«А так как встретиться на том свете мы с вашей матерью могли лишь в том случае, если бы она приняла нашу святую веру, Дева Мария вняла мольбам Абризы — она уцелела, поведав Балдуину о грозящей беде и о том, что мы с Салехом приняли неравный бой. Французские воины тотчас поскакали нам на помощь и разбили ассасинов. Абризу крестил епископ Валентин, дав ей имя Мария. Он же вскоре обвенчал нас. А когда воины Креста овладели Гробом Господним и Балдуина избрали королём Иерусалимского королевства, я с женою вернулся в Овернъ. Мой друг Салех женился на Лейле, которая в крещении стала Луизой, и они поселились в Эдессе, откуда я и получил известие о смерти самого ужасного из убийц, коих знал Восток».
Глава пятая
Малыш Ксавье
Уже вечерело, когда отец и сын вновь вышли в большой зал баронского замка. К их удовольствию, Флорестина, даже не спрашивая хозяина, уже собрала на столе ужин, состоявший частью из охотничьих трофеев старого барона: кухарка испекла в очаге кабанью ногу и изжарила на вертеле зайца, выбрав самого упитанного. Охотники настреляли их штук шесть, ещё трёх принесли собаки. Кроме дичи, Флорестина подала каравай отлично испечённого пшеничного хлеба, горшочек варёной репы и миску спелых слив. Принесла она, конечно и большой кувшин вина, нацеженного в одном из двух хозяйских винных погребов.
— Гляди-ка, всё дымится! — воскликнул Раймунд, с удовольствием усаживаясь на стул и оглядывая расставленные перед ним яства. — И как только эта девчонка ухитряется угадать, когда именно я окончу дела и пойду трапезничать? Вот уж служанка так служанка!
— Она, видать, чует тебя сквозь стену, отец! — расхохотался Эдгар, всё ещё находившийся под впечатлением прочитанной рукописи и от того не сразу заметивший появившееся на столе богатство. — Право, не говори никому про эту особенность Флорестины, не то её ещё сожгут когда-нибудь на костре за колдовство. То-то я замечал, что она иной раз сидит на окошке кухни да расчёсывает волосы [10].
— А как иначе? — возмутился барон, отлично понявший шутку сына, но всё равно немного обиженный. — Они у неё такие длинные и густые, что их нужно расчёсывать каждый день. А что на окошке, так оно и понятно — в кухне-то не пристало трясти волосами! Ну-ка будь любезен, сынок, отрежь мне кусок побольше от этой кабаньей ляжки!
Эдгар, не раздумывая, подхватил нож и, держа здоровенную ногу на весу, одним ударом рассёк её пополам, да так ловко, что толстая и наиболее аппетитная половина упала прямо на тарелку старого барона.
— Ловко! — улыбнулся Раймунд. — Право, начинаю верить, что ты сможешь стать неплохим воином, хотя для этого мало быть ловким рубакой. Но мне всё равно не по душе затея Луи... Он влип в дрянную историю и втягивает туда же тебя. Ему может сойти с рук обман короля, тем более, что нашего доброго Филиппа он обманывать и не собирается, а короля Ричарда собирается обмануть с твоей помощью, так что когда всё раскроется, виноватым ты и окажешься. И что тогда будет? Ты ведь не рыцарь! Представляешь, как разозлится Ричард?
Эдгар отрезал хлеба и принялся за свою половинку окорока, заедая мясо кусочками каравая и прихлёбывая вино из большого серебряного кубка.
— Луи надеется, что обман удастся скрыть, — проговорил он. — Ведь ни Ричард Филиппу, ни, тем более, Филипп Ричарду не говорили о поручении, данном моему молочному брату. Если оба поручения будут исполнены, то каким образом каждый из королей узнает, что даны они были одному и тому же человеку?
Тут уж Раймунд вспылил:
— Но ведь Ричард Львиное Сердце не примет тебя за Луи! Как бы вы ни были похожи, вас носила под сердцем не одна и та же мать и не в единый час родила. Вы не близнецы.
— Да не будет он меня разглядывать! — махнул рукой молодой человек. — И уж я постараюсь смастерить себе шлем, чтоб получше закрывал лицо. К тому же, увидав свою ненаглядную Беренгарию, или как там её, король, полагаю, вообще перестанет замечать всех остальных людей. Он и Луи-то видел всего два раза — на том злополучном турнире, да потом в своём стане.
Барон покачал головой, продолжая, тем не менее, с аппетитом уплетать кабанину и уже в третий раз наполняя свой кубок, в то время, как Эдгар не допил и первый.
— Вижу, ты уже принял решение, мальчик мой! — вздохнул Раймунд. — Принял, не выслушав прежде моих советов. Небось, уже и дал обещание этому сумасшедшему?
— Это ты о Луи так? — обиделся юноша. — Ну да, я дал ему обещание. Как я мог не выручить его из беды? Он не просто мой молочный брат, но и единственный близкий друг. Я не рыцарь, это верно, однако дружба священна и для меня.
— Сам виноват — сам бы из своей беды и вылезал! — буркнул сердито Раймунд. — Ну ладно, а чего же ты, в таком случае, хочешь от меня?
Эдгар ответил не сразу, смущённо вертя в руках уже почти доглоданную кость. Потом поднял на отца ненадолго опущенные глаза:
— Ты говорил однажды, что если понадобится, сделаешь для меня всё. Всё, что отец сделал бы и для родного сына...
— Говорил, — барон смотрел на юношу в недоумении и вдруг понял: — А-а-а! Ну, конечно... Тебе нужно снаряжение. Вряд ли у тебя есть на это деньги. И, надо думать, у Луи их тоже нет? В своём походе он ничего не заработал?
Эдгар махнул рукой:
