—
Евсей, ты, что ль? — раздался крик.
—
Здорово были, Илья Саввич! — узнал говорившего хозяин. — Сейчас открою ворота, погоди малость.
—
Доброго здоровья, хозяин, не ждал?
—
Не ждал, не гадал. Загоняй во двор повозки. Места хватит всем. Вон туда под навес, там и коней распрягай, сейчас и напоим, и накормим лошадок. Ты проходи в дом, намёрзся?
—
Не привыкать. Гриша, ты разберись с лошадьми, — сказал он вознице, с которым прибыл.
Гриша, молодой расторопный парень, работал у Хрустова в Конторке. Работник толковый и молчаливый, которому не было дела до того, что и куда везли, лишь бы хозяин не скупился.
За столом Хрустов спросил:
—
Как там молодые, ладят? Лиза не рвётся назад?
—
Будто нет, всё тихо у них. Как ни зайдёшь, всё обнимаются да посмеиваются.
Илья Саввич подозрительно посмотрел на свата.
—
Ей-богу, сам дивлюсь, будто дети, никакой сурьёзности. Лиза соберёт детей со всей деревни вокруг себя да в снежки с ними играет. Гоняются они за ней, будто младенцы за титькой.
—
Не наигралась ещё, — пробурчал Хрустов.
—
У них и в доме любо-дорого: чистота и порядок. Ульяна моя научила её хлеб стряпать да щи варить.
—
Ульяна научила? А хлеб какой у дочки получается? Есть можно? — спросил Хрустов
—
Ты, Илья Саввич, не слушай, что тебе тут Евсей говорит, возьми да сходи к ним, чай, рядом живут. Сам и испробуешь.
—
Верно, чего это я. Пойдём, Евсей, заглянем к молодым, — засуетился Хрустов.
Проходя мимо окна, Илья Саввич невольно глянул в него. Под потолком висела лампа, ярко освещавшая середину комнаты, на скамейке сидел Родион и подшивал валенки. Рядом, обняв его сзади, чтобы не мешать, сидела Лиза, что-то говорила ему; он кивал ей, и они улыбались.
—
Вот видишь, — сказал Евсей. — Всё обнимаются.
На стук дверь открыла Лиза.
—
Батюшка! — воскликнула она и бросилась в объятья.
Отец даже растерялся: дочь никогда так не радовалась ему, даже когда была маленькой.
—
Ты когда приехал? Раздевайся, проходи. Дядя Евсей, вы тоже проходите, — засуетилась она. — Сейчас я на стол накрою.
—
Да мы только от стола, — сказал отец.
—
Ничего, у нас есть чем отметить, присаживайтесь.
Пока Лиза раздевала гостей, Родион отложил рукоделье, помыл руки.
—
Здравствуй, Илья Саввич, хорошо добрался?
—
Добрался я хорошо, ты только скажи, где моя дочка?
Родион удивлённо посмотрел на тестя.
—
Это не моя, у моей характер был совсем другой, — заулыбался он, довольный своей шуткой.
—
Твоя дочка, твоя, — сказал Родион, — хорошая она, даже сам боюсь, какая хорошая.
Лиза поставила на стол ковригу хлеба да чугунок со щами, стоявший в печи, подала чашки с ложками, затем принесла бутылку и рюмки.
—
Раз такое дело, можно и посидеть, — сказал Евсей и стал раздеваться.
За столом командовал хозяин, а Лиза примостилась позади него и положила голову на плечо мужу. Мужчины выпили, разговорились, а она просто сидела, слушала и улыбалась. Как радостно, когда всё хорошо и складно.
—
Не скучаешь по дому? — спросил её отец.
—
Нет. Всё моё здесь, — сказала она и засмеялась.
—
Ох, и проныра ты, дочка, это ж надо в какие годы ты высмотрела себе счастье? — усмехнулся отец. — Скажи мне такое тогда, посмеялся бы и забыл.
—
Вспомни, сам же говорил: смотри, Лиза, какой парень, держись за него, — сказала она, сделав лицо серьёзным.
Хрустов от неожиданности даже перестал дышать. Наступила тишина, а потом раздался дружный хохот.
—
Теперь вижу, что моя дочка.
На просьбу дочери остаться ночевать Илья Саввич сказал:
—
Успею я у вас переночевать, а сегодня пойду к Евсею — разговор серьёзный есть да дела. Я ещё пару дней побуду, поговорим ещё.
Утром Хрустов уединился с Евсеем.
—
Такие, Евсей, дела, могут прижать наше дело. — И он рассказал обстановку в Тайшете. — Я перевёз всё, что нужно в Конторку, теперь нужно перевезти товар сюда. Здесь есть где спрятать?
—
Есть место, есть, раз такое дело. Люди у нас тоже надёжные, зря болтать не станут.
—
Это хорошо, но лучше, чтобы поменьше знали: мало ли кто сболтнёт, может, и без умысла, а оно может и боком выйти. Нам с тобой ещё обоз к весне готовить, а осталось времени немного, вот я и думаю, чтобы побыстрей перевезти всё сюда. Обоз будем собирать у тебя, да и люди здешние пойдут, я своего возницу тоже сюда привезу с последним обозом, и до весны он поживёт здесь, а потом пойдёт с вами. Парень неплохой, боюсь, что там ему мозги промоют, а здесь под приглядом будет. Найдется, у кого пожить?
—
Найдётся, хоть у Саши Полякова — всё помощь ему.
—
Хорошо у вас здесь, спокойно, может, и мне сюда перебраться, а Евсей? Будем на завалинке семечки лузгать да собак пинать.
—
Нет, Илья Саввич, захиреешь ты здесь, тебе простор нужен, — усмехнулся Евсей.
—
Укатали Сивку крутые горки, — вздохнул Хрустов. — Веришь ли, посмотрел я на молодых, позавидовал: живут друг для дружки и радуются, а тут всю жизнь в заботах.
—
Сколько молодые ещё живут? Погоди, посмотрим, как дети пойдут. Да ты, вон, говоришь — перемены идут. Не дай бог, — Евсей махнул рукой. — Стараешься, стараешься, а толку что? Может, ещё и обойдётся?
—
Дай-то бог. Есть ли место помимо деревни, где можно воз-другой добра спрятать?
—
Есть на примете местечко, никто не знает, кроме Родиона. Он и нашёл, когда бродил на охоте.
—
Готовь на всякий случай, может, и сгодится.
—
Чего готовить? Там всё готово, года четыре как готово. Родион ещё перед войной сыскал пещерку ту, случайно камень отвернул — а там, что твоя комната. Неприметная, никогда не найдёшь, рядом будешь стоять — не поймёшь.
—
Родион-то сыскал.
—
Говорю ж случайно. Подводы четыре, а то и пять можно спрятать.
—
Скоро потребуется. А подъезды там имеются?
—
Имеются, только надо самим выгружать, чтобы посторонних не привлекать.
—
Осилим, думаю, только следы на снегу приметные останутся.
—
Надо под пургу подгадать — и всего делов: заметёт, сам не сразу отыщешь.
Сложив груз в амбар к Евсею, через три дня Хрустов укатил назад в Конторку, готовить новый обоз.
К середине марта всё было переправлено в Конторку и спрятано. Что требовалось в скором времени, было в амбарах, что могло полежать, то свезли в пещеру в трёх верстах от деревушки.
В середине апреля обоз двинулся вверх по Бирюсе. Товара удалось собрать достаточно, продовольствия тоже, осталось только обменять на пушнину и вернуться назад благополучно. Хотя в деревнях, находившихся в низовьях Бирюсы, начались уже разнотолки, на юге было тихо и спокойно. Сюда ещё не добрались разные агитаторы, «мутившие» воду, но слухи доходили и в эту глушь, поэтому стоило опасаться лихих людишек, появившихся здесь. С обозом пошли Трухин, Лисицин, Кадимов, Маркел Дронов, братья Цыганковы, кучер Хрустова Гришка да ещё один человек, который своё место выбивал с боем. Это была Лиза. Она напомнила Родиону, что тот обещал взять её посмотреть оленей. Но Родион ответил, что надо спросить Евсея; если он согласится, тогда, пожалуйста. Только разговаривать с Евсем Лиза должна сама.
—
Конечно, сама буду договариваться, вы ещё сговоритесь меня не брать — потом попробуй проверь.
—
Дядя Евсей, — сказала Лиза, — возьмите меня с собой. Родион сказал, что вы всё решаете.
—
А муж чего ж?
—
Он согласен, если вы позволите.
—
Слёзы дома оставишь?
— Да.
—
Я согласен, но только не ныть, — сказал Евсей.
