрел своими голубыми ясными, отражающими свет, будто поверхность льда, глазами, но так ничего и не ответил.
– Какими же сведениями вы располагаете? И каких услуг в обмен ожидаете получить от меня? – спросил Мейер, решив перейти быстрее к делу.
Глаза Мольтке словно ожили, он, как и любой другой немец, был готов говорить о деле вечно, со стратью и пылом, но ежели, дело касалось поддержания беседы на отвлеченные или светские темы, терял интерес и словно выцветал.
– Мы располагаем сведениями, что «Земля и воля» будет в скором времена упразднена, а на ее останках сформировано гораздо более опасное и радикальное общество, главной целью которого стоит преобразование политического строя, и первоочередной задачей является убийство Императора.
– Боюсь, вы не сообщили мне ничего нового, – резко прервал его Мейер. – Третье отделение и третья экспедиция, под моим руководствам, располагает всеми необходимыми сведениями, чтобы не допустить преступления против Императора.
Мольтке засмеялся: – Смею сообщить Вам, что вы находитесь в приятном, но опасном заблуждении, относительно того факта, что происходящее находится под вашим неусыпным контролем и руководством. Мы располагаем сведениями об обратном. Так много происходит вокруг, и так мало знает Третье отделение. Разве ж оно ведает, что его ряды кишат агентами «Земли и воли»? А иначе, откуда им знать, так заблаговременно про облавы на явочных квартирах? Разве ж экспедиторы Третьего отделения застали хоть одного революционера на квартире у Овсянниковой, которую промежду прочим Ваши сотрудники все это время числили в ранге благонамеренных? Кроме того нам доподлинно известно, их намерения внедрить агента на один самых важных постов Третьего отделения, замечу Третьей экспедиции… Что неизбежно приведет к вашему смещению с этого поста.
Кровь
