—
Вот, брат, мой тебе подарок, и себе тоже на всякий случай приберёг.
—
Что ж, они вот просто так валяются? Бери, не хочу?
—
Нет, это трофейные. Бери, времена грядут тревожные, я видел, что творится в стране. С опозданием, но и к нам дойдёт: что-то доброе и затерялось бы в пути, а это дойдёт.
—
Спасибо, хоть и баловство это, а приятно, да и правду ты говоришь: неспокойно стало везде — может, и сгодится.
—
То-то и оно, что сгодится, — кивнул Родион. — А я два дня у Хру- стовых был, коня Илья Саввич одолжил, сказал, что потом заберёт.
—
Хорошо он устроился в Тайшете, крепко. Мы с ним так же и гоняем обозы к карагасам, всё хорошо идёт, даже Эликан к шаману водил меня, про тебя уж очень хотелось узнать что-нибудь.
—
Узнал? — усмехнулся Родион.
—
Узнал, сказал, что тебя Бог хранит и домой ты вернёшься невредимым. Страшно было на войне?
—
Хватало страху, особо, как пушки начинают бомбить, тогда только на Бога и надёжа: земля кругом, словно мячик скачет, и гул сплошной. А когда бой зачнётся, бояться некогда, там отбиваться нужно: будешь бояться — пропадёшь.
—
Я и то думаю, не просто так мужики душой исковерканные сидят повсюду с протянутой рукой, помолотила их жизнь.
—
Об этом лучше не вспоминать — свихнёшься; столько кровушки окропило землю — страсть.
—
Ладно, хватит об этом, — сказал Евсей. — Раз так всё получилось хорошо, надо бы тебя оженить. Пора уже, не мальчик, скоро и четвёртый десяток разменяешь.
—
И невесту присмотрел, поди, — спросил брат и улыбнулся.
—
С этим дело не станет — девок в округе хватает: хоть в Туманшете глянь, в церковь поедешь, хоть в соседней Камышлеевке.
—
Наверное, уже и пора, а невесту я уж сам присмотрю, ладно? Вот приберёмся с урожаем, тогда и поедем в сваты.
—
Вот это дело, — обрадовался Евсей. — Ты не думай, твоя доля в цельности и сохранности ожидает тебя — сгодится на свадьбу.
Только к началу ноября освободились от хозяйственных забот.
—
Мне нужно в Тайшет съездить. Поедешь со мной или отдохнёшь? — спросил Евсей брата.
—
С тобой поеду, — сказал брат.
—
Вернёмся оттуда, тогда и в сваты поедем, куда ты укажешь.
—
Ладно.
В Тайшет въезжали уже в сумерках, ворота во двор Хрустовым открыл Василий. Родион расстегнул полушубок и стал стряхивать прилипшую солому. С крыльца с визгом сбежала Лиза в одном платье и кинулась к Родиону, тот едва успел раскрыть полушубок и прикрыть её.
—
Приехал наконец, ну сколько можно ждать? Я уже чуть не умерла, — без умолку говорила она.
Евсей стоял посреди двора, открыв рот. На крыльцо вышел и Илья Саввич, держа в руках шубку для дочери.
—
Остынешь же, на улице прохладно, — сказал Родион, обнимая девушку.
—
Да, и заболею, и умру, раз ты так долго не едешь, — обиженно проворчала она, но так, чтобы посторонние уши не слышали это.
—
Здравствуйте, — сказал Евсей, — извиняйте за беспокойство.
—
Здравствуйте, какое тут беспокойство? — сказал Хрустов. — Беспокойство только с дочерью вот, да в селе беспокойно стало — постреливают по ночам. Василий, прист
рой коней да накорми.
—
Вы проходите в дом, — сказал хозяин. — Лиза, на-ка шубку, не дело раздетой по морозу бегать: будешь потом сопли на кулак мотать.
Лиза накинула на плечи шубу и повела Родиона в дом. Теперь только Евсей понял, кого хочет сватать брат, и вдруг заволновался так, что затряслись руки. Хоть с Хрустовым они были и в приятельских отношениях все эти годы совместной работы, но Евсей знал определённую границу между ними и никогда не переступал её. Вот теперь предстояло перейти эту грань, и непонятно было, как отреагирует Илья Саввич.
После ужина Хрустов увёл Евсея к себе в кабинет, нужно было поговорить по обоюдным делам. Там он налил коньяку Евсею и себе. Дела были оговорены быстро, потом вдруг замолчали, словно уткнулись в стену. Наконец, Евсей решился.
—
Илья Саввич, такое дело, — начал он.
—
Знаю я это дело, — перебил Хрустов. — Сам уже несколько месяцев места себе не нахожу. Скажу, Евсей, тебе прямо: в другое время я постарался бы искать для дочери другого жениха, но с ней самой не поспоришь; она только его и ждёт, ни о ком и говорить не хочет — да ты и сам видел во дворе. Знаешь, я всё больше склоняюсь к тому, что Родион — самый достойный жених для неё. И его знаю сызмальства: нытиком не был, старательный, характером схожий с дочкой. Я всё дивился тогда, когда Лиза, ещё совсем маленькой, выбрала его себе в друзья, видно, их тянуло друг к другу ещё с тех пор. Противиться этому — глупо. Приданое у дочери есть, так что, если дело за мной, я согласен.
—
Слава богу! Я же и не знал, что Родион хочет сватать Лизавету, так и молчал до последнего. Я и понял, когда во дворе увидел встречу.
—
Вот этим мне и нравится твой брат: другой раз смолчать лучше, чем зря словоблудить. Пошли официально свататься, а то негоже как-то без жениха с невестой.
В большой комнате горело много свечей, Евсей с братом сидели за столом с одной стороны, хозяин — с другой.
—
Такое дело, Илья Саввич, приехали мы присмотреть голубку для нашего сокола. — Он кивнул в сторону брата.
Родион не знал, что всё было договорено, волновался, краснел, не знал, куда деть руки.
—
Хорош герой, знаю, но подумать надо — нельзя просто так с налёту решать.
—
Нам бы и вашу голубку посмотреть? — тихо сказал Евсей.
—
За голубкой дело не станет. Аннушка, позови нашу голубку! — крикнул Илья Саввич.
Лиза влетела в комнату, улыбнулась Родиону и сказала:
—
Вот и я. Смотрите не смотрите, но знайте — я согласна, и всё будет по-моему!
—
Это мы ещё посмотрим, — буркнул Хрустов.
—
Батюшка, это радость для тебя большая, наконец-то тебя никто не будет дергать, и ты будешь жить спокойно.
—
Родион, предупреждаю, назад я её не возьму! — торжественно сказал он. — Забирай скорее.
Лиза бросилась на шею к жениху и спросила:
—
Ты возьмёшь меня в жёны?
—
Возьму.
—
Назад батюшке возвращать не будешь?
—
Не буду.
—
Батюшка, он возвращать не будет, так что цену себе не набивай, — улыбнулась она, взяла жениха за руку и увела за собой.
—
Вот, видел? Нынешняя молодёжь.
—
Лизавета выросла как, давно ли девчонкой бегала, а сейчас глянь — барышня, статная, красивая. Хороша голубка, Илья Саввич, ой, хороша.
—
Хороша, да только характер сложный. Может, и колючая она такая, что не даёт к себе приблизиться никому. Я и сам виноват: после смерти жены вёл себя недостойно, думал, что она маленькая, ничего не понимает. А когда спохватился — ужр было поздно: она мне такие концерты устраивала, что не приведи господь. Вот, может, ей и будет счастье с Родионом, и не будет такой колючей. А приданое? Денег хватит и ей, и внукам, давно уже хватит. Интерес у меня уже не в деньгах, а в делах. Вот и с тобой интересно работать, а не будь у нас совместных дел, приезжал бы ты сюда? То-то и оно. И ещё вот что скажу тебе, Евсей: забирайте вы Лизу сразу, через пару недель приеду, обвенчаем, и пусть она у вас живёт в деревне. Что, думаешь, пытаюсь избавиться поскорее? — увидел удивлённый взгляд Хрустов. — Нет. И даже хотел, чтобы они жили здесь, в этом доме, а я бы в Конторку подался, там за сыном пригляд нужен, да только тревожно стало в посёлке. Ты слышал: опять революция была, большаки власть взяли.
—
Какие большаки?
—
А кто их там разберёт? Баламутят державу — и только. Здесь, в Тайшете, тоже ходят с красными тряпками, на них намалёвано: «Вся власть народу». Ты подумай, Евсей, где власть, а где народ? Давешний учитель Лизаветы говорил мне разные страсти, я думал — сказки всё это, а выходит, что и не сказки. Здесь тоже какие-то советы собрали, правят бывшие ссыльные: ходят по селу, наганами машут да людей пугают. Кричат, что власть взяли в руки, даже урядник побаивается их. Только ты сам подумай, власть — это должность такая, а не нутро какого-нибудь горлопана. Чтобы занимать должность, надо и в голове иметь, а не только наган в руке. Вот будут голодранцы страной править, до чего же доживём? Придётся всем с протянутой рукой ходить. Белые и красные образовались — кто их там размалевал? Чёрт бы их всех подрал: и тех, и других. Вот почему прошу забрать Лизу сразу — страшно мне за неё. А когда всё успокоится, если захотят жить здесь, я перечить не стану.
