бы не большие полные губы, почти всегда готовые растянуться в добродушную улыбку.
Это был Ксавье, тот самый «малыш Ксавье», которого когда-то покалечили собаки барона и который, будучи взят хозяином в замок, стал лучшим сокольничим, а заодно любимцем всех хозяйских борзых, лошадей и вообще всей домашней живности. Поговаривали, что выросший в деревне мальчишка знает какие-то специальные заговоры: его беспрекословно слушался даже горячий чистокровный жеребец по кличке Брандис, который, когда на него «находило», не раз пытался скинуть даже барона, а уж тот был наездником от Бога.
Одного взмаха руки в широченном полотняном рукаве хватило, чтобы собаки, мигом отозвавшиеся на свист Ксавье, покорно выскочили из зала и помчались по коридору к выходу во двор.
— Простите, сеньор! — воскликнул мальчик и, чуть прихрамывая, приблизился к столу. — Не браните только Робера: он не стал запирать собак на псарне, думая, что они сыты, и им полезно будет побегать по двору. Ему в голову не пришло, что их понесёт в зал, да ещё когда вы ужинаете...
— Их всегда несёт туда, где вкусно пахнет! — сердито проворчал Раймунд. — И я не для того держу псаря, чтобы мои борзые, когда им вздумается, лезли ко мне на стол. Ведь твои соколы не летают у меня по залу! Ладно, ладно, нечего так смотреть на меня, плутишка!.. Небось Роберу нипочём не удалось бы разом выгнать эту свору, пришлось бы погоняться за ними с хлыстом. Ты, похоже, спас остатки нашего ужина, а потому разрешаю тебе отрезать кусок крольчатины и съесть. Можешь даже прямо здесь это сделать, даже можешь налить себе вина — мой сын всё равно почти не пьёт.
Юный сокольничий не заставил себя уговаривать. При всём своём кротком облике, он был вовсе не стеснителен и не робок. Мальчик охотно взял протянутый хозяином нож и с его помощью отломил кусок кроличьего бока, а Эдгар, улыбаясь, протянул ему свой кубок, долив вина до краёв:
— Пей и прочти мои мысли, Ксавье! — воскликнул он. — Если ты, как говорят, знаешь, о чём думают собаки и лошади, то, может, узнаешь и о чём думаю я?
Мальчик состроил самую серьёзную мину, хотя при этом уголки его озорных губ подрагивали от сдерживаемого смеха. Ксавье закрыл глаза, отпил большой глоток вина и проговорил, проведя левой рукой в воздухе, как настоящая гадалка:
— Вы думаете о прекрасной даме. Даже о двух! Вам предстоит встреча с ними, и вы желаете этой встречи. Но при этом, — тут сокольничий уже не смог сдержать улыбки, — красота этих дам вас не волнует и сейчас вы больше мечтаете о лошади, чем о женщине!
В первый момент Эдгар разинул рот от изумления. То же произошло и с его отцом. Но тут же барон нахмурился:
— Вот нахальный мальчишка! Ты что же, подслушивал наш разговор? Да как ты посмел?!
— Как бы я мог его подслушать, — обиделся мальчик, — если вы беседуете в большом зале, далеко от окон и дверей? Если же вы, сеньор, говорили с Эдгаром в своей комнате, то оттуда и подавно ничего не слышно — даже с крыши не услышишь. Просто пока вы охотились, Эдгар ждал вас. И сперва, перед тем, как пойти в зал, он сидел во внутреннем дворе, неподалёку от загона для лошадей. А я был наверху, на стене — разговаривал со своим соколом, с Пего — он у нас самый умный. И видел, как Эдгар рисует палочкой на земле, — когда он задумается, он всегда так делает, — и у него здорово хорошо выходит. И нарисовал он две женские фигуры, в таких высоких уборах на голове — такие только знатные дамы носят. А ещё нарисовал рыцаря в доспехах перед ними, но у него в руке почему-то был не меч, а молот, и я подумал, что он себя представил...
— Правда? — рассмеялся Эдгар. — А я и не замечал, что рисую. Да, у меня есть такая привычка. Ну а лошадь? Уж её я не рисовал, лошади у меня выходят куда хуже людей!
— Да зачем вам было рисовать, когда загон был перед вами! — воскликнул Ксавье. — Вы ещё, прежде чем идти в замок, подошли и долго разглядывали лошадей, а раньше они вас совсем не интересовали. Я и подумал, что вам надо, наверное, куда-то ехать, что вы думаете в этой поездке встретиться с двумя дамами, но они вам не очень нужны, иначе бы вы не подшутили, нарисовав молот — рыцарь ведь не пойдёт к любимой даме с молотом! Зато лошадь вам нужна обязательно, у вас ведь её нет. Вот и всё, и ничего я не подслушивал! И никогда не подслушиваю!
Последние слова прозвучали уже с такой обидой, что старый барон, усмехнувшись, потрепал мальчишку по щеке.
— Ладно, ладно, Ксавье, нечего надувать губы. Просто ты так ловко всё подмечаешь и обо всём догадываешься, что тебя скоро начнут подозревать в колдовстве. Ешь мясо, пей вино и не думай худого. А пока жуёшь, подумай вот о чём... Эдгару и правда предстоит долгий путь и одно важное поручение. Лошадь я ему дам, скорее всего, даже дам Брандиса, я становлюсь стар, и чует моё сердце — этот норовистый наглец скоро меня сбросит. Но моему сыну придётся, видишь ли, изобразить рыцаря... Да не таращи так глаза — у него есть на это право, в конце концов я же рыцарь! А коли так, то парню в дорогу нужен надёжный оруженосец. Не подскажешь ли, кого из слуг, либо, может быть, кого из наших крестьян стоило бы послать с Эдгаром?
По выразительному лицу мальчика проскользнула какая-то тень, глаза раскрылись на миг так широко, что их блеск не смогли погасить даже пушистые ресницы. Потом он опустил взгляд.
— А куда вы едете, господин Эдгар?
— В Англию, — ответил молодой человек. — А потом куда дальше, в Сицилию. И, Бог весть, быть
