Почему-то вспомнились слова ребёнка о "блестящем дяде", то есть ангеле. Вдруг захотелось, чтобы тот ребёнок оказался здесь, и тогда Яннис хоть и в шутку, но с самым серьёзным видом спросил бы, указывая на Юстинианиса: "Вон тот дядя?" Вот бы все удивились, если б ребёнок ответил "да"! А ведь ангел - это посланец Бога, и если даже василевс говорил, что Юстинианиса "сам Бог послал", то предводитель генуэзцев вполне заслужил называться ангелом.
Несмотря на ранение, шаг у него был такой же твёрдый, как всегда. Правда, за минувшие недели генуэзец всё же изменился - нижнюю часть лица теперь обрамляла короткая тёмная борода, потому что ежедневно бриться он уже не имел ни сил, ни желания. Неутомимый защитник Города всё же уставал, а теперь изменилось и ещё кое-что: его вместо подчинённых сопровождали двое невоенных людей - лекари. Один - личный лекарь, а второй, судя по всему, - лекарь василевса. Они как раз что-то говорили своему пациенту, а тот отвечал, изображая непринуждённость. Ему пришлось наполовину обернуться к собеседникам и, наверное, поэтому он не сразу заметил мальчика, остановившегося в двадцати шагах впереди.
Яннис вдруг подумал, что зря явился сюда. Ведь Юстинианис сейчас занят. Вон даже лекари ему мешают. А теперь будет мешать ещё и мальчишка, явившийся с пустяковым вопросом, могущим в любой момент стать бессмысленным. Пусть турецкие пушки по-прежнему молчали, и во вражеском лагере не наблюдалось оживления, но Яннис готовился услышать: "Уходи немедленно! Они не стреляют, но сейчас начнут. И в следующий раз чтобы я тебя на стенах в светлое время суток не видел!"
- А! Джованни! Не ожидал тебя увидеть, - послышался голос предводителя генуэзцев.
Яннис нерешительно приблизился.
- Тебя прислал твой отец? С поручением? - наверное, Юстинианис и вправду считал, что мальчику здесь не место, и что должна быть важная причина нарушить запрет, поэтому задал вопрос о поручении.
Яннис молчал, ведь как же признаешься, что он здесь по просьбе друга - Якова Нотараса. Разве это причина, чтобы явиться!
- Господин Юстинианис, - меж тем произнёс лекарь василевса. - Не следует так долго находиться на солнце. Может закружиться голова.
- Я уже сказал, что прекрасно себя чувствую, - с улыбкой отозвался предводитель генуэзцев, но улыбка вышла натянутой. - Оставьте меня. - Он резко взмахнул руками, будто отгоняя мошкару, как вдруг переменился в лице, покачнулся, сделал шаг назад и даже оперся правой рукой о зубчатую стену.
Оба лекаря испугались. И Яннис - тоже, но это вряд ли кто-то заметил, потому что о мальчике на время забыли.
- Господину Юстинианису нужно сесть, - меж тем произнёс лекарь василевса, а другой лекарь наверняка повторил то же самое на своём языке.
- Здесь негде сесть, - ответил предводитель генуэзцев. - Пойдёмте в башню. - Он потянулся к ремешку слева подмышкой, стягивавшему переднюю и заднюю половину кирасы.
- Давит? - всё так же обеспокоенно спросил придворный лекарь. - Я предупреждал, что не следует надевать доспех. Это может иметь плохие последствия.
- Когда проклятый осколок попал в меня, доспехи спасли мне жизнь, - возразил Юстинианис. - Почему же теперь они должны навредить мне? То, что было вчера, это лишнее доказательство их полезности. А вы предлагаете обходиться без них?
Предводитель генуэзцев уже не такой твёрдой поступью, как прежде, прошёл ещё немного и свернул в дверь, ведшую в помещение на верхнем этаже ближайшей башни. Внутри было темно, ведь солнце оставалось на востоке, а окна башни - небольшие прямоугольные отверстия в толстенных стенах - смотрели на запад, север и юг. И всё же из двери проникало достаточно света, чтобы лекари, усадив Юстинианиса на деревянную скамью посреди комнаты и расстегнув застёжки кирасы, увидели что-то, внушавшее опасения. Оба начали цокать языками и качать головами.
- Рана кровит, - заявил лекарь василевса, который, казалось, забирал себе всё больше власти, в то время как второй лекарь молчал. Возможно, личный лекарь предводителя генуэзцев уже привык не спорить со своим пациентом.
Юстинианис неторопливо расстегнул подлатник* и некоторое время сосредоточенно всматривался в небольшое алое пятно на рубахе с левой стороны.
_____________
* Подлатник - стёганый кафтан, надеваемый под доспехи.
_____________
- Пятно не увеличивается, - наконец сказал он. - Значит, кровотечения нет. Я просто неудачно двинул рукой.
- В Городе не зря говорят, что господин Юстинианис сведущ во всём, - с некоторым ехидством произнёс придворный лекарь. - Сведущ даже в медицине.
Пациент нисколько не обиделся и примирительно улыбнулся:
- Не так уж я и сведущ. Но определить, есть ли у меня кровотечение, могу. И теперь, когда доспех не давит, я снова чувствую себя хорошо.
- И всё же я настоятельно рекомендую не надевать кирасу хотя бы до вечера, - сказал придворный лекарь.
Лекарь-генуэзец выразительно кивнул.
- Хорошо, пусть будет так, - согласился Юстинианис, после чего посмотрел на Янниса, всё это время стоявшего чуть поодаль и наблюдавшего за происходящим.
Прежде, чем предводитель генуэзцев снова спросит: "Кто тебя прислал?" - мальчик решился спросить первым:
- Почему турецкие пушки молчат с самого утра? Турки не нападут сегодня? Они что-то задумали?
Однако Юстинианис не успел ответить, так как в дверях появился ещё один человек и вежливо окликнул его. Новопришедший стоял спиной к солнцу, поэтому лицо было трудно разглядеть. Судя по доспехам, он принадлежал к городской знати, и всё же говорил с генуэзцами на их языке, тем самым отдавая дань уважения.
Новопришедший спросил что-то о здоровье Юстинианиса, а тот отмахнулся так же, как только что, когда отвечал лекарям. Среди непонятных слов в речи генуэзца прозвучало имя - Теодори, и Яннис понял, что перед ним Тодорис Кантакузин, зять Луки Нотараса.
Мальчику уже доводилось видеть Тодориса на стенах вместе с Юстинианисом несколько раз, но говорить - нет. Глупая вражда между семьями Нотараса и Сфрандзиса не позволяла завести разговор, иначе Яннис давно бы уже сделал это и узнал что-нибудь интересное про осаду.
Тодорис, кажется, тоже узнал Янниса, но даже если и не узнал, то сразу вспомнил, что мирным жителям Города запрещено появляться на стенах в светлое время суток. Зять Луки Нотараса указал на мальчика и что-то испросил у Юстинианиса - наверное: "Что он здесь делает?"
Яннису было бы нечего ответить, поэтому, уже заранее смирившись, что уйдёт со стен ни с чем, он всё же решился повторить свой вопрос:
- Почему турецкие пушки молчат?
- Сейчас покажу, - сказал Юстинианис и поднялся со скамьи, приглашая Янниса подойти к одному из окон башни, смотревшему на запад, прямо на турецкое войско.
* * *
В окно Яннису было хорошо видно, что вражеский лагерь не укреплён. Белые палатки и шатры стояли в семистах шагах от стены, словно принадлежали не воинам, а торговцам, пригнавшим сюда скот для продажи.
