что сын его коснулся трона – то уж царь дозволял. Но именно в тот миг Иоанн было припал губами к своей чаше, но Фёдор – невольно ли? – толкнул руку государя. Вино пролилось на царское облачение, принявшись расходиться тёмным пятном.
На мгновение музыка поутихла, а взгляды со всего пиру уставились на владыку. Ни братия, ни рынды, ни стольники с кравчими не ведали, что нынче делать им. Иоанн же глядел на пятно, медленно отставляя на стол свою чашу, в коей ещё плескалось вино. Фёдор смотрел на то зачарованно, без вины али раскаяния.
Всё не находилось ни души, кто бы дерзнул нарушить повисшее молчание. Царь не проронил ни слова, и лик его величественный не отражал ничего, кроме лёгкой тени удивления. Иоанн медленно перевёл взгляд на опричника да подманил его к себе жестом. Басманов вскинул соболиные брови свои, будто бы и впрямь подивившись, с чем же подзывает его государь. Поддев рукою пышную юбку, Фёдор исполнил повеление владыки.
Едва меж ними оставалось не боле шага, царь окунул кончики пальцев в свою чашу да окропил лицо юного Басманова вином. От неожиданности Фёдор отпрянул, да скоро вновь заулыбались – что царь, что молодой опричник, что и вся братия, а опосля того и вовсе палата наполнилась звонким смехом. Юноша вытер капли со своего лица да поднял взор на владыку.
Иоанн отвёл взгляд, прикрыв своё лицо рукой. Тут уж подоспели стольники с белоснежными полотенцами, но царь одним взглядом своим велел держаться поодаль.
Пир игрался с большею силой, и уж оттого, верно, и не было примечено, как пожаловал гость. Первым на Согорского, что стоял на пороге, свой взор обратил государь. Владыка коротко кивнул рындам, допуская князя к пиру. Тот отдал низкий поклон, едва уловил на себе царский взор. Иоанн ответил коротким кивком.
– Будь гостем нашим, Иван Степанович, – молвил царь.
На тех словах уж всякий из братии приметил пришлого. Глядели на князя точно и вовсе на диковину какую.
– Благодарствую, добрый государь, за щедрость да за радушие, – молвил Согорский, невзирая на пытливые взоры опричников. – Но нынче явился я не пить с вами.
Иоанн тяжело вздохнул, сложив руки в замке пред собою.
– От же. А с чем же? – спросил владыка, пожав плечами.
– Пришёл я просить у тебя праведного суда, владыка, – молвил князь.
– Ну проси, – Иоанн развёл руками. – С кем же рассудить тебя, княже?
– С Фёдором Басмановым, – ответил Иван.
По братии пробежалась молва, а взоры, все как один, уставились ко скопищу скоморохов. В буйствующей пестроте нарядов и масок сложно было чего разобрать, да Фёдор сам медленно вышел вперёд, взявшись за юбку, побалтывая ею при ходьбе. Поглядывал юноша на Согорского, не скрывая ни лукавого прищура своего, ни коварной улыбки. Басманов тряхнул юбкой летника своего да раскланялся предо князем.
– Поглядите-ка, жив-здоров! – радостно молвил Фёдор, всплеснув руками.
Иван глядел на то, не в силах признать взаправду. Юноша улыбнулся тому смятению и не спеша прошёлся ко столу. Проходя мимо Генриха, Басманов мимолётно потрепал друга по голове. Фёдор взял со стола серебряное блюдо да вновь поглядел на Согорского, чуть склонив голову набок.
– С чем же пожаловали, Иван Степаныч? – спросил Басманов, щёлкнув пару раз.
Фёдор подозвал крепостных да взял у них полотенце. Сел Фёдор спиною к столу да положив ногу на ногу, принялся глядеться в отражение, выискивая, где он замарался.
– Я отдал жизнь служению тебе, царе, – молвил Иван, стараясь и вовсе не глядеть на юного Басманова. – Там земля красна от крови. Всяко, что есть у меня, всё отдано тебе, государь. И что же узнаю я, царе? Что нынче не у кого просить заступничества, что вся земля Русская отдана на поругание опричникам, на их бесчинства! Воротившись домой, узнаю я, что невеста моя супротив воли её просватана.
– Варька-то? – оживился Фёдор, глядя поверх серебра блюда.
Согорский бросил короткий взгляд, но полный желчи. Юный Басманов заметно повеселел, бросив блюдо обратно на стол, да громко присвистнул.
– Как-то ты не лихо сватался, родной, – молвил Басман-отец. – Нам что Варька, что Вася Сицкий про жениха ни-ни.
Иван усмехнулся.
– Я бы на твоём месте уж со стыду свету белому не показывал себя, – молвил князь, указывая на Фёдора. – Не срамно тебе видеть, как твой сын рядится да пляшет на потеху?
– Так ладно бы худо плясал! – усмехнулся Басманов, пожав плечами. – А пляшет славно. Верно, государь?
Царь с улыбкою кивнул. Всё то время перепалки владыка с живейшим интересом глядел на то, подперев рукою лицо.
– Надеюсь на вас, государь, и уповаю, – молвил Согорский, обратившись к государю. – И всякую волю твою исполню. Ежели быть твоему закону несправедливым – пущай.
Царь глубоко вздохнул, постукивая пальцами по столу. Его плечи тяжело опустились, и владыка развёл руками.
– Что же поделать мне с тобою, Иван Степаныч, что же поделать? – произнёс Иоанн.
– Отчего же смятение ваше, владыка? – спросил Фёдор, медленно ступая к трону.
Согорский брезгливо поморщился, воротя глаза от одного только наряду Басманова. Иоанн же не был в силах отвести взгляда от Фёдора. Чуть вскинув брови, царь уж был готов внимать опричнику, но юноша не торопился. Фёдор опёрся одной рукой о подлокотник трона, а второю посмел коснуться царского плеча да подался вперёд.
– Прошу вас о милости, царе, – полушёпотом молвил Басманов.
Иоанн сохранял холодный лик праведного судьи. Царь плавно подал свою руку, унизанную перстнями. Басманов прикрыл глаза, покуда припадал пылающими устами к царской руке. Владыка глядел на то, хранив суровую строгость во взгляде.
– Что же удумал ты, Басманов? – едва слышно молвил владыка.
Голос его звучал много ниже, нежели обычно. Фёдор отстранился от государя, взявшись за сердце, а в лице своём изобразил удивление. Наконец Басманов обернулся ко всей братии да к Согорскому.
– Пущай княже и явился в обитель нашу, пущай и поносит меня да отца моего – нет мне злобы на него. Едва ли припомню кого боле верного делу, да славного, благородного князя, нежели вы, Иван Степаныч, – молвил Фёдор, плавно потирая свои руки.
Согорский с холодным презрением слушал те речи, полные неприкрытой лести.
– Государь! Велите доброму князю причаститься нашей братии! – торжественно провозгласил Фёдор.
– Нет мне места подле вас! – отрёкся Иван.
– Так то измена? – спросил Фёдор, приподняв брови.
Согорский коротко выдохнул, глядя с палящей ненавистью на Басманова.
– Извольте, великий царь, служить вам в земщине, – просил князь.
– Представ пред моим судом, поклялся, помнится, принять любую волю мою? – спросил Иоанн, потирая затылок.
Согорский стиснул зубы, но кивнул.
– Отныне слово твоё будет равно слову каждого из братии, – молвил владыка, подав руку с царскою печатью вперёд
