—
У тестя своего пришлось помыться после поезда, так понравилось. Решил ещё летом собрать, да всё тянул чего-то — вот и настало время.
—
Сруб долго стоял без дела.
—
Стоял и стоял, одному много ль надо, а теперь и сгодился.
—
Мы сегодня тоже топим баню, приходите.
—
Хочу с обеда затопить эту, проверить, как вышло.
—
Испытаешь, потом меня позовёшь.
На обед Лиза поставила миску щей. Поначалу Родион опасался, что Лиза не умеет готовить — ведь выросла она не у плиты, учиться не у кого было. Но, на удивление, у неё всё получалось неплохо. И каша не пригорала, и хлеб получился с первого раза, Родион сам, как в детстве, обламывал наплывчики с краёв ковриг, а жена ворчала на него, подражая Ульяне.
—
Ой, кому-то руки оборву, а сама тоже любила отломить кусочек и с молоком — ничего вкуснее нет.
—
Корову нужно заводить, — сказал как-то муж, — молоко-то любим.
—
Давай не сейчас, я попривыкну ещё немного к хозяйству, — попросила Лиза.
Сейчас же, съев миску щей, Родион спросил:
—
Кто ж тебя научил щи так варить?
—
Не понравились?
—
Наоборот, кусок от миски откусил.
—
Где? — спросила Лиза и взяла миску, поняв, что её разыграли, заулыбалась и присела рядом.
—
Сама научилась?
—
Ульяна секрет указала, говорит, когда половник в чугунке стоит, тогда даже без мяса щи хороши, а уж с мясом и подавно, а как картошка капусту догоняет, тогда и муж жену выгоняет. Тебе молока или чаю?
—
Чай тоже Ульяна научила варить?
—
Она. Говорит, покупной чай — это баловство, а вот из травок да из шиповника — это другое дело.
—
Я умею иван-чай приготовить на зиму. Когда у вас работал пацаном ещё, меня Митрич учил, он рыбу приносил, помнишь?
—
Нету его уже, нашли у костра мёртвым. На кухне рассказывали, а я услышала. Ой, страху натерпелась.
—
Говорили мне, будто сам он умер, лёг спать — и всё.
Отставив пустую кружку, Родион пошёл заниматься баней. Привёз пару бочек воды, растопил печь. Остаток дня ходил по двору, делал какие-то мелкие дела, колол суковатую сосну, от которой было много жару. Когда печь протопилась, он попросил жену:
—
Лиза, надо баню приготовить — полы и полки сполоснуть, сделаешь? Потом приготовь бельё, а я к Евсею пока за вениками сбегаю.
Через полчаса Родион взял бельё, полотенце и направился к двери.
—
Ты не закрывайся, я сейчас приду, — сказала жена между делом.
Он оглянулся и ответил:
—
Конечно, приходи.
Родька уже распаривал веники, готовился лезть на полок, когда дверь раскрылась и вошла Лиза, на ходу освобождая длинные волосы, заплетённые в косу. Родион присел на скамейку, любуясь женой.
—
Чего засмотрелся, девок голых не видел? — шутливо сказала жена, хотя и сама первый раз оказалась перед мужем вот так, раздетой и при свете лампы.
—
Нет, не видел.
—
Раз так, тогда уж посмотри, — сказала она, справившись с волосами, откинув их назад.
Она подошла к мужу и прижала его голову к груди.
—
И не стыдно тебе ходить нагишом перед мужиком? — Разговор принимал шутливый тон.
—
Нет, — просто ответила она. — Ты мой богом данный муж, а не просто мужик. Ты моя половинка, я тоже хочу рассмотреть свою половинку. Давай показывайся!
Потом он парил её веником, поддавая в каменку настой мяты, берёзового веника, пихтового масла и кваса.
—
Это же хлебом пахнет, — удивилась жена. — Пихтой и ещё чем-то. Как здорово!
Затем он сам парился так, что ногти горели. Помогал жене мыть голову, смывая мыло с длинных волос, она и ему сама помыла голову и тёрла спину.
Потом они сидели дома за столом напротив друг друга и пили чай с баранками. После чего Лиза распустила из-под полотенца волосы и стала их прочёсывать. Такие длинные пышные волосы, если сразу не расчесать, пока они ещё влажные, потом наплачешься. Раньше это делала Аннушка, теперь приходилось самой приводить себя в порядок. Родион присел рядом, разглядывая процесс.
—
Не сиди сиднем, вот подержи эти пряди, а то путаются. — Лиза подала прочёсанные волосы.
—
Какая ты у меня красавица, — сказал он, блаженно улыбаясь.
—
Я знаю, а тебе что — страшилки нравятся?
—
Нет, не надо мне страшилку.
—
Тогда помогай красоту наводить.
Уже прошёл медовый месяц, но молодожёны только больше тянулись друг к другу, находя в своих половинках всё больше хороших черт и привычек. Наверное, так и бывает в жизни, когда люди просто любят друг друга.
35
Хрустов второй день сидел дома и крепко выпивал. Он пытался понять, что происходит в Тайшете и как из этого выбраться без убытков.
—
Это же надо, собрались беспортошники и разогнали всю власть! — громко разговаривал сам с собой лавочник. — Два ссыльных латыша захватили власть в селе! Явь ли это или похмельный кошмар? Без бутылки фамилии их не выговоришь! Тийс и Кепул. Какого чёрта они оказались здесь? Собрались, порешили, и никто не пикнул — вот тебе и гвоздь в дышло. Но это люди пока молчат, приглядываются, чем всё закончится, а потом и за винтовки возьмутся. Это миром не кончится. Горлопанить мы способны, но и жрать всем хочется, только на митингах хлебушек не растёт. Что будут делать? Чем детей будут кормить? Вот то-то и оно. Только думать надо за себя. Лавку потихоньку придётся прикрывать. Товар надо увозить, от греха подальше. Из дома всё ценное надо перевезти пока не поздно в Конторку, там, думается, спокойнее будет. Вот и поглядим тогда, с чего и как начнут править самозванцы.
Илья Саввич решил, что раз день пропал сегодня, то вечерком нужно будет затопить баньку, выгнать хмель, а завтра на свежую голову всё продумать, как следует и принять какие-то меры. Неправда, придёт время и образуется жизнь, тогда и опять развернуться можно будет. Хвалил себя Хрустов и за то, что золотишка припас порядочно. Золото — оно при любой власти — золото, а сбыть его можно всегда, было бы что сбывать. Только теперь стало ясно, для чего он давным-давно выбирал себе место для заимки подальше от всех дорог. Теперь там крепость, там дочь с зятем — вот куда надо вывозить богатство да прятать там потихоньку.
Это обрадовало Хрустова, и он, приняв ещё чарку, крикнул:
—
Василий, затапливай баньку, грехи смывать буду!
Осторожно, не привлекая внимания вооружённых людей с красными тряпками на одежде, Хрустов стал вывозить все свои богатства, закупленные заранее, в Конторку. Одна-две повозки через день — обычная жизнь в селе. В Тайшете стали закрываться торговые и увеселительные заведения. Не только Хрустов смекнул, что к чему и чем это всё может закончиться. По Тайшету прошёл слух, что первыми задачами, какие перед собой поставила новая власть — это национализировать лесозавод Жернакова, а так же собирать продовольствие для Центральной России, где его не хватало.
—
Как же, орать на митинге — не поле пахать, оно попроще будет. А потом у пахаря прийти и забрать его труды — вот она новая власть, — говорил сам с собой Илья Саввич, довольный тем, что осознал всю суть нынешних перемен. — Да только кто ж вам за просто так отдаст хлебушек? Брюхо словами не набьёшь. Это вам не с красными тряпками бегать по улицам. Где только набрали столько?
К февралю основной товар лавочник перевёз в Конторку, а там не мешкая стал готовить переправку всего добра в Тальники. Понимал, что и здесь нет никакой гарантии: слишком людно стало в Конторке.
В начале февраля обоз из трёх подвод отправился на юг. В Тальники прибыли затемно. Евсей вышел на лай собак и увидел, что к его воротам приближаются лошади, запряжённые в сани, нагруженные доверху и перевязанные верёвками.
