– Я сказал, что Штернберг послал тебя с сообщением в городской суд, – поспешно прошептал Вацлав, пока их начальники отвлеклись. – Филипп, мне позарез нужно уйти на несколько дней в отпуск!
– Ты с ума сошел? Учитывая нынешнюю ситуацию, в которой оказалось королевство?!.
Снаружи раздались громкие голоса и топот тяжелых сапог. Кто-то заколотил в дверь.
– Проходной двор какой-то, – проворчал Мартиниц.
Неожиданно в помещение ворвались с десяток мужчин, все в одежде для верховой езды и в сапогах со шпорами. Через мгновение комната наполнилась людьми. Славата и Мартиниц стояли как вкопанные.
– Вот дерьмо… – прошептал Филипп и, пытаясь убраться подальше, наступил Вацлаву на ногу.
Вацлав тоже узнал мужчину, который влетел в зал сразу за предводителем незваных гостей: Альбрехт Смирицкий. У него было багровое лицо, а в руке, затянутой в перчатку, он держал рапиру.
– Хватайте их! – заорал Смирицкий и ткнул пальцем в Филиппа. – Вот они где, крысиное отродье!
– Господа, что все это значит? – воскликнул Мартиниц. – Я вас попрошу!
Крестьяне, побледневшие от страха, забились в угол.
– Прекрасное убежище для мошенников! – заявил мужчина, который вошел в дверь первым и стал у окна. – С перспективой!
Лицо Мартиница стало красным, как дорогой итальянский плащ.
– Я вас попрошу! – закричал он. – Как я должен это понимать? Господин граф, объяснитесь, пожалуйста!
Предводитель сделал пару быстрых шагов и оказался возле Мартиница. Он размахивал руками подобно человеку, желающему засвидетельствовать перед всем миром, насколько велика его ярость. У него была густая, коротко подстриженная борода, и, когда он заговорил, сильный акцент резанул слух Вацлава.
– Вы хотите объяснений, Мартиниц? Будьте любезны! Пусть потом никто не говорит, что граф Генрих Маттиас фон Турн не предоставил своему врагу права на последнее желание.
– Что? – хрипло каркнул Славата и побледнел. – Как прикажете вас понимать?
– Вы все, – загремел граф Турн, – змеиное гнездо в сердце королевства. Мы выказывали терпение, как подобает добрым христианам, но оно лопнуло. Вы настроили против нас императора. Вы подговорили его послать нам письмо, которое даже собаке прочитать нельзя! Вы хотите войны? Вы должны испытать на собственной шкуре, каково это – идти к черту!
– Императорская привилегия была составлена на законном основании! – крикнул Мартиниц, тоже заметно изменившийся в лице. – И все, что там написано, соответствует истине!
Он развернулся и, к удивлению Вацлава, попытался прорваться к двери. Однако его сразу схватили и уже не выпустили.
– Освободите меня, еретики! – ревел Мартиниц. – Помогите! На помощь! Убивают наместников короля!
Граф Турн распахнул окно.
– Великолепие цветов мая! – насмешливо воскликнул он. – Бросай его в окно, родная!
– Ради бога, – прошептал Славата. Он по-прежнему стоял на месте как громом пораженный. Мужчины потащили отчаянно сопротивляющегося Мартиница через комнату. Наместник короля орал как резаный. Должно быть, крики его разносились по всему дворцу – но было еще раннее утро, а здание обычно просыпалось к полной жизни не раньше полудня.
Вацлав тоже стоял на месте, не в силах пошевелиться. Альбрехт Смирицкий был среди тех, кто схватил Мартиница. Вацлав почувствовал, как Филипп вцепился ему в плечо. Первый писарь смотрел на происходящее, широко раскрыв рот. Если поначалу Фабрициус думал, что незваные гости преследовали только его, так как он обесчестил пожилую сестру Альбрехта Смирицкого, То теперь, разобравшись в ситуации, понял; они преследовали всех.
То же самое подумал Вацлав, потрясенный происходящим.
Внезапно крестьяне, до этого сбившиеся в кучу, побежали вон из комнаты. Несмотря на то что на их пути стояли нескольких роскошно одетых дворян-протестантов, они добрались до двери прежде, чем кто-то успел среагировать. Вылетев наружу и не снижая скорости, они что есть духу помчались прочь отсюда. Вильгельм Славата вышел из оцепенения и побежал за ними.
– Лови второе чертово отродье! Тащи его назад! Эти шельмы два сапога пара.
– Пощадите! – вопил Славата. – Господа, пощадите!
Мартиница, несмотря на его отчаянное сопротивление, уже приволокли к окну. Он умудрился пнуть кого-то ногой. Один из его преследователей упал на пол, выплюнул зуб, снова вскочил и с новой энергией вмешался в сутолоку вокруг королевского наместника. Мартиниц взвыл, но затем вой внезапно оборвался, а сам он исчез по другую сторону окна. Мужчины, сгрудившиеся возле графа Турна, склонились над оконным откосом, глядя вслед своей жертве.
– Тащи сюда следующего! – закричали они, яростно размахивая руками.
Смирицкий обернулся и увидел обоих писарей. Его указующий перст снова пришел в движение.
– Вот эти тоже ничем не лучше! Хватайте их!
– Нет, не здесь… – сказал кто-то у окна, но другие уже подтащили туда умоляющего о пощаде Славату и выбросили его по большой дуге наружу.
Затем мужчины бросились к Филиппу и Вацлаву.
– Мы отучим вас писать письма!
– Беги, малыш, – выдохнул Филипп, и его рука, лежащая у Вацлава на плече, превратилась в кулак, который вытолкнул юношу в открытую дверь. В следующую секунду он упал на пол, придавленный толпой нападающих. Один из них развернулся и попытался схватить Вацлава, но из кучи малой появилась нога Филиппа, поддела его, и он грохнулся на пол. Вацлав запутался в собственных ногах. Тот, что упал на пол, быстро вскочил и потянулся за пистолетом, торчавшим из-за пояса, Вацлав услышал яростное рычание протестантов и голос Филиппа – тот ругался как сапожник. Раздался треск выстрелов, Мужчина, метнувшийся было к дверям, обернулся и ринулся назад, в помещение, вместо того чтобы стрелять в Вацлава. Вацлав понесся в канцелярию. Один из писарей лежал за сундуком на полу, закрыв голову руками. Вацлав рывком поднял его.
– Пощадите! – пискнул коллега. – Я не писал никаких писем. Я тут вообще никто!
– Бей тревогу! – выдавил Вацлав и отпустил его. – Быстро вставай и бей тревогу!
Тот схватил его за рукав.
– Куда это ты?
– Они выбросили Филиппа и наместников из окна. Возможно, им удалось выжить. Отпусти меня, я должен выбраться на улицу, иначе они еще застрелят их, пока те будут лежать на мостовой без сознания.
Вацлав промчался по коридорам и спустился по лестнице. Раздающиеся снаружи крики были слышны издалека. Он вылетел через боковую дверь в дворцовый сад. Успевшая собраться здесь толпа подсказала ему, где нужно свернуть. Он услышал новые выстрелы, визг женщин и пронзительные крики мужчин, неожиданно осознавших, что они подвергают себя опасности. Вацлав увидел, как чье-то тело падает на землю, и почувствовал шок, как будто его самого ранили, но затем понял, что «раненый» просто бросился в укрытие. Из верхних окон помещения, в котором произошли все эти события, выглядывали несколько лиц. В воздухе висел пороховой дым, идущий из разряженных пистолетов. Внезапно лица исчезли. Вацлав догадался, что все мужчины побежали на улицу, чтобы довести дело до конца. Он понимал, что должен позаботиться о тех, кто был выброшен из окна, и доставить их в безопасное место, даже если речь шла только о трупах. Юноша вспомнил, как Филипп вытолкнул его в дверь, чтобы спасти, и почувствовал укол совести. Он стал перепрыгивать через господ в дорогой одежде, уползающих с места событий на четвереньках. Под окном было пусто. Одна из обычных куч сена, громоздившихся на небольшом расстоянии друг от друга у стены дворца, была смята и разбросана. Вацлав схватил за воротник какого-то зеваку, который как раз пытался подняться, и рывком поднял его на ноги. Мужчина был одет в обычный дворянский костюм из тонкой ткани, украшенный перевязью и лентами, и бряцал рапирой и кинжалами, заткнутыми за пояс, но Вацлав не обращал на это внимания.
– Что произошло? – спросил он мужчину.
– Дева Мария, – запинаясь, бормотал тот, – Дева Мария…
– Где наместники? Где Филипп Фабрициус?
– Дева Мария спасла их, она подхватила их…
Вацлав пристально посмотрел на копну сена. Затем взглянул наверх, на стену, сразу под окном наклонившуюся наружу – напоминание о тех временах, когда стена дворца была одновременно укреплением, фундамент которого выдвигался далеко вперед, чтобы не давать укрытия нападавшим. Он начал догадываться, что те трое скорее не вывалились из окна, а скатились вниз по стене, а копна сена смягчила их падение. Это и было причиной яростных воплей и выстрелов из пистолета. Филипп, Мартиниц и Славата, должно быть, просто встали на ноги и скрылись.
– Куда они побежали?
Мужчина, которого крепко держал Вацлав, махнул рукой в сторону крыши дворца Лобковичей. Если им удалось добраться туда, то они в безопасности. Он освободил потрясенного дворянина, и тот опустился на колени.
– Славься, Мария всемилостивейшая, ты сотворила чудо!
