мой юный друг, — Пет с виноватым видом посмотрел на Веспасиана. — Извини, я не хотел обидеть тебя моими словами.
Веспасиан улыбнулся. Хотя Пет происходил из древнего и знатного рода, ведущего свое начало еще от этрусков и давшего Риму не один десяток консулов, он всегда относился к Веспасиану как к равному, по крайней мере, с точки зрения армейской субординации.
— Я и не думал обижаться, Пет.
— Вижу. Но иногда мне кажется, что мои отношения с Поппеем таковы, что он вряд ли захочет выслушать мою просьбу, не говоря уже о том, чтобы пойти мне навстречу. Но если ты как трибун Четвертого Скифского легиона обратишься с просьбой к Помпонию как к легату, это будет исключительно наше внутреннее дело, и Поппей не будет иметь к нему никакого отношения.
Веспасиан понял, что дальше держать начальника в неведении относительно его планов нельзя.
— У меня есть идея получше. Я могу лично обратиться к нему от имени наших солдат.
— В этом нет никакой необходимости, мой дорогой мальчик.
— Я хотел дождаться, когда царица пришлет к тебе своего посыльного, который официально объявит тебе ее распоряжение. Но она попросила меня об одной услуге.
С этими словами, не упоминая имени Антонии и фракийского жреца, которого должен был схватить, Веспасиан поведал Пету о данном ему Трифеной поручении. Когда он закончил говорить, Пет подался вперед и, опершись подбородком на сложенные домиком ладони, пристально посмотрел на него.
— Ты явно чего-то недоговариваешь, — сказал он спустя несколько мгновений. — Из Рима приезжает твой брат, вы оба несетесь во дворец к царице, а потом неожиданно выясняется, что тебе в срочном порядке нужно в Мезию. причем в сопровождении фракийских воинов. Там вы якобы должны перехватить банду гетов — правда, непонятно зачем и почему. Но и это еще не все. Сюда ты уже не вернешься. Я правильно тебя понял. Веспасиан?
— Да. все так, — ответил тот, понимая, что подобная авантюра наводит на подозрения.
— Что ж, я не настолько глуп. Я происхожу из семьи, которая на протяжении столетий участвовала в политических играх, так что если ты позволишь, я заполню за тебя несколько зияющих дыр в твоем рассказе. Во-первых, Трифена — правнучка Марка Антония, чья дочь, Антония, была союзницей консула Азиния, которому ты обязан своей должностью и к которому ты бросился, как только он прибыл в лагерь Поппея. Ты ни разу не обмолвился, о чем вы говорили тогда, я же со своей стороны ни разу не задал тебе такого вопроса. Но теперь это неважно, ибо Азиний вскоре уехал и затем умер от лихорадки по пути к себе в провинцию. По крайней мере, так нам было сказано.
Пет развел руки и вопросительно посмотрел на своего собеседника.
— Тем не менее в тот день, когда Азиний уехал, я обнаружил секретаря Поппея, Крата, нескольких ликторов Азиния, нескольких преторианцев, а также еще кое-кого, кто, похоже, где-то забыл свою голову, мертвыми в той самой палатке, в которой останавливался Азиний. После этого ты пропал на целых два дня и вернулся лишь после того, как Поппей отбыл в Рим.
Веспасиан нервно поерзал в кресле. Он понимал, что Пет у него на глазах умело собирает мозаику событий. И хотя Пет был ему симпатичен и пользовался его уважением, кто знает, каковы его политические симпатии? Раскрывать перед ним все карты просто опасно. Словно догадавшись о его сомнениях, Пет продолжал:
— Кстати, ты не единственный, кого там не было. Был еще один малоприятный, похожий на хорька жрец, которого, если я не ошибаюсь, с тех пор никто не видел. — Пет замолчал и подался вперед, сверля Веспасиана глазами.
— Если бы я сказал тебе, что обезглавленное тело в палатке принадлежало вольноотпущеннику Сеяна — Гасдрону, которого я узнал, поскольку он был знаком мне еще по Риму, и если бы я сказал тебе, что мне известно, что он и Поппей имели со жрецом какие-то дела, потому что я видел их вместе; если бы далее я сказал тебе, что мне известно, что Антония не слишком расположена к Сеяну, то позволил бы ты мне сделать вполне оправданный вывод и задать вопрос: в какой заговор ты вовлечен?
— Думаю, Пет, этого лучше не делать, ради нас же обоих, — осторожно ответил Веспасиан. — Факты, в том виде, в каком ты их мне изложил, верны, но я бы не хотел оказаться на месте того, кто был бы вынужден, покривив душой, отрицать верность умозаключений, которые из них следуют.
Пет медленно кивнул.
— Понятно. В таком случае будет лучше, если я оставлю свои мысли при себе. Впрочем, одну вещь я все же скажу. Если твой брат прибыл сюда для встречи с царицей Трифеной по поводу дела Азиния, и если это дело имеет отношение к тем фактам, которые я только что тебе изложил, я был бы только рад тебе помочь, поскольку это в интересах моей семьи.
— Если все, сказанное тобой, верно, я был бы рад принять твою помощь, — ответил Веспасиан, чувствуя, как у него отлегло от сердца.
— Отлично, будем считать, что мы договорились. — Пет хлопнул в ладоши, а затем с довольным видом потер их. — Мы воспользуемся беспорядками в лагере как прикрытием для твоего отъезда на север. Мы скажем солдатам, что ты отвезешь Помпонию прошение от их имени, а заодно возьмешь с собой зачинщиков. Я дам тебе в сопровождение отряд моей вспомогательной конницы, чтобы ты мог без опаски преодолеть горы.
— А зачем нам нужно что-то выдумывать? Да и сопровождение тоже ни к чему, — произнес Веспасиан, полагая, что это лишь усложнит его миссию.
Нам нужна убедительная история, потому что не все центурионы думают так, как мы. Мне, например, доподлинно известно, что кое-кто в Риме подозревает в убийстве Гасдрона и Крата нас с тобой. Тебя — потому что ты потом на некоторое время исчез, меня — потому что я не доложил начальству про это убийство.
А кто знал, что тебе про него должно быть известно?
Например, наш центурион Цел видел, как я выходил из палатки, а он, если ты не в курсе, человек Поппея. Он предан ему телом и душой.
— Ах вот оно что!
— Да-да. И я подозреваю, что он стал старшим центурионом отнюдь не случайно. Скорее всего, он следит за нами и обо всем докладывает Поппею и своему другу. Если он донесет, что я отпустил тебя в Мезию с солдатами Трифены, это будет выглядеть, как если бы я открыто пошел против них, а этого бы мне не
